Когда тело говорит НЕТ: цена скрытого стресса

Он помогает вам понять, что вы за человек, что для вас действительно важно и что должно быть приоритетным — вы понимаете, к чему у вас лежит душа на самом деле. Наверное, в результате того, что я очень долго занимался общественной и политической деятельностью, я привык думать, что мое главное призвание — политика… Но это не так.

У этого есть свои плюсы. Много плюсов. Думаю, я стал намного лучше понимать себя. Думаю, я стал лучше понимать, что для меня действительно важно. Возможно, я еще не до конца в этом разобрался. Глупо думать, что мне удалось бы это сделать за пару недель. Но я считаю, что иду в правильном направлении.

В отличие от рака простаты, другой связанный с гормонами вид рака мужских половых органов — рак яичка, — поддается успешному медицинскому и хирургическому лечению. Если раньше это редкое заболевание было третьим по смертности от рака среди молодых мужчин, то теперь оно не входит даже в первую пятерку. Сегодня показатель эффективности лечения при ранней диагностике превышает 90 процентов. Как показала поразительная история четырехкратного чемпиона Тур де Франс Лэнса Армстронга, при разумном сочетании решительности, хирургического лечения, лучевой и химиотерапии даже у мужчин с активно метастазирующей опухолью есть надежда на полное выздоровление.

Когда я работал в отделе паллиативной помощи, онколог из Агентства по борьбе с раком Британской Колумбии попросил меня поговорить с Фрэнсисом, 36-летним мужчиной с раком яичка. Не потому, что он нуждался в паллиативном лечении. Несмотря на то что на момент постановки диагноза опухоль Фрэнсиса уже распространилась по брюшной полости, при соответствующем лечении его шанс на полное выздоровление превышал 50 процентов. Проблема заключалась в том, что он отвергал любое медицинское вмешательство. Онколог надеялся, что мои навыки психологического консультирования помогут изменить негативный настрой его пациента.

Фрэнсиса не интересовала медицинская статистика успешного излечения — или, по крайней мере, продление жизни. Он отказывался от лечения по религиозным соображениям: утверждал, что если Бог послал ему эту болезнь, то с его стороны было бы непочтительно сопротивляться. Он говорил, что не боится лечения, а просто считает, что неправильно даже думать об этом. Я пытался справиться с его упрямым отказом жить при помощи всего, что только приходило мне в голову. Он считает, что заслуживает наказания из-за чувства вины, которое он испытал в детстве? Стало очевидно, что Фрэнсис был одинок: у него не было ни семьи, ни близких. Он страдал от депрессии? Отказ от лечения — это попытка самоубийства?

Я, как неверующий человек, спросил у него: разве не является богохульством то, что он заявляет, будто ему известна Божья воля? Если Бог действительно послал ему рак, возможно, он сделал это для того, чтобы Фрэнсис преодолел его и извлек из этого урок? Кроме того, если болезнь исходила от Бога, то разве не от него исходят и знания медицины, которые обеспечили высокую вероятность его излечения?

Я задавал все эти вопросы, но в основном просто слушал, что рассказывал Фрэнсис. Все, что я услышал, — это голос очень растерянного и одинокого человека, который упрямо отказывался от спасения собственной жизни. Он твердо придерживался, на его взгляд, религиозных принципов, несмотря на то что старейшины церкви выражали явное несогласие с его точкой зрения. Они сказали Фрэнсису, что его интерпретация религиозного учения была своевольной и неоправданной. Они предлагали ему свою поддержку на протяжении всего процесса лечения и выздоровления, но напрасно.

За исключением Фрэнсиса, я встречал только трех или четырех мужчин с раком яичка, несмотря на то что количество больных возрастает: только в Соединенных Штатах ежегодно регистрируется около 6000 новых случаев, в Канаде — примерно одна десятая от этого показателя. Никто не проводил исследования психологии мужчин с этим диагнозом, изучались только психологические последствия болезни. Однако есть удивительное сходство между тем немногим, что я узнал о жизни Фрэнсиса, опубликованной автобиографией Лэнса Армстронга и историей Роя (этого молодого человека я хорошо знал и взял у него интервью для книги).

Армстронг впервые заметил небольшую припухлость яичка зимой 1996 года, а весной он начал испытывать непривычные проблемы с дыханием. У него болели соски, а из-за кашля и боли в пояснице ему пришлось приостановить участие в Тур де Франс 1997 года. «Спортсмены, особенно велосипедисты, отрицают медицину», — пишет Лэнс Армстронг19. Он не обращался за медицинской помощью вплоть до сентября, когда начал кашлять кровью, а его яичко увеличилось настолько, что стало причинять боль. К тому времени рак уже распространился на легкие и мозг.

Когда дело доходит до рака яичка, не только велосипедисты не спешат обращаться к врачу. Тридцатилетний Рой впервые почувствовал припухлость в левом яичке в середине 2000 года, но обратился к терапевту только спустя восемь месяцев. До этого момента он никому не рассказывал об этом. «Я немного стеснялся и, кроме того, боялся услышать неутешительный диагноз», — говорит он. Согласно британскому исследованию, при этом заболевании такое нежелание обращаться за помощью не является чем-то исключительным: «Несвоевременно поставленный диагноз — распространенное явление. Однако чаще всего это происходит не из-за того, что врач промедлил с постановкой точного диагноза, а в результате несвоевременного обращения за медицинской помощью… Максимальный промежуток от момента появления симптомов до проведения орхидэктомии был три года… в среднем такая задержка составляет 3,9 месяца»20.

Возможно, причина в том, что молодые люди просто не хотят признавать, что с ними что-то не так, особенно с их половыми органами. Но логика подсказывает обратное: если бы проблема заключалась в мужском достоинстве, то молодые люди обращались бы за помощью сразу, как только замечали какие-то отклонения, связанные с яичками. Например, как они делают, когда замечают, что их волосы редеют из-за наследственной склонности к облысению. Если мы внимательно рассмотрим жизнь Роя и автобиографию Лэнса Армстронга, то увидим более глубокие причины отрицания своей болезни.

Я познакомился с Роем и его семьей, когда ему было восемь лет. Я был их семейным врачом на протяжении двадцати лет, пока не оставил практику в 2000 году. Несколько месяцев назад я заглянул в свой старый кабинет и узнал, что Рой лечится от рака яичка. По воле случая в тот же день Рой пришел туда на осмотр. К тому времени я уже прочитал книгу Лэнса Армстронга «Возвращение к жизни. О спорте и победе над раком»[24]. В жизни Роя и Лэнса прослеживались невероятные параллели. Возможно, болезнь была вызвана у них одинаковыми причинами.

Задолго до появления рака Армстронг выработал модель поведения, которая подразумевала подавление эмоций. Один из его близких друзей назвал его «подобием айсберга, у которого видна только вершина, под которой очень многое скрыто».

Армстронг не знал своего биологического отца и презрительно отрекся от него, называя его лишь «донором ДНК». Его мать, Линда Мунихэм, чьи родители были разведены, родила Лэнса, своего первенца, в семнадцать лет, после чего ее бросил муж. Отец Линды, страдающий алкоголизмом ветеран Вьетнама, ко дню рождения внука, надо отдать ему должное, бросил пить.

Линда была бойкой и независимой девушкой, но, учитывая обстоятельства, в которых она оказалась едва повзрослев, малообеспеченной. Как пишет Лэнс, «в каком-то смысле мы взрослели вместе». Когда Лэнсу было три года, Линда во второй раз вышла замуж. Лэнс описывает своего отчима, Терри Армстронга, как «коротышку с огромными усами и привычкой строить из себя успешного мужчину, что было далеко от реальности». Он исповедовал принципы христианства, но, невзирая на это, регулярно поколачивал Лэнса: «Его излюбленным инструментом воспитания была ракетка. Если я поздно возвращался домой, то тут же появлялась ракетка. Шлепок. Если я непочтительно отвечал, то получал ракеткой. Шлепок. Это больно не только физически, но и психологически. Поэтому мне не нравился Терри Армстронг. Я считал его озлобленным фанатиком с зашкаливающим уровнем тестостерона, и в результате у меня сложилось мнение, что традиционная религия создана для лицемеров».

В подростковом возрасте Лэнс узнал, что его отчим заводит романы на стороне. «С ракеткой Терри Армстронга я мог смириться. Но было кое-что, с чем я мириться не мог», — пишет Лэнс, подразумевая измены отчима. Брак распался.

Рой — первенец, ребенок вспыльчивого и жестокого мужчины, который избивал жену и сына: «Помню одну вещь, которую делал мой отец. Он связывал мне запястья, лодыжки и выносил на задний двор. Не помню, как долго я там оставался, но по-настоящему меня напрягал тот парень, что жил на верхнем этаже: он смотрел в окно и смеялся надо мной. Как, черт возьми, можно вытворять такое с ребенком? Это не дает мне покоя и по сей день».

«Ваша мама была рядом?»

«Мама, наверное, была в это время на работе». Рой считал маму своей союзницей. С детства он взял на себя роль ее защитника от жестокого мужа.

Мать Лэнса Армстронга не смогла уберечь своего сына от побоев. В такой ситуации ребенок неизбежно получит глубокую травму от ее несостоятельности и будет злиться не только на жестокого отчима, но и на мать, которая не смогла его защитить. Лэнс, кажется, не подозревает о наличии подобных чувств, и я считаю, что именно в этом кроется причина его склонности отрицать и игнорировать свою боль. «Когда речь шла о проверке выносливости, то я отлично с этим справлялся», — пишет Лэнс о своей юношеской тяге к видам спорта, развивающим выносливость.

Как уже говорилось выше, ему было сложнее примириться с изменой отчима, который предал его мать, чем с его жестоким обращением к самому себе.

Ребенок, у которого несчастная мать, будет заботиться о ней, подавляя собственные страдания, чтобы не обременять ее еще больше. Его задача быть самодостаточным, а не «нуждающимся», — вспомните мое рефлекторное подавление хромоты после проведения несложной операции на колене. Когда в 25 лет у Лэнса обнаружили рак, он был не в состоянии сказать об этом своей матери. «Мне не хватало смелости сказать матери, что я болен», — пишет он. Близкий друг предложил сообщить новость его матери вместо него, и он согласился.

Линда Роуз встретила этот вызов с огромной энергией, любовью и мужеством: она помогала Лэнсу пройти через кошмарную неопределенность прогнозов, ужасающие трудности принятия правильного решения в отношении подходящего лечения, операции на мозге и сеансы химиотерапии. Автоматический рефлекс сына защитить свою мать коренился не в реалиях взрослой жизни, а в детских переживаниях, которые запрограммировали его манеру справляться с трудностями.

Отношения Роя с родителями в детстве привели к другому результату. «Мне кажется, в прошлом я всегда ставил благополучие других людей выше своего собственного. У меня была очень низкая самооценка, поэтому я думал, что если осчастливлю других людей, то они примут меня. Я старался угодить им, делая то, что, на мой взгляд, они от меня хотели».