Титановый бардак

— Так, продолжайте…

— И продолжу. В Белоруссии мы — я имею в виду девятое управление — вынуждены отвести в тыл полтора миллиона человек. Вынуждены, потому что не сделай мы этого, эти полтора миллиона через месяц были бы поголовно убиты. За пару недель мы постараемся подготовить из этой толпы — именно толпы, не армии — тысяч триста бойцов, уже способных воевать в обороне, а месяца за три подтянем и остальных до уровня, позволяющего им не только обороняться, но и наступать. План по Украине вам уже, насколько я слышала, предоставлен, и там та же ситуация: к осени получится подготовить тысяч шестьсот умелых бойцов. Не раньше, и это время нужно чтобы обучить уже как бы обученных красноармейцев. До конца года мы, армия в целом, способна обучить еще миллиона два человек, то есть половину из уже имеющихся солдат. Так нахрена стране еще семь миллионов неумех? Своими трупами вражеские окопы закидывать? Нет, а страна должна своих граждан беречь.

— Вы считаете…

— Но кроме боевых действий, бойцы могут — и должны — сделать очень много всякого другого. Дороги прокладывать, грузы доставлять, в конце концов просто кормить, одевать и обувать тех, кто в окопах сидит. Поэтому мы подготовили список нужных армии специалистов, которых можно и нужно быстро мобилизовать. Получается, правда, не семь с половиной миллионов, а даже чуть меньше одного — но из-за этого требования к военкоматам по мобилизации необходимо существенно уточнить и, я бы сказала, ужесточить. А на фронт — стране людей пока хватает, а если учесть немаленький поток добровольцев, то хватает с избытком. Избыток — это те, кого страна просто физически не в состоянии сейчас должным образом обучить…

В тот раз Сталин, правда после дополнительного обсуждения всех вопросов с Шапошниковым, срочно вызванным в Москву Слащевым и несколькими (рекомендованными Светланой) генералами предложения Девятого управления принял. Но раз возникли новые вопросы, то решать их следовало незамедлительно — и ранним утром Ольга вылетела в Москву. С Ирой, у которой свои вопросы к Сталину появились.

Сталин, увидев входящих в кабинет женщин, тяжело вздохнул и поинтересовался:

— Ирина Алексеевна, а у вас какие вопросы ко мне появились?

— Доброе утро, извините, что так рано, но время не ждет. А вопрос у меня не очень срочный, просто случаем воспользовалась. Я подготовила постановление о прекращении производства штурмовика Ил-2 на восемнадцатом заводе…

Сталин аж поперхнулся:

— Прекращении производства чего?

— Сергей Владимирович — он конструктор шустрый, я его весной попросила, а он уже закончил проектирование нового бомбардировщика. Реактивного, но под него требуется серьезное переоборудование завода. Мы тут долго считали, почти неделю, и получается, что быстрее и дешевле всего переоборудовать завод в Куйбышеве.

— Сколько?

— В деньгах переоборудование потребует миллионов триста — триста пятьдесят, а по времени месяца за три справимся.

— То есть армия не получит минимум тысячу самолетов, так?

— Не так. На первом заводе производство вырастет минимум на треть, а если мы с комплектующими поможем с пятого экспериментального, то и наполовину. Недобор составит от силы машин пятьсот, зато к весне у нас будет новый бомбардировщик на смену Аркам. Хороший, очень нужный бомбардировщик: скорость под девятьсот километров, до трех тонн бомб, потолок тринадцать километров и дальность чуть меньше трех тысяч.

— И цена как у крейсера, знаю я ваши замашки.

— Нормальная цена получается, сейчас из Боливии Судоплатов поставляет по несколько тысяч тонн тамошнего монацита в месяц, неодима получается достаточно для того, чтобы на новые сплавы хоть весь авиапром перевести за очень вменяемые деньги. Так подпишите постановление?

— От своего имени его выпускайте если считаете нужным. И если фронт не будет испытывать недостатка в штурмовиках.

— Не будет, штурмовики Сухого каждый заменяет два десятка Илов, а ребята в Комсомольске их уже по два десятка в месяц собирают.

— Поверю… у вас всё?

— У меня всё. Но я Ольгу Дмитриевну подожду, если вы не возражаете, нам всяко домой вместе лететь.

— Хорошо. Ольга Дмитриевна, у меня вопросы по поводу предстоящего нашего наступления. Точнее, по его результатам. По планам, в выполнении которых у наших военных сомнений практически нет, до конца года будет освобождена большая часть оккупированной территории Украины, и там придется восстанавливать и промышленность, и сельское хозяйство.

— Быстро восстанавливать смысла я не вижу.

— Но ведь фашисты там разграбили практически полностью…

— Я не договорила. Нам и на нашей территории очень много чего нужно выстроить и запустить, так что я просто не вижу резерва хотя бы станочного парка. Но когда мы очистим от фашистов ту же Чехословакию и тем более Германию, то тогда можно и нужно будет воспользоваться трофеями. А какими именно, мы узнаем лишь когда фашистов разобьем.

— То есть до окончания войны, вы считаете, восстанавливать промышленность и сельское хозяйство республики нецелесообразно?

— Я считаю, что само понятие «Украинская республика» должно исчезнуть. Экономически выделение этой территории в качестве отдельной республики себя не оправдало, а политически… Сами же видите: местные, то есть республиканские, власти использовали статус отдельной республики лишь в личных шкурных интересах, политическая работа велась так, что половина населения с радостью бросилась помогать фашистам. И зачем стране такая республика?

— Украинский народ…

— Украинский народ — это политическая диверсия австрийского генштаба времен первой мировой. А с диверсантами, особенно в условиях войны, разговор должен быть коротким.

— Ну хорошо, я понимаю ваши соображения, хотя и не разделяю их. А как бы вы отнеслись в тому, чтобы возглавить эту… территорию? Станислав Густавович считает, что вы лучше кого-либо другого можете справиться с этой работой.

— Струмилин и сам справится. В особенности, если территория будет и юридически, и фактически частью РСФСР. Ну и Петруха ему в помощь, конечно: там много кого почистить придется.

— Ну, в последнем с вами Лаврентий Павлович полностью согласен, он уже готовит кадры для республиканского НКГБ.

— А давайте я вам быстренько, скажем, за неделю, подготовлю все материалы с объяснением, почему Украина должна исчезнуть как понятие?

— А давайте мы вас лучше назначим Первым секретарем республиканского ЦК и вы уже в этой должности на практике свои идеи опробуете?

Оля открыла было рот, чтобы ответить, но громкий смех Иры этому помешал.

— Ирина Алексеевна, что вас так в моих словах рассмешило? — очень недовольным голосом поинтересовался Сталин.

— Да так, ничего особенного. Разве что абсолютная невозможность реализации вашей уже идеи.

— Какой идеи?

— Назначить Олю Первым секретарем.

— И в чем же заключается эта, как вы говорите, абсолютная невозможность?

— Ну… чтобы стать секретарем ЦК, пусть даже не первым, а последним, нужно хотя бы членом партии быть.

— И при чем…

— Вам что, никто раньше не говорил? В руководстве «девятки» все сугубо беспартийные. И Ольга Дмитриевна, и я, и вообще все.

— А Светлана Юрьевна? Ее же ЦК назначил куратором Пономаренко…

— Ну да, назначил. Она и курировала, но в работу Пантелеймона Кондратьевича не вмешивалась. Просто пальцем показывала на проблемы, которые Пономаренко стоило бы решать, ну и помогала советами при необходимости. При чем тут членство в партии?

— Все беспартийные… — как-то растерянно проговорил Иосиф Виссарионович. — Беспартийные… а как же вас Дзержинский назначил в руководство управления?

— Честно говоря, — ухмыльнулась Ира, — он нас и не назначал. Приказ об учреждении «девятки» написал Петруха, Света его подписала — у нее хорошо подписи подделывать получается. Мы просто воспользовались бардаком, который возник после его смерти.

— Так это вы Феликса…

— Нет, конечно. Железный Феликс самостоятельно сдох, и очень вовремя это сделал. Правда, если бы он не помер, то у Петрухи план по его ликвидации был уже готов. Потому что если бы этот мерзавец и ярый троцкист остался жив, то вот вы бы двадцать седьмой год точно не пережили бы.

— А вы считаете…

— Да, мы считаем. Света, например, абсолютно убеждена, что без вас — лично вас — СССР скатился бы в сраное говно еще в середине тридцатых. А Оля просто просчитала, как вам лучше и эффективнее всего помочь в развитии Советского Союза и в укреплении оборонной мощи. У нас просто выбора не было…

— Да… неожиданно.

— Но, согласитесь, неплохо получилось. Оказывается, чтобы помогать процветанию страны, вовсе не обязательно вступать в партию.

— Тогда может вы мне объясните, почему вы стали помогать… Советскому Союзу?

— Чисто шкурный интерес.

— То есть?

— Ну, знаете ли, у нас семья, дети. Хочется, чтобы они жили по-человечески. Росли в мирной, сильной и процветающей стране. Потому что жить в стране, где другие дети мрут от голода и болезней, просто не комфортно — а душа-то требует радости и покоя.

— Да уж… радости и покоя у вас…

— Зато на пенсии мы будем просто сидеть на крылечке, пить чай из самовара и не бояться, что какие-то импортные сволочи потревожат наше мирное небо.

— Я обдумала ваше предложение, — прервала Иру Оля, — и кое-что в нем мне подходит. Но сначала я подготовлю небольшой список условий, при которых я буду готова его принять. Через неделю, если вы найдете пару часов свободного времени, я приеду и мы сможем эти условия обсудить, только будет лучше, если при обсуждении будут присутствовать Струмилин и Молотов.

— А предварительно вы не хотите мне их высказать?

— Нет, мне нужно кое-что уточнить. И кое-что подсчитать. Мы сможем встретиться четырнадцатого, в пятницу?

— Договорились, жду вас в следующую пятницу. Часа в два вас устроит?

— Лаврентий, вот ты в состоянии поверить в рассказ Лукьяновой? — спросил Сталин у наркома Госбезопасности на следующий день.

— Они врут, но они всегда врут.

— Что ты имеешь в виду?

— Феликс забрал в канцелярии десять удостоверений четырнадцатого июня, и номера этих удостоверений именно те, которые проставлены у руководства «девятки». Одно из них, а именно удостоверение Светланы Юрьевны, было сдано двадцать четвертого июля в канцелярию из-за смены фамилии, и мои эксперты его нашли и проверили: оно подлинное. Единственное, что может вызвать некоторое… смущение, так это то, что приказ об учреждении управления напечатан на двух машинках, точнее сам приказ — на одной, а приложение — на другой. Но и это вещь довольно обычная, когда документы готовятся срочно, то разные части и печатаются разными машинистками для скорости. То есть о том, что управление создано не Феликсом, они почти наверняка врут.

— То есть ты считаешь, что верить им нельзя?

— Я считаю, что они врут лишь тогда, когда хотят чтобы им кто-то не мешал делать то, что сами они считают необходимым. Вот Кирову они наврали про метро в Ленинграде, и выстроили туннели под Ладогой, которые в случае… в общем, невозможно разбомбить в принципе, и сейчас почти треть грузового сообщения с Ленинградом идет по этому туннелю. Ему же наврали про дорогу к Усть-Луге — а сейчас вдоль этой дороги выстроен мощнейший оборонительный рубеж. Пока не используемый, но если армия не удержит рубеж вдоль Нарвы, то на нем фашист точно остановится. Я уже не говорю, как они всему миру наврали про уран…