Лев Новоженов

Фу-у! Жара!..

… А интересно, у Михаила Сергеевича отключают горячую воду?.. И к кому он тогда мыться ездит?.. К Лукьянову?..

Жарко, душно, липко… Мужчины перестают глядеть на женщин, женщины — на мужчин, пробегают мимо… Напиться негде… Стаканов, как всегда, оказывается меньше, чем населения… В такую жару любой закон может пройти — никто и не заметит… Ну кто там опять просит дополнительных полномочий?. Дайте ему скорее полномочий, пусть только отвяжется, сил нет больше, надоел!.. Кому еще полномочий?.. Кто попросит, тем и дайте!.. Это стаканов у нас нет, а полномочий сколько угодно.

В такую жару страшно подумать, что кто-то сидит в душном танке, броня нагрелась: можно яичницу жарить… Фу-у!

В такую жару хорошо находиться где-нибудь в тенечке, гадая на ромашке — будет в этом году урожай — не будет, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет…

Конечно, в итоге, несмотря на нехватку механизмов, рабочих рук, горюче-смазочных материалов, как всегда… фу-у!

А этот паразит канадец в своем «Катерпиллере» с кондиционером…

У нас тоже кое-где есть кондиционеры, но в жару они выходят из строя, что является любопытной особенностью наших кондиционеров.

Фу-у, жарко!.. Написать, что ли, письмо на радио с просьбой передать в концерте по заявкам песню «В той степи глухой замерзал ямщик». Может, легче станет…

При какой температуре кипит наш разум возмущенный? — хорошенький вопрос на вступительном экзамене в МГУ, вот до чего мы дошли, физика и та политизировалась.

Но и в жару продолжают сниматься фильмы, потому что жара когда-нибудь спадет, — и людям захочется в кино, и не будет им никакого дела до того, что у режиссера буквально плавились мозги, оператор был на грани солнечного удара, а у актрисы поплыл грим…

Ледовое побоище в «Александре Невском» Эйзенштейна снималось в июле, кажется, на Чистых прудах, когда смотришь — мороз по коже подирает.

Пивка бы холодненького!

В 2000 году каждый советский человек будет пить пиво — чем не лозунг в жару?

Советскому человеку, как буриданову ослу охапка сена, нужна какая-нибудь приманка: то ли коммунизм, то ли квартира, то ли рыночная экономика, иначе он упрется и не стронется с места.

А ребята — увы, уже не моего года рождения — поехали в Серебряный Бор купаться… Ах, Серебряный Бор, Татарово, пляж № 3, волейбол, сливочный пломбир, девушки: бывает, что до двадцати телефонов за день записываешь, телефонов, которыми так никогда и не воспользуешься, бесполезных и красивых, как древнегреческий язык…

Жарко! Впадаешь в маразм, словно Волга в Каспийское море…

Но и лето когда-нибудь кончается, вон уже на исходе июнь, и опять еще ничего не сделано для бессмертия…

Впрочем, и в бессмертии хорошего мало, состояние, наверное, вроде бессонницы, в этом смысле богу не позавидуешь…

«Бог, а бог, нельзя ли чуть поубавить градусов?»

«Нельзя!» — отвечает бог.

«Терпи, — говорит он, — все терпят: и часовые у Мавзолея, и служащие «Макдоналдса», и без пяти минут миллионер, вышедший на финишную прямую своего первого миллиона, и транзитный пассажир, прикорнувший на вчерашней «Рабочей трибуне» на кафеле Ярославского, Казанского и Ленинградского, и танкист в душном танке, все…»

Терплю. И пусть нам общим памятником будет тройной биг-мак.