Ежегодный пир Погребального братства

* * *

Когда могильщики, содрогаясь от ужаса, предавали земле главу и юное тело Марселя Сабурена, казненного на Брешской площади в Ниоре, они сунули ему голову между ног и уложили в куцый кленовый гроб, даже не сняв с него длинную серую рубаху смертника, набухшую черной кровью, не омыв тело и не пустив родственников проститься, — они, конечно, знали, за какое ужасное преступление тот был укорочен на голову, и сильно ужасались немыслимой жестокости этого преступления; будь они посмелее, покопались бы в вонючих мозгах этого Сабурена, чтобы отыскать там корни такого чудовищного греха, но довольствовались тем, что, кое-как прихоронив скорбный ящик, уныло вернулись к Обители Правосудия, — так назывался холм, на котором некогда в самом сердце теперешнего ниорского квартала Бризо, а тогда Сент-Пезеннской коммуны, носящей имя святой с ракушкой, стояли виселицы, где вздергивали преступников, и потом их тела долго качались на перекладине для примера и для острастки, и могильщикам казалось, что это скорбное место, с его черными воронами, выклевывающими глаза мертвецам, с ведьмами, копающими по ночам землю под ногами повешенных в поисках мандрагоры, и волками, воющими в тоске, как люди под пыткой, что это скорбное место от веку существует, чтобы принимать усопших, — именно там, под грудой камней, Марсель Сабурен спрятал тело своей сестры. Элен Сабурен погибла 2 августа 1893 года, ей было двадцать четыре года; могильщики хоронили ее, обливаясь слезами, так ужасно изуродовано было ее молодое тело: череп проломлен, живот вспорот, внутренности обезображены августовской жарой и ножом. Душа Элен воплотилась в новорожденной девочке, явившейся на свет близ Партене, в семье издольщиков, которые приняли ее с радостью; Марсель же, казненный на гильотине брат, продолжил свое хождение по мукам, раз за разом возрождась среди слепых червей, сотни поколений подряд, и этнолог Давид Мазон только что непредумышленно отправил его назад в Колесо струей бытового моющего средства с содержанием аммиака, недоумевая, откуда берутся те загадочные и малоизвестные твари, что населяют его ванную комнату, и надеясь скрыть последним проходом губки эту мерзость от взора молодой женщины, лежавшей на его постели, ибо догадывался, что наступит час, когда этой молодой женщине захочется посетить вышеупомянутую ванную, — а потому довел до конца поспешное и тайное отмывание душа, потом пописал, не сразу решился ополоснуться и, по-прежнему голый, на цыпочках по холодному кафелю вернулся к спящей в комнате женщине; словно завороженный ее красотой, долго рассматривал лопатки, родинку ниже правого плеча, потом спину, переходившую в упругие ягодицы, позвоночник, сомкнутые бедра и чуть видные розовые влажные губы, длинные худощавые ноги, согнутые в коленях, лодыжки, цепочки на них и полуприкрытые одеялом ступни; Люси спала, спали под веками ее упрямые серые глаза, щека уткнулась в подушку, волосы рассыпались по белому полотну, и Давид стоял и растроганно разглядывал ее, не веря своим глазам, дивясь совершенству этого тела, которое так точно и полно подходило ему, что он казался сам себе пластиковой звездой, нашедшей нужное гнездо в детской игрушке. Он не думал о Марселе Сабурене и его странном имени, ибо не знал о самом существовании Марселя Сабурена, чье преступление возникло из тайны женского тела и животного влечения — брат и сестра Сабурены Марсель и Элен выросли в бедности; их отец был отправлен за мародерство в рошфорскую тюрьму, Марсель — в исправительную колонию в Шизе, а его сестра до совершеннолетия жила в Ниорском монастыре кармелиток. Марсель источает буйную агрессию; там, где он, — всегда драки, потом трупы (убит сторож, изнасилована и задушена девочка-подросток), подозрения сгущаются зловещими тучами. Марселя арестовывают, суд ничего не доказывает, его отпускают; живет дикарем, бедно и нелюдимо, работает то поденщиком у фермеров, то разнорабочим; Элен видит редко. Марсель одержим желанием: стоит девушке пройти мимо, как к ней тут же летят его слова и руки, и все убегают и прячутся — все девушки как одна. Но одна не убежит, — его сестра только что переехала к нему в хижину на окраине Сент-Пезенна; она больна, ей нужно лечение; он уступит ей кровать и будет спать на земле: девчонки чуть что, сразу в обиду, думает он; Марсель Сабурен хочет смотреть, как она раздевается, — почему она прячется; он крадет у нее сколько-то денег; Элен говорит подруге, что не останется жить с братом, она считает его чудовищем, и, видимо, он таков и есть; однажды, в середине лета, когда июльская жара трещит и раскатывается августовскими грозами, Элен тайно собирает вещи, она надеется уйти, пока Марсель на работе, но он в то утро никакой работы не нашел — Марсель возвращается и застает ее на пороге, подступает к ней, хватает за платье, хочет задрать юбку, она сопротивляется, пытается вырваться, он не пускает; сестра хочет уйти, а он хочет взять ее силой и тогда хватает самый тяжелый молоток и бьет ее по голове; она падает навзничь, истекая кровью, Элен Сабурен, сестра Марселя, мертва, душа ее уже отлетела, но тело лежит перед ним, и брат раздевает ее — раздевает как живую женщину, как спящую женщину, хотя волосы у нее слиплись от крови, и вот Марсель входит в нее, берет женщину и наслаждается ею, совокупляется с мертвой сестрой.

Он хочет понять. Рассматривает женское тело, лобок, волосы на лобке, бедра, таз, грудь, выпавшую из разорванного платья, — хочет понять, что в женщинах так сводит его с ума и будит в нем животную силу и клокочущее вожделение; хочет узнать, что у женщин внутри, из чего они сделаны, и он берет свой нож; он берет нож и втыкает его в половые губы сестры и разрубает их кверху; вспарывает симфиз, вскрывает живот, лезет внутрь, шарит руками, в безумии выдергивает матку, снова возбуждается, — так продолжается весь день; неизвестно, проник ли Марсель Сабурен в тайну собственного желания, но к вечеру ему попадается на глаза фотография сестры во время первого причастия, и он засовывает ее в потаенное лоно, которое он осквернил, — чтобы закрыть рану или забыть, что она была его сестрой, или просто все забыть, а потом он заворачивает тело в простыню, вскидывает на плечо и относит в Обитель Правосудия — карьер на краю дороги в Сен-Желе, где закидывает грудой камней.

Элен Сабурен сумела побывать разными птицами, множеством крестьян, нищих, разбойников, мужчин, женщин, снова женщин, мужчин и даже одним неукротимым воином в 1373 году, при англичанах, в то время владевших Пуату и его окрестностями, где все было точно таким же, только на крепостных стенах стояли английские солдаты, а на флагштоках реял герб короля Эдварда — три ползущих льва на красном поле, и лазурное поле с тремя золотыми лилиями, герб Англии и герб Франции. Все знали имя Генри Ланкастера, чей поход наделал много шума и много зла; известно было и имя Черного Принца и грозное имя Чумы, отправившей многие души в Колесо, ее миазмы витали в воздухе и карали христиан, не разбирая, французы они или англичане, и ниорцы, что англичане, что французы, с грустью смотрели на разоренные войной села и опустошенные болезнью города, и комендант крепости Ниор наблюдал с крыши сторожевой башни, из-за зубцов, как армии коннетабля Дюгеклена проходят мимо с бомбардами, кулевринами и ман-гонелями; воин, которым станет Элен Сабурен, — был наемник, головорез на службе у англичан, вечно искавших драчунов себе под стать, он был солдат ярый и многажды изувеченный, не гнушавшийся ни насиловать, ни убивать, ни грабить, — Бертран Дюгеклен только что встал осадой под Шизе, и коннетабль, похоже, не хочет сдаваться, несмотря на присланную из Ниорской крепости армию на подмогу: триста пуатевинских громил и семьсот английских солдат идут к Шизе, по дороге встречая повозки, ведомые в город, на них прорва бочек с добрым вином, которое они тут же захватывают, ибо ради вина они готовы разнести все, и хоть шапками, хоть мисками или железными шлемами будут черпать его и примут его столько, что «мозги вспляшут в такт вину», как поет в своей «Песне о Бертране» трувер Кувелье, — солдат, которым станет Элен Сабурен, побывав множеством женщин и мужчин, тоже напьется до отвала; все наполнили вином свои шлемы, как гигантские оловянные кубки, и льется по щекам доброе монтрей-белле, — так говорится в песне; поэтому англичане во время битвы пьяны, а беспутники пуатевинцы, наемники, у которых всплясали мозги, идут брататься с войсками Бертрана Дюгеклена, ибо говорят с ними на одном языке, знают их города и деревни: когда начинается битва, на лугу перед Шизе, между английской армией, пришедшей на подмогу, и войсками коннетабля, англичане бросают копья и берутся за секиры — и хоть и пьяные, а рубят и бьют без счета пьяных бретонцев и пуатевинцев, пока с крепостных валов аркебузиры выбивают стрелами людей и лошадей; и лишь жестокой дракой и с большим трудом Бертрану Дюгеклену удается взять замок.

Сильная была битва, дивная и могучая, но длилась она недолго.

Взяв замок Шизе, бретонские горлопаны и пуа-тевинские пьянчуги двинулись на Ниор — они натянули доспехи и одежду поверженных англичан, подняли на древки их знамена, чтобы им без выстрела открыли подъемный мост, — так оно и вышло.