Андреевский флаг

Глава 6

— Капец! Полная жопа, из которой мне не выбраться! Капец! Вот попал я, так попал — в самую глубокую задницу! Города нет, порта тоже, дома исчезли вместе с жителями!

Никогда еще в своей жизни Павел Минаев не попадал в столь скверную ситуацию, к тому же не понимая, что за «половецкие пляски» начались вокруг его донельзя скромной персоны. А они таковы, что голова шла кругом, а от накатывавшего густыми мутными волнами жуткого страха зубы щелкали, и такая дрожь тело пробирала, что окажись он сейчас в протопленной бане, и там бы ему было холодно.

В свои пятьдесят шесть лет увидеть пришлось многое, так как характер имел крайне живой и непосредственный. Отслужив срочную службу Советскому Союзу сразу по окончании техникума, в последние месяцы он оказался перед перспективой выбирать страну, в которой ему предстояло жить дальше — выбор пал на Украину, благо родился в Луганской станице, трудился в Мариуполе, и там везде жила его родня. Потом, правда, не раз клял себя, что не перебрался в Таганрог и Ростов на Дону, благо и там родичей хватало, все же их казачьему роду несколько веков.

Но кто мог тогда, в далеком 1992 году предвидеть, что спустя двадцать два года к власти в Киеве придут «отмороженные» на всю голову «майданутые» И начнут устанавливать в стране свои порядки, призывая резать «русню», и тащить «москаляку на гиляку» — то есть подвешивать на виселицах. И хотя многие жители «незалежной» посмеивались, принимали эти обещания за шуточки, пусть далеко не «милые», но только Павла пробрало сразу, и как говорится до «копчика».

Какие на хрен шутки, все вполне серьезно! Если «западенцы» пообещали, то «под нож» пустят обязательно!

Поклонников Бандеры и Шухевича он хорошо знал по рассказам отца, воевавшего с этой публикой с 1944 года. На Волыни в сорок втором году полицаи с УПА напрочь вырезали всех поляков — ненависть к «кичливым ляхам» копилась столетиями, и тут настал очень удобный момент свести исторические счеты, уничтожив десятки тысяч невинных — стариков, женщин и детей — не способных оказать сопротивление вооруженным убийцам. Так же как истребили всех евреев — в Бабьем Яру из пулеметов клали «жидов» в могилу отнюдь не эсэсовцы, и их «ширые» помощники.

А так как ничего доброго, кроме патологической животной ненависти к «ляхам», «жидам» и «москалям» это зверье не имело и не могло иметь в душе, то гражданская война стала неизбежной со временем. Так и случилось в 2014 году — в вооруженное противостояние насильственно втягивали сами народы, щедро разбрасывая семена ненависти. Ведь идея насадить в стране один народ с одной «мовой» и одними «героями» Бандерой и Шухевичем, на русском Донбассе, где двести лет «ширые в вышиванках» были в огромном меньшинстве, встретила ожесточенное сопротивление.

Но кто же будет учитывать желание местного населения сохранять в незыблемости свой уклад жизни?!

Нет, никто в Киеве не запрещал говорить в быту на русском языке, но только в быту. А вот любые школы и институты с техникумами обязательно переводились на «мову», которая искусственно и буквально насильственно насаждалась, изгонялась русская культура с ее вековым влиянием, улицы переименовывались в честь новых «хероев», а память о тех, кто действительно защищал страну от фашистов, безжалостно истребляли либо замалчивали. Тех, кто противился этому убивали, как Бузину. Или живьем сжигали, подобно людям в Одесском дому профсоюзов.

Даже «декоммунизацию» провели в свойственной манере — все русские земли исторической «Новой России», присоединенные еще при Екатерине II, и отданных большевиками ими же созданной УССР, объявили «тысячелетним наследием» Украинской державы. А таковая вообще впервые появилась лишь сто лет назад, при Петлюре, а до этого и слов таких не знали. Да и Крым с Севастополем, городом славы русских моряков Хрущев в пятьдесят шестом году передал, и тот тоже стал «наследием». И станица Луганская, где ее основатели донские казаки четыреста лет жили — тоже «Украиной» стала. И Бахмут, где атаман Кондрат Булавин со своими донцами против отрядов царя Петра бились — тоже «украинский».

И все потому, что киевские власти, поставленные Западом и олигархами «местного разлива» с самого начала стали отрицать право на самостоятельную жизнь и само существование всех народов, кто не покорится их воле. Уничтожить народности в культурном плане, а если не захотят «добровольно» стать как все «западенцы», то истребить физически. Или изгнать с родных земель, на которых люди жили столетиями, захватив их дома и собственность, объявив оккупантами.

Кстати, апробированный для Прибалтики способ — там так всегда поступали с русскими и при «первых» республиках, и при «вторых». Только физически не истребляли, а все делали в соответствии с нацистскими доктринами, включая выдачу «негражданских паспортов» серого цвета, только без звезды Давида — как в фашистской Германии в тридцатых годах для всех «юде». Да и евреев там в 1941-1942 годах истребили всех целиком, поголовно, от старых до малых — и это сделали «цивилизованные европейцы», носители «высокой культуры». До сих пор с пеной у рта эстонцы, латыши и литовцы не признают за собой этого чудовищного преступления, в котором не удается, по их «милому обыкновению», обвинить русских. Их бы тоже вырезали, и тогда, и сейчас…

Только страшно, ведь «восточный сосед» рядом, может и месть устроить. А не будь его, то русских бы давно изгнали, отобрав имущество и обогатившись за их счет. Или построили для них крематории, чтобы пеплом удобрить подзолистые и болотные земли, либо концлагеря, вроде Саласпилса — и расстрелы проводить удобно, и в дюнах легче рвы в песке для многих тысяч умерщвленных выкопать.

Опыт ведь имеется!

Прикопали сотню тысяч «жидов», расстрелянных местными полицаями и эсэсовцами, и теперь можно было десятилетиями скорбеть о несчастных, которых большевики в Сибирь угнали на «перевоспитание». А будь они там, то эсэсовцев стало бы намного больше, и карательные прибалтийские батальоны смогли бы уничтожить все деревни на Псковщине, Новгородчине, Великих Луках и прочих местностях, где они безжалостно истребляли жителей, сжигая села и выселки, так «сражаясь» с партизанами.

Но ведь русским не следует вспоминать преступления нацистских пособников, ведь что было, то было, и прошло!

И вообще он «клевещут» на таких цивилизованных и очень культурных жителей прибалтийских стран! Разве могли служить в дивизиях ваффен СС столь жестоко, и вообще — лучше не вспоминать, а проводить парады бывших легионеров и их потомков — ведь это так красочно и торжественно!

Понятно, что Павел Алексеевич оставаться в стороне не стал — взял в руки оружие, воевал, отстаивая родные земли от потомков дивизии СС «Галичина», что пришли устанавливать долгожданный для себя «новый порядок». И спустя восемь лет снова стал воевать — год назад был ранен. СВО он одобрил — лучше начать самим первыми, раз понятно, что войны не избежать, потому что «соседушки» день за днем семь лет твердят одну мантру — «вырежем всех». И в этом нет сомнений — действительно «под нож» пустят…

— Скотство какое, и это не реконструкторы! И Таганрог исчез, и поселений нигде нет! Везде природа девственная, и Дон полон рыбы, вон как она плещется. Только это иное время, не мое.

Павел загнал лодку в сухие прошлогодние камыши, бензин следовало поберечь. Закурил сигарету, посмотрел на пачку «Петра» с одним из страшных признаков кончины, хотя на войне любого убьют гораздо быстрее, и более изощренно, на собственной шкуре проверено.

Задрал штанину на левой ноге, и, отстегнув ремни протеза, стал обтирать культю специальной салфеткой. Ступню он потерял прошлой весной, когда шло наступление на Харьков, а он получил под командование роту «мобиков». Полгода пролежал в госпиталях, а сейчас остался жить с небольшой пенсией по инвалидности

Какие надежды тогда были…

Он огорченно взмахнул рукою, достал из сумки бутылку водки, открутил пробку и хлебнул внушительный глоток, затем глотнул еще раз, но куда меньше. Без аппетита пожевал кусок хлеба с колбасой — сделал себе бутерброды в плавание. Которое столь долгим оказалась по его собственному любопытству. Вытянул из воды, как президент однажды, древнегреческую амфору. Только ВВП ее явно подложили, он же на свою голову стал открывать сосуд, а оттуда «туман» полез безмерно, как из постановщика дымзавесы, но в куда в большем объеме.

Вот оно приключение на старости лет! Нашел на свою задницу!

— Да пошло все на хрен, — пробормотал Павел и прикрыл глаза. Он хотел уснуть и снова оказаться дома, как проснется. И все что увидел за эти суматошные часы, окажется мороком, наваждением в кошмарном сне…