Андреевский флаг

Глава 38

— Я ведь тебе рассказывал, Петр Алексеевич, к чему приведет «крепостничество», если его делать в форме рабства, которое ты начал вводить, и завершили твои преемники. Крестьян нельзя раздавать в виде собственности, продавать и покупать как скотину христиан…

— Да говорил ты мне это, мастер, — царь взмахнул рукою, прерывая Павла, — но и ты пойми — денег в казне нет, за службу я платить не могу, но земли в Скифии много, и какой землицы — чернозем от Дона до Днепра. А так выделю каждому офицеру поместье…

— И он не столько служить тебе будет, сколько на свою вотчину поглядывать, и жизнь в бою беречь, чтобы в усадьбу возвратиться, и крепостных покрепче приструнить. И мечтать о «манифесте о вольности дворянской» — а ведь его приняли через тридцать семь лет после твоей кончины. И все — поплывет твоя держава, что дырявое корыто по речке! Дворянство должно служить, всегда служить с оружием в руках — а иначе это не элита общества, а паразиты, что в нем живут припеваючи, — Павел разошелся, за малым чуть ли не лаяться стал. Но пока сдерживался и говорил спокойно:

— Двадцать пять лет службы — пенсион в зубы, до того лишь пару, ну пять десятин землицы можно выдать, чтоб сад разбил и усадьбу построил, да свою семью обустроил. И не больше — пусть слуг нанимает или невольников, военную добычу — но не христиан. Тогда они все токмо от монарха зависеть будут, и верной опорой станут. А если ты сам им дашь экономическую основу, то со временем хрен на власть твою забьют. Посмотри на понтийских архонтов, что бывшего императора за глотку взяли — некоторые богаче Давида! Их сейчас через колено ломать нужно и владений лишать — иначе проблемы сепаратизма и мятежей не избежать. От задницы «отлегло», турки теперь не страшны, можно мятежи устраивать. Привыкли они к этому, так что уже сейчас думают, как бы тебя половчее «прогнуть»!

— Я их в бараний рог согну, — прорычал Петр, гнев бросился на лицо нездоровой багровостью. Павел знал, что архонты восточной части Понта такие замыслы уже лелеять стали. Зато в западной части этой беды не стало — магометане всю греческую знать там либо изгнали, или под нож пустили. А их элиту уже изгнали русские своими пушками и фузеями — история повторилась. Она имеет такое свойство — как аукнется, так и откликнется!

— Они, как бояре наши бородатые, на меня по ножику припасли, зато у меня на каждого топор найдется! Две, даже пять десятин на каждого офицера найдется, пяток слуг содержать смогут, да пару невольников. Но жалование как выплачивать им достойное?! Найди деньги, мастер, тогда и будем говорить, а так тебе легко меня хаять! А ты сам попробуй без денег все сделать, я на тебя посмотрю! Только ругать меня горазд!

— Медной монеты за глаза хватит, новенькой, блестящей. «Худую» серебряную монету нужно в «добрую» заново сплавить, да вместо греческих монет начеканить полновесных «ефимков», а на чеканку мелкой монеты серебро не пускать. Ни к чему эта блажь — на них чеканка плохая выйдет, монетки ведь совсем маленькие, с ноготь.

— Мой батюшка надумал как-то вместо серебра деньгу медную начеканить, так бунт в Москве получил!

— Тут нейзильбер или мельхиор в оборот запускать нужно, ты ведь мои монеты и ложку в руках держал. Ведь они из сплава меди и никеля сделаны, а похожи на настоящее серебро.

— Похожи, но и только, — фыркнул Петр. — Никто из купцов брать такую монету не станет, сочтет за «порченную». «Обманкой» этот никель в германских землях называли — мне ведь его показывали несколько раз — похож на серебро, но им не является, крепок дюже. Купцы мигом обман почуять…

— Какой обман, Петр Алексеевич?! Со всеми купцами заморскими расчет будет идти на полновесные солиды и ефимки, подделать их трудно — проба высокая будет, и обрезать тоже — ты ведь смотрел новые медные монеты? Неужели скажешь мне, что они плохи?!

— Нет, мастер, деньги отличные, чеканка превосходная. Но это медь, ее много нужно, чтобы серебро заменила. Пудами расчет вестись будет. К тому же ты сам говорил, что монеты хранить надобно, пока ее в мешках не накопим множество, и все местные деньги разом не заменим.

— То через три года будет, нам сейчас оружие важнее. Так что время есть, чтобы разменную монету из мельхиора начеканить. Она будет большой и полновесной, один к десяти в расчете к «чистому» серебру. Никель ведь редок, а главное месторождение у нас под боком, с татарами только договорится, или иначе с ними вопрос решить. И монета эта будет исключительно для внутреннего оборота, для расчетов только между своими. И все заморские купцы только на нее наши товары покупать смогут, для чего свои деньги в меняльных конторах обменивать…

— Так евреи тебе там махом такого наменяют…

— Какие евреи тут могут быть?! Обмен денег дело государственное, чтобы на откуп ростовщикам его отдавать. Это как «гербовая бумага», которую ты здесь тоже ввел. Это реальный доход государству — в казну все пойдет, а не в карман ростовщикам. А меняльные лавки и конторы во всех городах должны быть, и ссуды выдавать под процент божеский но с закладом — это торговлю и ремесло только оживит — взял от казны сто ефимков, через год отдашь «лихву» в десять.

— Это очень по-божески, мастер, обычно рубль на рубль идет.

— А ты бери для казны десятину — как раз по-божески и выйдет. А другим запрети в долг деньги давать. Есть у купца лишние деньги, пусть в твой банк кладет, и три процента своих получает, — усмехнулся Павел. — А сам пример всем подданным подашь — пусть для тебя мастера из мельхиора посуду делают, с клеймом особым. А потом другим ее комплектами продают, от кружек до вилок и блюд — массу серебра на Монетный Двор отправим, ежели всю серебряную посуду со временем обменяем. А никель найдем — рудознатцев отправим — нам много его добывать и не нужно, тысячу-другую пудов в год хватит, он же в сплавах с медью и цинком только пятую часть составляет. Да и для здоровья полезно есть именно из такой посуды, можно еще посеребрить — совсем красиво выйдет.

— Так, отправь немедленно рудознатцев в места тебе ведомые. Головин с ханом договорится — на Перекопе ведь мы крепости обустраиваем, — Петр недобро усмехнулся. — Ты мастер, тебе и дело в руки. Денег дам, людей бери сам, если нужно войско, скажи Автоному — он выделит роту, если потребно будет — то крепость там поставим незамедлительно следующим летом. Ищи этот никель, раз он такое облегчение для казны сделает.

— Еще какое, государь, — негромко произнес Минаев. — Если держава крепкая и сильная, флот и армию имеет, товаров разных много — то деньгам ее верят, ты ведь сам видел ассигнации во время «посольства». Бумажные деньги, но раз к ним доверие, то берут.

— Было такое, они в Лондоне в ходу, и у свеев есть…

— А мы чем хуже? Под Синопом турок победили, татар под Азовым, набеги отражаем. А если держава твоя пределы раздвинет, то не то, что доверие к деньгам, помощи твоей и покровительства просить будут, и под руку твою живо встанут, и присягу принесут.

— Хорошо, на то ты мастер мой, чтобы пользу государству приносить. Во всем тебе верю, а доверия моего ты стоишь делами своими, и тем, что себе ничего не тянешь. А потому добра тебе желаю, хочу, чтобы дольше прожил, а ты бирюком стал, а ведь не старый еще. У супруги моей свита большая — выбери по сердцу барышню — сам сватать буду!

От такой неслыханной чести Павел обомлел, не в силах ничего сказать — как то не думал о подобном варианте, ему и доступных женщин хватало с избытком, тут о феминизме еще не слышали, а если бы узнали, то не поверили, времена совсем не те на дворе стоят!