Пожарная застава квартала Одэнматё

Глава 13. Сотая сутра тысячу лет спустя

Сначала они просто ходили толпой вдоль берега, молотили в медные тазы и гудели в спиральные раковины, а затем засыпали озеро лентами белой бумаги, испещренной невнятными просьбами и беспомощными угрозами. Текучая вода быстро унесла металлический привкус туши.

В следующий раз они опрокинули в озеро бочек двадцать сакэ, убогие. Извели замечательный напиток, надолго испортили воду сивушным запахом.

Но когда они в конце концов заживо скинули с лодки в воду затейливо украшенную девицу в парче и яшмовых ожерельях, мое терпение иссякло. Утопленников мне тут только и не хватало.

Пришлось вытащить захлебывавшуюся девицу на поверхность — местный люд такого явления спокойно, конечно, не перенес и дал деру к берегу, оставив меня с сомлевшей девицей один на один.

Долго я не думал. За облетевшим деревьями на берегу подымались затейливо изогнутые крыши большого буддийского храма. Монахам положено принимать пострадавших — обязанность у них такая. В храм — значит в храм.

Естественно, я не отправился туда как есть.

Туман поднялся над озером, напугав народ по берегам пуще прежнего, накатил на берега, скрыл прибрежные рощи, перевалил через храмовую ограду и заполнил двор по самые крыши, встревожив почтенных шафранорясных монахов своей внезапностью.

Хватит с малых сих страхов на сегодня. На верхний этаж пятиярусной молельной башни, подымавшейся над туманом, я ступил уже в человеческой форме, с девицей на руках. Оказалось, для меня это так же естественно, как струиться туманом.

Оставляя мокрые капли на полированных досках пола, я прошлепал босыми ступнями через весь этаж, отнес девицу к алтарю и уложил около него со всеми удобствами. Потом огляделся: куда же это я попал?

Деревянные полки с ячейками, полными бумажных свитков, подымались до самого потолка. Свиткохранилище. Как удачно. Немолодого уже местного служащего я обнаружил тут же — обмерев в укромном уголке между полок, крупно потея, пялился на меня.

— Почтенный, — обратился я к нему. — Не найдется ли у вас тут какого-нибудь исчерпывающего исторического труда, посвященного событиям за последнюю тысячу лет?

В ответ малый с диким воплем унесся по лестнице вниз. Вот так и не удалось приникнуть к чистому источнику знания. А потом девица очнулась, тоже завопила, внизу замолотили в колокол, в общем, стало излишне шумно, и я покинул сию обитель.

Вернулся я уже ночью, когда огромная полная луна залила белым светом верхний этаж свиткохранилища. Было тихо и прохладно, на полках лежали синие тени.

К моему возвращению подготовились. Низкий лакированный стол гостеприимно дожидался меня, в напольных поставцах с каждой стороны стола стояло по зажженной свече. На столе: свитки, стопка листов разрезанной бумаги для заметок, тушь, уже растертая в каменной тушечнице, несколько кистей. Для работы все было готово.

Так. И что тут для меня приготовили? Исторические труды, значит? В стихах. Ну, полакомимся.

Меня никто не тревожил. Стрекотал сверчок. Монахи шли на ночное бдение на цыпочках. Свечи весьма пригодились, когда под утро закатилась луна. Я читал свиток за свитком, брал новые с полок. Тысяча лет прошла, а о моем враге никаких упоминаний. И никаких упоминаний о мудреце и его труде. Словно его никогда и не было. Ни его самого, ни его самоотверженного похода, ни блистательного труда, способного поднять склизкого гада из глухой тьмы к алмазным чертогам небес и развеять неуспокоенного духа.

Это навевало непривычную печаль.

Солнце уже всходило, я заканчивал «Повесть о делах Токугавы Иэясу», когда снизу по лестнице неслышно поднялся тот вчерашний служка, все так же потеющий от страха, со стопкой одежды в руках. Подошел, часто кланяясь, запинаясь, передал письменное приглашение. Приглашение, составленное в крайне изящной форме, для господина дракона от господина настоятеля Сонсина позавтракать в просвещенном обществе друг друга.

— Откушать опосля трудов, того, — малый часто кланялся. — И вот одеяние достойное вроде.

То, как я на него пялился, малого пугало до дрожи. Но стоял — не уходил. Смелая козявка.

Я оставил свиток, поднялся из-за стола, взял со стопки с его рук лежавшее сверху нательное кимоно. Развернул.

Должно быть впору.

Монастырь не мой. Я пожал плечами и начал одеваться. Впервые в жизни.

***

— Тебя как зовут? — спросил я, ступая в приятно мягких таби по доскам пола вслед за постоянно оборачивающимся малым.

— Тайбэем, великий господин, — редкозубо оскалился малый. — Уж простите дурака, не ешьте меня если что, вовсе не ведаю, как вас величать-то.

— Зови меня Нагасиро, — ответил я, подбирая синий шелк широких рукавов с узором из белых волн. Чувствовал я себя в этой самодельной коже из плоти насекомых довольно странно. Длинный хвост волос, который меня теперь украшал, я бросил за спину, и он тянулся следом по полу. Если кто-нибудь мне на него наступит — я того прибью.

Тайбэй провел меня между раздвинутыми решетками, оклеенными расписанной тушью бумагой, в уединенную трапезную с видом на пруд. Странное место, чувственно украшенное, как не монастырь, а дом придворного. Посреди зала два пока не занятых низких столика приготовлены и ждут...

Доспехи я почуял сразу, как вошел. В дальней части зала, за бамбуковой занавесью. Я отстал от Тайбэя и зашел за занавеси.

Они были тут.

Не полностью. Многих частей не хватало, старый металл был нашит на новую кожу, залакирован и перевязан красными шнурами. Доспехи, развешанные на перекладинах на кедровом брусе, стояли в темном углу зала за занавесью и угрюмо взирали на меня пустыми глазницами новой маски на старом шлеме.

Я ожидал боя сейчас же, немедленно, но ничего не произошло, конечно. Доспехи были неподвижны. Пусты. Я приблизился к ним вплотную, лицом к маске, обнюхал пахнущие гвоздикой пластины. Ничего. Ничего.

— О! Господин разбирается! — услышал я высокий юный голос. — Это доспех эпохи Момояма, может быть, его носил сам Нобунага. Кираса испанская, с юга. Шлем-кабуто с рогами, сделан не более ста лет назад, конечно. Но некоторые элементы очень-очень древние!

Это был настоятель. Так сказать. Молод он для такого дела, как по мне. Лицо гладкое, белое. Черные волосы не острижены, одежда по моде киотской аристократии, высокая черная шапка — прямо как только что из левого крыла дворцовых покоев. Так-так. Понятно-понятно. Только что обретенное драконье понимание сути вещей тут же открыло мне подоплеку: молодой человек, киотский аристократ, занял наследственное место в храме. Понятно. Красавец. Все девки в округе по нему сохнут. Некоторые, возможно, даже до смерти. И глаза внимательные. Место для чтения наверху — его идея и его труды.

А вот в руке — тяжелое копье с длинным мечевидным наконечником. Знакомый наконечник, хотя древко новое...

— Тайбэй, — произнес настоятель. — Возьми копье и положи на место. Невежливо так встречать гостя.

Конечно, невежливо! Но некоторые умеют понимать намеки так же, как иные умеют их раздавать. Наблюдая, как Тайбэй с поклонами забирает у господина копье и несет его к почетному месту, кладет к доспехам, я размышлял, можно ли меня теперь такой штукой пропороть до смерти.

— Моя семья издавна славна искусством владения копьем, — упомянул господин настоятель, похожий на кого угодно, только не на настоятеля буддийского храма. — И я свято чту традиции своей семьи. Занимаюсь каждое утро, пока лежит роса. Нынче с такой жарой приходится вставать все раньше и раньше. Откушаем?

— Как эти доспехи оказались здесь? — спросил я его, когда мы уселись каждый за свой столик и слуги понесли подносы с первой переменой.

— Их нашли три года назад, когда ремонтировали старую часть храма, построенную почти тысячей лет раньше. Все решили, что это доспехи какого-то позабытого местного божества. На радостях даже повозили в повозке на праздниках по главной улице. Но с тех пор как началась засуха, о них позабыли, конечно.

Красавец улыбнулся карминовыми губами и добавил:

— Я ценитель подобных вещей. Теперь я храню этот доспех здесь, почтенный господин дракон. Вам такое нравится?

— Терпеть не могу, — с ядом буркнул упомянутый почтенный господин.

***

Кушали изысканно. Подавали моллюсков с берегов Внутреннего моря, яйца перепелов, осьминога по-эдоски, рис из Бунго и рис из Овари. Сакэ. Местное. Хорошее сакэ — не то, что в озеро вылили...

Совершенно не буддийская трапеза.

Безупречно радушный хозяин только слегка озадаченным взглядом наблюдал, как я, по доброй змеиной привычке, заглатываю яйца целиком. Похоже, я тут допустил некую бестактность или нарушил какой-то обычай. Может, их следовало сначала от скорлупы очистить?

— Славное сакэ, — произнес я, отбирая у медлительного Тайбэя чайничек и наливая себе сам.

— Благодарю вас. Это новый сорт, и ваш недостойный хозяин приложил руку к его появлению, — произнес настоятель Сонсин. — Зовется «Сон Бодхидхармы». Его дегустировал сам император и составил самое лучшее мнение. Теперь поставляется в обе столицы и к алтарям святынь Исэ. Известен по всей стране. Наши сакэварни — славный плод славного труда многих поколений, и я был счастлив сказать и свое слово в сем почтенном искусстве. Вот только эта засуха... Омрачает.

— Могу понять. Народ дошел до крайней степени отчаяния, если уж вновь начали топить девиц в озере в надежде вызвать дождь.

Настоятель Сонсин был неприятно поражен:

— Вы меня огорчаете, господин Нагасиро. Ничего подобного не может быть! Места здесь и впрямь дикие и неизящные, вредные для здоровья и скучные до ломоты в висках, но ничего подобного у нас не случается! По крайней мере, мне ничего не известно.

— А девушка?

— Девушка? — удивился радушный хозяин. — Какая девушка? Нет, я не знаю никакой девушки. У нас ведь здесь монастырь. Оплот безбрачия. Девушкам тут быть не положено.

Я настороженно и, похоже, невежливо уставился на почтенного настоятеля. Это как понять? Это было странно. Это мне не понравилось.

Я угрюмо ел, а настоятель продолжал щебетать. Он не спрашивал меня о моих планах, как долго я собираюсь тут задержаться. Ни о чем таком. Он был просто рад слышать свой голос. Похоже, в этих местах поговорить ему было особо больше не с кем. А мне было все равно.

Уже расставаясь после завтрака, настоятель перепоручил в мое полное распоряжение послушника Тайбэя.

— Он несколько не в себе, скорее душевно, я бы сказал, но услужлив, на него можно рассчитывать. Располагайте им всецело. Он ваш.

Вот спасибо, господин настоятель. Ну и на что мне может быть нужен твой небыстрый разумом шпион?

Выйдя из трапезной во двор, я втянул в себя воздух — чувствовался в округе некий дисбаланс первоэлементов. Кто-то славно порезвился, сворачивая потоки ци с естественных путей. Впрочем, это может подождать. Но я обязательно разберусь. Чуть позже.

— Может, чего изволите, господин дракон? — возник под рукой сопровождавший теперь меня повсюду внезапный Тайбэй.

А то ж, конечно, желаю:

— Замолкни.

Затем господин дракон изволили удалиться в свиткохранилище работать. Но на пути туда остановился с умилением полюбоваться на древнюю черную черепаху, возившуюся в тине в мелеющем пруду за храмом. Количество пластин на ее поросшем мхом панцире впечатляло. Почти ровесник.