Пожарная застава квартала Одэнматё

— Что ж, — негромко произнес Кагэцу, окунаясь в неприятности с головой, касаясь книги кончиками пальцев в вечерней полутьме. — Она может заинтересовать меня.

— Сколько можно получить за нее? — спросил ронин.

— Один рё?

— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, — мелко усмехаясь в такт словам, возразил ронин. — Самое малое в двадцать раз больше.

— Это возможно, когда-то потом, после множества перепродаж, — вздохнул Кагэцу. — Но здесь такой цены вы не получите.

— Мы можем подождать, — вкрадчиво произнес ронин. — Но недолго. До завтра.

— Я постараюсь что-то для вас сделать, — вежливо отозвался Кагэцу.

— Ты уж постарайся, — усмехнулся ронин, вставая.

Кагэцу только вздохнул.

Ронины вышли из лавки забрав книгу и там, видимо, столкнулись с поджидавшим их Сайкаку, давеча проигравшимся в прах и позор молодцем, алкавшим помощи из любых рук.

— Чего тебе надо, парень? — услышал Кагэцу, как спросил старший ронин у Сайкаку. — Ну и чем ты можешь нам помочь? Себе помоги! Хотя стой! Ты куда сейчас идешь? В бордель? Ну, веди нас, значит, тоже в бордель.

Кагэцу вздохнул, не оглядываясь, позвал:

— Набэцуна…

Из темноты лавки за его спиной шагнул молодой ловкий и тихий человек с мечом за поясом:

— Да, господин Кагэцу?

— Набэцуна, присмотри за ними, — вздохнул Кагэцу. — Глаз не спускай.

Набэцуна поправил меч за поясом, положил на полку свиток героического сказания, которое читал в свете фонаря до появления посетителей. Вышел на темную улицу и последовал в отдалении за ронинами и их провожатым.

Господин Кагэцу снова вздохнул и пошел закрывать лавку.

Все это дело ему определенно не нравилось. Все это определенно должно было плохо кончиться.

***

Неброский человек Набэцуна нагнал своих поднадзорных уже около публичного дома «Нежные лепестки персика», где дурень Сайкаку уже ругался через отодвинутое окно первого этажа со своей девицей.

— Ты что? Собрался ко мне клиентов водить? — тихо рычала на Сайкаку девица. — Это как понимать? Сам проиграл меня в публичный дом, еще и наживаться на этом вздумал?

— Оман, ну что ты говоришь! Как я могу оставить тебя в таком положении? Пойми, я все делаю для твоего же блага! А так ты будешь много работать, быстрее отдадим долг…

— Может, тогда ты за меня и в постели отрабатывать будешь?

— Ну, Оман...

— Видеть тебя не хочу! — бросила девица своему бывшему ухажеру, проигравшему ее в кости на прошлой большой игре, где тот искренне намеревался взять большой куш, но неизбежно был сам очищен и ободран, как угорь на закуску. Девица со стуком захлопнула окно, через которое говорила с Сайкаку, чем вызвала восхищенный щелчок языком от старшего из ронинов.

Через пару мгновений окно опять открылось и недовольная Оман, выглянув, бросила:

— Эти, что ли, двое? Заходите теперь, чего уж там.

Ронины, а за ними и Сайкаку, поднялись по лесенке на высокий порог и вошли в бордель.

Пронырливый Набэцуна успел проникнуть в дом вслед за ними и успел услышать, как Сайкаку объясняет ронинам:

— Она тут пока по обычному договору на семь лет. Пока в ученицах ходит, принеси-подай, сама не работает еще…

Набэцуна едва заметно улыбнулся, он присутствовал на той игре, где проигрался Сайкаку, и знал об этом деле все. И в этот дом он был вхож. Весь вечер он в отдалении следил, как ронины напиваются в обществе Оман и ее подружек и как эти подружки гоняют Сайкаку по всякой мелочи, покрикивая на него, как на мелкого слугу. Набэцуна отстраненно слушал, как ронины хвастают своими невероятно героическими подвигами, как хвалятся и обещают осыпать завтра всех здесь золотом, и прочие такие вещи, какие порождает неловкий пьяный ум. Как Сайкаку в ответ вздумал похвалиться своими трудами, и как пьяные ронины, спотыкаясь на каждом столбце от смеха, читали его никчемные выдумки.

И Набэцуна видел, как уже под утро Оман вытащила у старшего из ронинов, заснувших прямо там, где пили, парчовый сверток. Как подменила она содержимое тетрадью с пьеской Сайкаку и сунула обратно ронину в одежду. Как, уходя из залы, Оман пнула ногой заснувшего на полу Сайкаку.

Набэцуна бесшумно поднялся и последовал за ними на улицу, где и услышал все.

— Вот. — Громко шепча, Оман запихала книгу за запах кимоно едва стоявшего на ногах Сайкаку. — Эта книга стоит сорок рё золотом, так этот ронин говорил! Продай тотчас же! Так и долг отдадим, и на жизнь после свадьбы останется! Да иди же, дурачина, нашел время радоваться!

По оживающим после ночного сна улицам города Набэцуна проследовал за Сайкаку к книжной лавке господина Кагэцу, которую этот работящий господин уже открыл с первой зорькой.

— Чего тебе? — неласково встретил почтенный торговец дуралея Сайкаку.

— Да тут товарец у меня завелся, — зачастил Сайкаку. — Вот, думаю, он вас заинтересует.

И Сайкаку положил перед торговцем знакомую книгу с непонятным заголовком. Кагэцу, заломив бровь, посмотрел на книгу, затем медленно раскрыл оную, осмотрел страницу за страницей и, убедившись, что перед ним тот же товар, что и вчера, произнес:

— И что ты хочешь взамен?

— Сорок рё!

— Сдурел? — спокойно ответил Кагэцу. — Такой цены тут никто не даст. Лучше сразу ее сожги.

— Тогда двадцать!

Кагэцу задумался, с прищуром глядя на Сайкаку, подпрыгивающего от нетерпения на своем месте.

— Шел бы ты, Сайкаку, проспался, — посоветовал Кагэцу своему поставщику. — А там посмотрим, может, и получишь ты свою цену.

— Благодарю, господин Кагэцу! Я вечно буду вам обязан! Ноги вам мыть буду! Воду с ног пить!

Кагэцу от такого предложения заметно передернуло.

— Иди уже…

Когда, прихватив книгу, Сайкаку достаточно удалился, Кагэцу произнес:

— Набэцуна, ты все видел?

— Да, господин Кагэцу, — ответил Набэцуна, выступая из тени за книжными полками, где скрывался, как обычно, от чужих взглядов.

Господин Кагэцу негромко произнес:

— Похоже, дурак Сайкаку сам не понял, с какой опасной вещью связался. Когда занимаешься такими делами, всякое случиться может.

— Это так, господин Кагэцу.

— Займись этим. Только прошу тебя не брать в подручные то дурачье, что ты нанимаешь обычно.

— На улицах трудно найти других, господин Кагэцу. Я найму лучших.

— Рассчитываю на тебя, Набэцуна.

Набэцуна кивнул. Господин Кагэцу вполне мог на него полагаться.

***

Их звали Бандой похитителей книг. Точнее, так они любили называть себя, а все прочие называли их как придется и куда менее благозвучно: Косой, Кривой и Бухой.

Они поймали Сайкаку в узком переулке между домами, как бывало встарь, когда они же ловили его при возвращении из школы.

— Та-а-ак, это кто у нас тут? Сайкаку, великий литератор! Как дела, литератор? Чего морду прячешь, литератор! Деньги есть, литератор? А если найду?

— Ну, ребята, ну вы чего…

— Он еще и пихается! Косой, ты видел?! Он меня толкнул! А вот я тебя сам толкну! Ну чего, Сайкаку? Как тебе грязь на вкус? Вкусная, да?

— Так, Бухой, отойди, дай мне с однокашником перетереть. — Косой, второй из банды, поднял Сайкаку с земли, отряхнул на нем одежду. — Сайкакушка, ты нас прости, мы люди простые, недостойные общества такой возвышенной натуры, как ты. Так что потерпи немного, и мы отстанем. Понимаешь?

— Д-да…

— Где книга, Сайкакушка?

— Книга?

— Ну, не тупи, хорошо же начинали!

— А! Книга! Так она у хозяина!

— А?

— У ронина!

— Какого еще ронина? Нам никто ничего не говорил про ронинов!

— Заткни хлебальник, Кривой. Что за ронин, Сайкакушка?

— Так я покажу! Они тут недалеко, в борделе!

— Нд-а? В борделе? Ну, веди. И смотри у меня не балуй. Мигом башку в пыли потеряешь…

***

Как раз в этот момент старший из ронинов изволил подлечить свою головную боль в чайном домике рядом с борделем. Может, ему захотелось свежего воздуха, а может, закуски попроще, но, когда Банда похитителей книг явилась к борделю, он как раз в лавке через дорогу заказывал у лавочника маленькую бутылочку сакэ и дайкон в крупной нарезке.

Когда банда вошла в лавку, лавочник все сразу понял и мгновенно утек прочь. Ронин, взявший в одну руку деревянный поднос с дайконом и сакэ, а в другую — свой меч в ножнах, озадаченно посмотрел ему вслед. Удивленно покачал головой, поражаясь городским нравам, повернулся и сел за единственный столик в лавке, напротив которой во всей красе и выстроилась Банда похитителей.

Ронин заметил банду.

Через бесконечно длинное мгновение ронин молча опустил поднос на стол перед собой, а меч поставил слева от себя концом ножен на пол, прислонив к столешнице чуть ниже цуба на рукояти. Опер освободившиеся руки на стол и окинул банду пытливым взглядом: кто такие, как стоят, что в руках держат, как заточено то, что держат. Заметил мнущегося сбоку Сайкаку и многое тут же понял.

— И чо надо? — неласково бросил ронин.

Смущенная таким суровым приемом, банда мялась на месте.

— Вы немые, что ли? — грубо спросил ронин.

— Нет! — возмутился тот, которого звали Бухой. — Мы не немые!

— Да ты что? — негромко удивился ронин. — И чё надо?

— Ты знаешь, что нам надо, — ответил, стараясь удержать воинственную позу, тот, которого звали Косой. Руки у него заметно взмокли, короткий меч в руке шевельнулся.

— Да ты не стесняйся, — негромко посоветовал ему ронин, — ты говори.

— Нам нужна книга!

Говорить им, что оставил свою книгу младшему товарищу, еще спавшему в борделе, ронин не собирался. Когда он едва заметно сменил позу, у всей банды разом кровь отпрянула в испуге от кожи к желудкам, и ронин это, конечно, заметил.

— Зачем тебе книга? — произнес ронин. — Ты ж читать не умеешь.

— Я умею читать! — возмутился Бухой. — Я в школу ходил!

— Да-а-а-а? — поразился ронин. — И что? Хорошо учился?

— Не хуже прочих!

— Это которых прочих? Которые рядом с тобой стоят? Вот этого справа или вот этого слева? Н-да. Так, это что у тебя в лапе? Что это вы такое тут вперед повыставили?

Ронин прищурился:

— Слышь, бухой, это ты лавку торговки рыбой обнес, что ли? Бабский же совсем ножик! А у тебя, косой, это что? Кусок обода от бочки об булыжник заточил? Слышь, кривой, ты мне свое тупое пыряло-то не показывай, я даже отсюда вижу, что оно не заточено.

Ронин обвел банду пытливым взглядом и, откинувшись на своем месте, удовлетворенно заключил:

— Школьницы…

Оторвал ладонь от стола и недрогнувшей рукой налил себе в чашку сакэ. С горкой.

— Значит, вы у нас грамотные, — не спеша процедил сквозь губы ронин. — Ну и времена пошли. Чтобы мелочь сшибать, у нас теперь набирают из грамотеев. Ну, коли вы, обезьяны, в школе учились, то должны знать историю о двух мечах, Разрубающем Все и Неразрубаемом Ничем.

Не знаете? Ну, я вам напомню, бездельники. Это два меча работы демонического мастера Муромасы. Их свойства он проверил, воткнув оба в поток, по которому вода несла опавшие листья. Неразубаемый отталкивал все проплывающие мимо листья невредимыми. А Разрубающий разделял пополам все, что его касалось. Потом эти листья изобразили на цубе этого меча.

Банда Похитителей Книг непонимающе внимала непрошеному уроку. Ронин вздохнул и указал взглядом на цуба своего меча. С ужасом банда разглядела на этой цуба прорезанные в бронзовой заводи половинки листьев, как бы плывущие по волнам в неизвестность.