Андреевский флаг

Глава 48

— Так бы давно, а то уж было испугался!

Павел тихонько забормотал себе под нос, чтобы стоявшие неподалеку телохранители, совершенно спокойные и невозмутимые преображенцы, ничего не услышали. И смотрел на турецких всадников, словно не узнавая их, хотя мог разглядеть бледные лица.

Куда делась фанатичная ярость и жертвенность?!

Видимо, самые отчаянные и буйные сипахи погибли в самоубийственной атаке, кольчуга и латы плохая защита от картечи и пуль. А вал из конских и людских трупов стал вроде заградительной стены, перебраться через которую на скаку было невозможно.

Османы разворачивали коней, отчаянно нахлестывая, чтобы поскорее удрать от настигающей их смерти. Но не тут-то было — единороги перешли на беглую стрельбу гранатами и шрапнелью. Лошади заметались среди разрывов, приходя в паническое неистовство, животные буквально обезумели от страха, их ведь не готовили к столь страшному грохоту, хотя орудийную пальбу слышали не раз. Ведь турки старались сокрушить противника именно огнем, а благодаря огромным пушкам, что отлили для них европейские мастера, сокрушили крепкие стены Константинополя. Вот только подумать не могли, что исход полевого сражения можно решить только одним «огненным боем». Вообще никто в этом мире сейчас и представить такого варианта не мог, кроме, разумеется, «византийских» генералов и офицеров, что не только это знали, но умели толково применять в деле, благо солдаты были хорошо обучены к именно такому сражению.

Забили барабаны, взревели трубы, подавая сигнал к общему наступлению. Все три дивизии медленно двинулись вперед, стройные шеренги сохраняли равнение. Впереди россыпью бежали егеря, примкнувшие к штуцерам кортики и деловито прикалывая не только шевелившихся врагов, но и неподвижно лежавшие тела. Не раз и не два уже случалось, что вот такие «покойники» неожиданно оживали и рубили опешивших от «воскрешения» солдат, которые никаких доспехов не имели. Да панцири и не нужны были, ведь все ставилось на стрельбу с дистанции, с которой не только местные «ручницы», но и луки с арбалетами бесполезны.

Единственные, кто шел в сражение в латах, были кирасиры. Вот только их было немного, да и то в основном дворяне из местных греков и готов, и раньше сражавшиеся в рядах тяжеловооруженной конницы. Лошадей, способных нести в бой закованных в доспехи рыцарей, было немного, так что с немалым трудом удалось сформировать четыре эскадрона. Подобие бронежилетов носили также гренадеры, предназначавшиеся для действий в качестве штурмовой пехоты — солдат отбирали рослых и крепких, вдобавок к штуцеру добавлялась сумка с двумя тяжелыми гранатами, весом в три фунта. Бросали такую увесистую «колотушку», начиненную порохом и вполне совершенным взрывателем, напоминавшую противотанковые гранаты РККА, на двенадцать саженей. По сравнению с теми круглыми фитильными бомбами, что имели до этого петровские солдаты, новые РГ были настоящим «вундерваффе», опередившими время на четыре с половиной века.

Вся беда была в отсутствии нормальной взрывчатки, вернее, достаточного количества сырья для ее изготовления — азотной кислоты и хлопка. Первая почти полностью уходила на изготовления капсюлей, так как производство штуцеров постоянно возрастало, и требовалось огромное количество бумажных патронов. Хлопка в здешних местах еще не выращивали, удалось купить лишь несколько сотен тюков у иранцев, а также среднеазиатских торговцев из Самарканда и Бухары. У них также смогли приобрести китайский чай по заоблачным ценам — по весу золотом.

Так что изготовленной нитроцеллюлозы, основы для бездымного пороха и пироксилина, хватило лишь для экспериментов, и изготовления небольших партий, взявших «кровавую плату» с доморощенных «химиков» — импровизированные лаборатории взрывались с регулярной периодичностью, калеча и убивая и так немногочисленных «специалистов».

— Ура!!!

Дивизии надвигались на османов стройными линиями, «малые» единороги катили в боевых порядках, а вот «большие», в полпуда, способные зашвырнуть бомбу на расстояние в две с половиной версты, продолжали обстрел неприятеля, наводя на него страх. Османы потерпели не просто страшное поражение, это было и так ясно — чудовищный разгром.

Обескровленная ужасающими потерями конница просто сбежала с поля сражения, за ней резво последовали и ополченцы — те вообще побросали оружие и улепетывали со всех ног, лишь бы удрать от творящегося ужаса куда подальше, найдя спасение в повальном бегстве.

Паника страшная штука, а она возникает всегда, когда применяется новое, поражающее людей в бою оружие!

Так было всегда — аркебузы и арбалеты конкистадоров Кортеса через полвека вгонят в страх индейцев последнего правителя ацтеков Монтесумы. А танки и ядовитые газы деморализуют при первом применении даже отлично обученных немецких и английских солдат с немалым боевым опытом. А тут происходило подобное — бомбы и шрапнель, картечь и пули Минье, залповая стрельба. Страх и паника, желание быстрее удрать, вот что испытывали османы под массированным обстрелом из столь убийственного оружия, которое совершенно несвойственно данному времени.

«Византийская» конница и пехота бросились в преследование, памятуя, что «недорубленный лес вырастает», обтекая с двух сторон холм, где за повозками укрепились османы, не потерявшие голову. Судя по красной одежде, то были янычары, лучшая в этом мире пехота, сплошные фанатике, преданные султану — и было их не меньше десяти тысяч, а то и куда больше. Кулеврины с холма стали стрелять ядрами, но только пара из них попали в ряды пехоты, оставляя кровавые «просеки».

Тут же раздался барабанный бой — инфантерия стала проворно отступать на безопасное расстояние. Нести напрасные потери Петр Алексеевич не собирался, вперед выдвинули единороги…

— Самая настоящая бойня! Это скольких мы тут покрошили?!

Павел шел по турецкому лагерю, внимательно рассматривая завалы из человеческих тел. Шрапнель и бомбы сделали свое кровавое дело — османы погибли все, в плен никого не брали. Да это и безумие попытаться уговорить янычаров сдаться. Они даже пытались несколько раз прорваться из окружения, бросаясь в самоубийственные атаки густыми толпами — но каждый раз картечь валила храбрецов сотнями, если не тысячами.

Заметив Петра со свитой, Минаев подошел поближе и сразу все понял — император стоял над телом в окровавленной одежде, богатой, что было понятно по золотому шитью. Можно было не гадать, кто этот погибший — султана Мехмеда знали в лицо многие греки, да и русские — тот же князь Долгоруков отправлял посольство в Константинополе.

Подойдя поближе, Павел увидел, как исказилось ужасающей гримасой лицо императора, приняв жестокое выражение. Петр Алексеевич принялся отдавать приказы, и, не слыша их, Минаев с горечью в душе уже понимал, что вскоре произойдет самое страшное…