Многоценная жемчужина

ГЛАВА 77

В некий день пошли мы в дом Стефана Софиста,[132] я и достопочтенный Софроний,[133] чтобы упражняться нам в богомыслии; час же был полуденный. А жил Стефан близ храма пресвятой Богородицы, воздвигнутого блаженным папою Евлогием,[134] именовавшегося же Дорофеин.

Когда постучались мы в дом любомудра, на стук выглянула отроковица и сказала:

— Он спит, подождите немного.

Тогда говорю я достопочтенному Софронию:

— Пойдем на Тетрапил[135] и посидим там.

Место, именуемое Тетрапил, в большом уважении у александрийцев; ведь говорят, что Александр, основатель города, предал там земле останки пророка Иеремии,[136] обретенные им в Египте.

Придя на место то, мы никого не встретили, кроме троих слепцов; ведь час, как сказано, был полуденный. Итак, мы со всяким молчанием и безмолвием подошли близко к ним и сели, чтобы заняться чтением.

Слепцы же вели беседу между собой, и один из них говорит другому:

— Скажи правду, как ты ослеп?

Тот отвечает:

— В юности был я корабельщиком; плыли мы из Африки, и в открытом море разболелся я глазами, лекаря же не имел; и явились на глазах моих бельма, и ослеп я.

Спрашивает и он в свой черед другого:

— А как ты слепцом сделался?

Отвечает и тот:

— Был я стекольных дел мастер; от жара огня оба глаза мои вытекли, и я ослеп.

Тут они спрашивают и третьего:

— А ты как стал слепцом?

Он же ответил им:

— Скажу вам сущую правду: в юности моей люто ненавидел я труд, а притом получил и навык к расточительству. Когда же не осталось у меня, чем бы утолить голод, принялся я за кражи. В некий день, уже тогда, когда немало было за мной скверных дел, пришел я на рыночную площадь и вдруг вижу: несут покойника в красивых одеждах. Вот иду я за шествием, чтобы усмотреть мне, где его предадут земле. А они зашли за храм святого Иоанна, и положили его в гробницу, и удалились. Я же, как увидел, что они удалились, вошел в гробницу и снял то, что было на нем, оставив лишь полотно на самом теле. Когда же вознамерился я выходить из гробницы той, вынося добычу обильную, говорит мне скверный мой обычай: «Прихвати и полотно, глянь, какое оно тонкое». И так вернулся я, на горе себе. Едва снял я полотно то, оставив мертвеца нагим, как он встает супротив меня, простирает обе руки свои на меня, ощупывает пальцами своими лицо мое и вырывает оба мои глаза. Тут я, злополучный, кинув всё, с великою скорбию и опасностию вышел из гробницы. Вот и рассказал я вам, как сделался слепцом.

Меж тем, как мы слушаем, достопочтенный Софроний манием подает мне знак, и мы отходим от них. И говорит он мне:

— Правду скажу тебе, достопочтенный авва, сегодня нет нам нужды более заниматься богомыслием; мы уже получили назидание великое.

И впрямь прияв назидание, мы записали сие, дабы и вы, внимая сему, не остались без пользы. Сущая правда, что никто, творящий зло, не утаится от очей Божиих. А рассказ сей мы сами слышали от претерпевшего.