Андреевский флаг

Глава 19

— Бог ты мой, какая дивная карта!

Вот уже который день Корнелий Иванович пристально изучал данный ему царем Петром перед выходом из Донского лимана большой лист бумаги, на котором тонкими линиями были изображены контуры Азовского моря с необычайной точностью. А что самое интересное — были указаны глубины в футах — теперь вице-адмирал прекрасно понимал, куда следует идти кораблям, а где мелей стоит опасаться. И что самое интересное — все указанное касательно самой Керчи, древнего Пантикапея, и пролива Боспора Киммерийского, что связывает море Черное с Азовским, оказалось практически верным, как показали недавние промеры глубин.

Прекрасная лоция, знать бы только, кто ее сделал, и «шкиперу» отдал, ведь еще две недели тому назад ничего подобного не имелось. Но ведь не спросишь его величество — скрытный стал «шкипер» необычайно, изменился характером, и сразу хмурился, когда ему вопросы пытались задать по этому поводу, каковые он считал излишними. Дали вам бумаги с нужными картами вот и пользуйтесь, и не суйте свой нос, куда не следует.

Крюйс отложил лист «азовской» лоции, и посмотрел на обширную Боспорскую бухту, где на якорях стояла огромная русская эскадра. Он привел все корабли, суда и большие струги, за исключением пары десятков последних, что были меньше размерами, а также дюжины гребных бригантин, фуркат и казацких «чаек», оставленных в Азове — а так была переименована царем Петром Алексеевичем венецианская прежде Тана.

На трехмачтовых кораблях кипели работы — с двух галеасов и трех «варварийских» кораблей, самых плохих по качеству постройки, снимали пушки и оснастку. Затем они подлежали разборке, а команды будут расписаны по другим экипажам. И хоть до слез жалко было «шкиперу» разбирать новые, только что построенные корабли, но иного выхода не было — настолько скверно их сделали из сырого леса, руки бы оторвать мастерам. Именно их Крюйс не собирался брать в Керченский поход изначально, сомневаясь, доплывут ли они. Дошли все же, благо Азовское мелководье спокойное оказалось. Но выпускать их в Черное море, где могут быть шторма, означает обречь на неминуемую смерть команды. К тому же пушки можно переставить на другие корабли, откровенно слабо вооруженные — шло массовое строительство, и брать орудия было негде, даже с крепостей стали снимать совсем старинные пищали, никуда не годные. Хорошо, что шведы продали чугунные стволы малого калибра, содрав с московитов приличные деньги.

Так три лучших корабля русской эскадры, на каждом 36 пушек на двух деках — флагманские «Благое начало» самого вице-адмирала Крюйса, «Воинский цвет» шаутбенахта Реза и «Сила» капитана Рохюскина имели только по две пушки в 6, восемнадцать в 4 и шесть орудий в 3 фунта. Всего 26 стволов, но пушки в 3-4 фунта пробивать борта вражеских кораблей неспособны. А 10 дробовых двухфунтовых «басов» он вообще не учитывал — пользы от них в бою мало, и только при абордаже, хлестать картечью по вражеским матросам и солдатам. Но даже если посчитать вес бортового залпа вместе с ними, то он выходил откровенно жалким — шестьдесят фунтов, тогда как голландские суда подобного водоизмещения имели вдвое больше.

Пушки более крупного калибра в восемь фунтов стояли только на двух кораблях, и то по 12 и 8 стволов — на флагманском «Скорпионе» (62 орудия») и «Отворенных вратах» Петра Михайлова (42 пушки). Но так они и больше в размерах, да и сами команды состояли из трехсот и двухсот сорока «морских служителей», в то время как на остальных пяти кораблях эскадры в среднем по полторы сотни всяких чинов, а на двух чуть больше сотни.

— Жаль, «Божье Предвиденье» не построили, как и прочие корабли, — Крюйс тяжело вздохнул. «Гото Предестинация» строилась самим царем при помощи Скляева, отличного мастера, каковых среди русских мало — хорошо, что сейчас Федосей на эскадре. Настоящий боевой корабль, приспособленный для действий на мелководье, с небольшой осадкой. И внушительно вооруженный — на гондеке 26 стволов в 16 фунтов, на опердеке 24 8-фунтовых орудий, плюс 8 трехфунтовых малых пушек. Бортовой залп более трехсот фунтов, просто сокрушительный по нынешним временам. Но как правильно говорят сами русские — «чего нет, того нет, и взять просто негде».

— Но «шкипер» то каков, что удумал, — Крюйс усмехнулся — с разоружаемых кораблей стали снимать шестифунтовые пушки, и ставить их на нижних деках на место четырехфунтовых. И число таких стволов на пяти кораблях будет доведено до десятка, а то и дюжины. Половину дробовых «басов» и фальконетов заменили пушками в 3-4 фунта, чем еще больше, фактически на четверть, увеличили огневую мощь. Лишь малые корабли «Меркуриус» и «Соединение» не получили шести фунтовых пушек, зато все фальконеты на верхней палубе заменили на трех фунтовые орудия.

Состав эскадры вроде уменьшился с 14 до 9 вымпелов, но вот ее сила даже увеличилась при этом, за счет установки более мощных орудий. К тому же высвобождаемые пушки и фальконеты пошли на вооружение редутов, которыми решили прикрыть Керчь с суши — укрепления города, построенные генуэзцами, представляли жалкое зрелище.

Галерный флот остался только в составе четырех штук, недавно построенных на Дону — «Перинная тягота», «Заячий бег», «Ветер» и «Золотой орел». Все они изначально имели мощную носовую батарею из полудюжины 12-ти фунтовых пушек, способных пробить борт любого корабля, что сейчас бороздит волны Черного моря — и неважно под каким флагом — османским, ромейским или генуэзским. Внушительные абордажные команды могли поддержать огнем две дюжины по бортам установленных фальконетов — ядра и картечь просто смели бы вражеские экипажи с открытой палубы.

Все первые галеры Азовского флота, что были построены зимой 1696 года из сырого леса, включая любимый царем «Принципиум», построенный им самим, «шкипер» повелел разобрать — за три с половиной года они наполовину сгнили, тем более на зиму их не вытаскивали на берег полностью. А так пушки и доски пригодятся — последние пойдут на строительство укреплений, в Керчи леса совсем нет.

Но был еще один значимый фактор, который заставил царя избавится от негодных кораблей, деньги на постройку которых были выброшены на ветер. Да оно и понятно — три с половиной года тому назад заторопились, Азов нужно было блокировать с моря, вот на верфях и пустили в ход негодный материал. Галеасы и галеры получились тяжелыми, не ходкими, в реке еще плавать могли, но только любой выход в море им был противопоказан. И сейчас требовали огромных расходов на ремонт и содержание, будучи при этом совершенно бесполезными для флота.

И главное — гребцами и матросами служили «потешные» гвардейцы и солдаты, которые сейчас настоятельно требовались на берегу, подготовленные, с боевым опытом и умеющие хорошо стрелять. А как только они покинут палубы кораблей, экипажи уменьшаться в два-три раза, так что их необходимо восполнить, пусть частично. Но команды придется пополнять еще и греками, благо желающих уже хватает, и народец опытный, к морю привыкший. К тому же многие ворочали веслом на ромейских галерах, что иной раз дромонами и хеландиями именовали, хотя это не так. В Керчи взяли три генуэзских и трапезундскую галеры, что стояли без гребцов — все они были средиземноморского типа, похожие на те, что не раз видел Крюйс — только обшивка худая, внахлест. А потому в скорости новым русским галерам сильно уступали, да и бомбард на них всего пара, и убогих, в сравнение с русскими пушками не идущих. К тому же царь обмолвился, что теперь знает секрет «греческого огня», и через пару месяцев состав для него изготовят…