Мир совкового периода. Второе счастье

Глава 5. Боб с горы

Пару дней я катал в голове идею с декодерами и АОНами, а в пятницу после занятий вызвал Жасыма на разговор. Дёмыч привычно убежал пить с москвичами и слушать новые хиты одноразового попа, да я на него и не рассчитывал особо – не того склада был этот товарищ.

С Казахом мы честно отсидели все пятничные пары, а чтобы стряхнуть с ушей развешанные Рыбкой диффуры, забрались в расположенную недалеко от института «стекляшку», удачно оккупировали свободный столик и приобрели по паре кружек местного пойла, который пивом назывался исключительно волей руководящей и направляющей. Но к каждой кружке полагалось по вяленой вобле, и с этой добавкой жизнь представала не такой плохой и стремной.

И после утоления жажды я посоветовал Жасыму обратить внимание на такую область деятельности, как радиоэлектроника. Что-то подобное нам преподавали, но на втором курсе, и там паяние не предусматривалось – схемы мы собирали на платах с кучей огромных разъемов, произведенных, наверное, ещё под руководством товарища Сталина. На первом курсе ни я, ни он про паяние даже не задумывались, но у меня с тех пор прошла достаточно насыщенная жизнь.

– Нафига? – лениво отозвался Казах.

– Про видаки слышал же?

Он слышал. Я, наверное, тоже, но у меня все воспоминания перемешались, и я уже оставил идею выцепить нужную последовательность своего знакомства с новинками зарубежного кино.

– Родители хотели летом купить, кажется, наш какой-то... не помню.. отец говорил зимой.

– «Электронику», – уверенно определил я.

Советская промышленность разнообразием моделей не радовала. Под этой маркой выпускались и обычные магнитофоны, и мы когда-то хорошо знали их номера. В отличие от всего остального, магнитофоны были реальным подарком, например, по случаю успешного окончания первого курса.

– Наверное, – Жасым неопределенно пожал плечами. –Так что там с радиоэлектроникой?

– У видаков есть особая фишка. У нас и на Западе разные систему кодирования цветности. Соответственно, кассеты, которые записаны там, – я неопределенно мотнул зажатой в руке воблой, – у нас будут показывать только черно-белое изображение. Понимаешь?

– Смутно, – признался он. – Но шут с ними, а нам что с того? Если отец купит, пусть у него голова болит.

– У него и будет болеть, – я улыбнулся. – Решение, кстати, простое – всего лишь небольшой блочок, электронная платка с микросхемой, её надо впаять в схему и подключить к питанию. И всё – цвет кодируется-декодируется, все довольны. Это многим сейчас нужно, кто импортные видаки навез. И если им предложить устранить неисправность, они с радостью заплатят деньги. Такой блок с установкой можно рублей за сто пятьдесят впарить.

– Это всё хорошо, брат, – Жасым скривился. – Только я понятия не имею, как их делать и куда впаивать и подключать, и блочков этих у меня нет. Я и паять не умею.

– Вот о том-то и речь, – я постарался говорить как можно более уверенно. – Нужно учиться паять. В выходные хочу в Покровское-Стрешнево съездить, там небольшой радиорынок есть. Продают неплохие паяльники и можно пару наборов на пробу взять – ну, чтобы паять поучиться и не палить зря микросхемы.

– А зачем это?

– Казах, не тупи. Деньги. Или тебе сотни четыре в месяц лишними будут? Один я вряд ли потяну, хотя и могу попробовать. Но на пару всяко лучше. Схемы добудем, выходы на людей с видаками есть. При бабках будем.

Выходов у меня пока не было, но я собирался серьезно продвинуться в этом отношении в самое ближайшее время.

– Фиг знает, Серый... Не уверен, что потяну. Давай я подумаю? Если решусь, тогда наберу.

Телефон Аллы я ему, конечно, оставил. Но почему-то был уверен – не позвонит. Во всяком случае, по этому поводу точно. Видимо, все деньги мира мне предстояло зарабатывать в одиночку. Впрочем, были и другие кандидаты в напарники, но их ещё надо было отлавливать по общаге и знакомиться. В старой жизни я контактировал с ними значительно позже первого курса и плохо помнил, кто и чем сейчас занят.

***

Из-за облома с Казахом я вылез на Алексеевской – сейчас она почему-то называлась Щербаковской – в слегка упавшем настроении. Хмель уже выветрился, а фактический отказ Жасыма от участия в моей авантюре серьезно меня задел. В принципе, я всё равно собирался заняться этим проектом – посетить на выходных радиорынок, узнать, что там происходит, и, может быть, завести пару полезных знакомств.

Впереди было два выходных дня, но в прошлой жизни я их не слишком жаловал – особенно воскресенья. В будние дни почти все вызовы были рабочими – люди перемещались по своим делам, были трезвы и в основном адекватны, маршруты были понятны, хотя и пробок хватало. В выходные же дни такси требовалось совсем другому контингенту – сначала они стремились добраться до мест собственного увеселения, а потом их нужно было везти обратно, но уже в невменяемом состоянии и, как правило, очень поздно. Хуже таких клиентов были только подвыпившие бандиты, но они пользовались услугами агрегаторов не слишком часто, на уровне статистической погрешности.

После провала в прошлое я начал жить слишком быстро для того, чтобы сосредоточиться на своем восприятии отдельных дней недели, и не успел проникнуться эстетикой ничегонеделания в субботу-воскресенье. И не собирался ничего менять в своей жизни. Деньги сами себя не заработают.

Впрочем, судьба в очередной раз распорядилась моим временем за меня.

***

Погода продолжала портиться, в куртке было зябко, и я пытался дойти до дома как можно быстрее и не смотря по сторонам. Но их я заметил сразу, как только свернул на тропинку, проложенную кем-то из мудрых архитекторов от станции метро, чтобы жители Новоалексеевской не делали крюк вдоль проспекта Мира. Трое нехорошего вида ребят, что сидели на лавочках чуть в стороне от тропинки и безуспешно прикидывались гопниками, внушали определенные опасения. Наверное, в другое время я всё-таки пошел бы в обход, чтобы не попасть в их поле зрения, но неподалеку гуляли с колясками несколько женщин, и я решил рискнуть.

Традиционная гопота – это подростки, которые от нечего делать сбиваются в стаи, в которых и отрабатывают навыки, необходимые для незаконного промысла. Наверное, внутри этих стай даже происходит некий отсев совсем уж тупых и распределение более-менее смышленых по разным специальностям – наверняка же кому-то хорошо удается разводить лохов, а кто-то начисто лишен этого таланта. Но гопота сама по себе не водится – нужна какая-то подпитка воровской романтикой со стороны старших товарищей, уже побывавших по ту сторону решетки, ну и полное отсутствие родительского контроля. Правда, иногда родители и были теми, кто был хорошо знаком с зоной – либо сидел, либо уже вышел, чтобы нести свою версию света широким народным массам.

У гопоты, как правило, было плохо с образованием; после восьмого класса подобные элементы уходили в ПТУ или техникумы. Школам это нравилось, а были ли счастливы средние профессиональные учебные заведения – неизвестно, но их никто и не спрашивал. Дальнейший путь этих ребят зависел от многих факторов. Кто-то мог присесть уже по малолетке и стать нормальным преступником – тем самым, который «украл, выпил – в тюрьму», как говорил герой Леонова из народной комедии. Кто-то худо-бедно учился два-три года, получал диплом, шел на завод, а оттуда уходил в армию – и, что называется, брался за ум. Конечно, прежние привычки изживали единицы; жены и дети таких бывших гопников плакали горючими слезами, а они регулярно напивались с бывшими корешами, причем безо всякой цели. Просто так.

В институте я с этими ребятами не пересекался – в районе нашей общаги они если и водились, то в тех местах, до которых я не доходил. Жасым, насколько я знал, тоже избежал подобных встреч. А обстоятельства смерти Дёмы я знал только в пересказах, да и случилось это в начале девяностых, когда и прежний мир рухнул, и сам мой сосед по комнате превратился в нечто спившееся и несуразное.

Но вот после, в тех же девяностых, я узнал эту братию слишком хорошо. Они уже перешли на другой уровень; частенько заказывали такси и иногда платили долларами, с кем-то из них мы ходили в одну качалку и нормально общались. Случались и эксцессы – меня подранил как раз один из свеженьких и борзых, но неумелых. Впрочем, тогда они с разводом лохов уже почти завязали – появились дела поинтересней и поприбыльней. Но в нулевые всё вернулось, правда, новые обитатели скамеек в московских районах с прежней гопотой были связаны слабо. Зато вооружены они были много лучше.

Эти же «гопники» никакими гопниками не были. Они были слишком хорошо прикинуты – всё чистенькое и глаженное, а джинсы большинство настоящих гопников видели только в кино. Ну или по телевизору, если он был – почему-то именно этот предмет обстановки глава проблемного семейства пропивал в первую очередь. У этих ещё были хорошие стрижки и очень дорогие модные кепки, а на лицах, как у Шарапова, было нарисовано десять полных классов среднего образования. Да и вообще они были слишком взрослыми – в их возрасте настоящие пацаны либо сидели по второй ходке, либо уже вели относительно законопослушную жизнь.

Но нужную фразу они выдали почти без запинки.

– Эй, пацан, закурить не будет?

***

Я сделал вид, что ничего не слышал и продолжал идти, как шел.

– Эй, ты что, не слышишь? Оглох?

Мне жутко хотелось сломать схему. Подойти, достать ломик, который я купил уже после поездки взамен изъятого в Шахтах, – и врезать одному из этих ушлёпков по лбу. Но о прямом конфликте я старался не думать – и продолжил свой путь.

Они были старше, и не мне в восемнадцать лет в одиночку раскидывать трех почти взрослых лбов. Даже с тем тесаком, что остался в Шахтах, я бы поостерегся выходить против этой гоп-компании – такое возможно только в кино и то если ты Брюс Ли. В остальных ситуация всё, как правило, заканчивалось одинаково – храбреца ждал неожиданный удар сбоку или сзади и коллективное пинание ногами. Ну а свой ломик этот храбрец потом заколебется вытаскивать из собственной задницы.

Собственно, я надеялся успеть добраться до Новоалексеевской – до неё было совсем близко, а там громкие наезды без внимания не остались бы точно, потому что тропинка выводила меня прямо к местной ментовке. К тому же и мамаши уже косились в нашу сторону и, наверное, прикидывали, как ловчее вызвать участкового.

– Эй, лошара, ты чего по нашему району шаришься?

Они послали одного, самого мелкого. Это была отработанная тактика, хотя эти поцы про неё только слышали, а сами применяли, наверное, чуть ли не впервые.

Мелкий догнал меня и заступил дорогу. Вот тут я остановился – просто не было другого выхода. Но продолжал молчать, глядя ему прямо в глаза.

– Чего молчишь? Ссышься?

Я продолжал молча стоять. Это явно выводило его из себя, кажется, он начал нервничать, но тут я мог ошибаться – всё-таки я видел его первый раз, а прочитать эмоции на лице незнакомого человека практически невозможно – если нет нужного опыта. У меня такого опыта не было.