Ежегодный пир Погребального братства

* * *

Когда кабанчик, прежде бывший аббатом Ларжо, а до того бурлаком, ураганом и лягушкой, юркнул в кусты изгороди практически на глазах у Гари и его пса, причем ни тот, ни другой не стали его оттуда выгонять под выстрел, первый потому, что замерз, а второй — в силу образцового послушания; молодой хряк заметил свинку, отбившуюся от группы самок, покрытых во время гона несколькими неделями раньше, — к этой группе самок он надеялся прибиться и войти в стадо, если бывает в жизни животных надежда, память и будущее, а пока что кабанчик терся о ту, кого он некогда добыл в суровом бою, чтобы покрыть, ибо стоял декабрь, месяц гона, — потом самка будет носить детенышей три месяца, три недели и три дня, потом опоросится на подстилке из веток, и скоро за ней будут бегать поросята и требовать еды. Хряки совокупляются с самками очень долго, и тем временем сельские стражи порядка, угодившие в ничем не обозначенную траншею, обрели помощь и выбрались из ямы; их синий фургон новой модели как будто не пострадал, и жандармы стояли под снегопадом и спорили: они же точно видели (или убедили себя в этом), что кто-то подозрительный бежал к трансформатору, что и объясняло их присутствие на проезжей части дороги, посреди большого поля с небольшим уклоном, теперь заносимого снегом, ограниченного с востока Ажасской рощей, где вепрь кончил спариваться и оттолкнулся копытами от боков свиньи; со счастья он плюхнулся в грязь, покатался, самка боднула его рылом, потом заметила кучку желудей из беличьих припасов и схрумкала их гораздо увлеченней, чем только что совокуплялась, — если в жизни животных есть место увлечениям.

Вторую жандармскую машину, которая вытащила первую из роковой колеи, пригнали два молодых жандарма, так что теперь служивые обсуждали вчетвером, стоя под снегом, какие последствия следует дать происшедшему; решено было доложить о странной канаве куда следует, после чего вояки попарно разошлись по машинам и занялись своими делами, первые двое, конечно, были несколько обескуражены тем, что попали в загадочную ловушку, подстроенную (теперь они твердо в это верили) неизвестным злоумышленником. Один утешал другого так: все нормально, иначе нельзя, до пенсии непременно угробишь хоть одну тачку; на что другой отвечал, что никакой тачки он не гробил, они ж в ней едут, катят домой, и оба были по-своему правы, но все равно недоумевали. Вышеописанная яма была делом рук аварийной бригады водоснабжения, искавшей прорыв на линии и по ошибке вырывшей траншею именно там, где никакой трубы не было, и далее продолжавшей копать вширь и вглубь в поисках несуществующей трубы; наконец ошибка была признана, но, с учетом срочности работ и сопутствующего стресса, засыпку отложили на потом, забыв пометить злосчастную траншею предупреждающими знаками на случай появления здесь (очень маловероятного) заблудших автомобилистов.

Небо было густого темно-серого цвета, снег чуть поредел; дело шло к вечеру; свинке надоело рыться в земле, и она решила отправиться к другим самкам, чуть ближе к Ажасской роще; поскакала перебежками вверх по полю, учуяла запах бензина и каучука, оставшийся на земле после жандармов, перепугалась, решилась укрыться за деревьями чуть севернее и дальше от деревни; она нырнула под проволочную изгородь, впереди оказался какой-то домик, от которого шло постоянное потрескивание; это напугало ее вконец — она решила спрятаться в том, что ей показалось укромным уголком, ничего не соображая от запаха озона; внезапно ее оглушило резкой болью, в глазах померкло: ее убило током на месте, мощным электрическим разрядом тушу отбросило на силовой кабель и изоляторы, где эта масса обгорелого мяса вызвала короткое замыкание, перегрев и взрыв основного блока, и тогда огненный шар и ударная волна уничтожили останки туши. Душа свиньи отправилась в Бардо сразу после смерти, прошла через Ясный Свет и по прошествии нескольких часов воплотилась снова далеко в будущем, в конце нынешней Дхармы, в середине двадцать первого века великого вымирания — в барсука; и тот вместе с последним из своих сородичей сгорел во вселенском пожаре, положившем конец существованию его вида и сотен других видов живых существ: птиц, животных, рептилий; гоминиды же к тому времени давно вымерли от наводнений, конфликтов и болезней, а вепрь, который прежде был отцом Ларжо, вороной и монахом, увидел, как взрыв зарницей освещает зимнее поле, почуял жуткий запах огня, безмерно испугался и побежал со всех ног в рощицу, и там забился, трясясь от страха, в непролазные заросли ежевики, где почти сразу забыл про опасность и стал думать о том, что неплохо бы ему поискать еще одну самку и тоже ее покрыть.