Андреевский флаг

Глава 51

— Петр Алексеевич, я за последние семь лет работал в жизни как никогда. Но поверь, увеличить производство оружия просто невозможно — и так трудимся с полным напряжением сил. Я понимаю, что гладкоствольные фузеи производить гораздо легче, чем нарезные, и ставить на них прежние замки с кусочком пирита и огнивом, чтобы не мучится с увеличением производства капсюлей, но не стоит этого делать.

— Почему, мастер? Все пехотные батальоны получат обычные фузеи, «наперстки» бьют дальше обычных пуль, заряжать их легко. Согласен, что дальность стрельбы будет вдвое меньше, но так и полуверсты за глаза хватит, хороших стрелков маловато…

— Хорошо понимаю тебя, Петр Алексеевич. Пусть «гладкостволы» бьют не так точно, и дистанция меньше — но они вполне эффективны на поле боя — кто тут возражать будет. Да и дешевле в два раза выходят, чем штуцера. Вроде бы выгодно, но это только на первый взгляд. Ответь мне на один вопрос, можно ли идти вперед, если при этом постоянно делаешь шаги назад?

— Хм, действительно — озадачил ты меня. Фузеи намного лучше нынешних пищалей и кулеврин, которыми вооружены европейцы, но настолько же они уступают нашим штуцерам…

— Но никто ныне не может делать в большом количестве нарезное оружие, тем более капсюля — тут нужно иметь технологическую базу и какое-никакое, но химическое производство. А вот гладкоствольные ружья вполне по силам любому мастеру или умелому ремесленнику, и сейчас они смогут смастрячить их в достаточном количестве, причем не с фитильными, а с колесцовыми замками. Был бы образец, по нему сделать проще. Вот потому я и приказал снять с фузей наши старые замки, поставив капсюля. Нельзя, чтобы старые ружья попали в руки католикам — ты представляешь, что будет, если венгры, поляки, цезарцы и венецианцы начнут такие фузеи массово выделывать? А штуцера пустое — даже если станут трофеями, то скопировать их невозможно, капсюля не по зубам, а секрет их изготовления мы сохраним, на одном заводе в Таганроге сделать это просто.

Павел посмотрел на задумавшегося царя — тот что-то мысленно подсчитывал, потом негромко произнес:

— Ты как всегда прав, мастер — просто, когда враги со всех сторон обложили, хочется сразу всего и много.

— Если такое желание испытываешь, то скорее получишь ни хрена и постепенно, — Павел посмотрел на царя, тот только хмыкнул в ответ, мотнув головой. В последнее время Петр Алексеевич стал совершенно другим, более сдержанным, и уже редко поддавался импульсивным решениям.

— Ты на меня странно посмотрел, мастер. Тебя что-то тревожит?

— Да, государь, — негромко ответил Минаев, и Петр моментально напрягся, ведь к нему он редко обращался по титулу. — Ты со своей эскадрой принес в этот мир многое из того, что должно появиться на два века позже. Я от себя добавил то, что еще будет через полтора века. И главное — мы создали технологии, построили мануфактуры, верфи и заводы, которым в этом мире нет места. Хотим мы этого, или не хотим, уже не так важно — мы подстегнули промышленное и техническое развитие этого мира. Да, мы храним секреты, чтобы они не распространились по другим странам — как делать «гремучую ртуть», кокс для выплавки железа, дорны, кислоты и многое другое, да те же подзорные трубы, хотя стекло у нас выходит чуть мутноватое. Но скажи мне — трудно ли будет отлить из чугуна или меди единороги, если они попадут в руки венецианцам? И корабль по нашему типу построят ли они, если таковой на берег штормом будет выброшен?

— Сейчас можно многое сделать, — мотнул головой царь. — Кулеврины и колокола отливают, мастера есть — так что единорог твой по форме зальют, пусть не сразу, за несколько лет, но сделают. Да и корабль легко построят, для этого все есть нынче, от верфей до кузниц и полотняных мастерских. Его даже легче будет сделать, чем орудие отлить.

— Тогда у тебя, государь, есть всего десять лет, максимум пятнадцать — и ты потеряешь господство на море. И столько же лет потребуется на оснащение войск фузеями, пусть гладкоствольными, но с надежными замками и коническими пулями. И тактические приемы освоят — любой военачальник выводы сделает, — Павел пожал плечами, и негромко продолжил:

— У нашей державы будет преимущество только в мануфактурах, в получивших образование подданных, в зерне Скифии, в каменном угле Донбасса, в мариупольском и керченском железе. А если ты доведешь реформы до логического конца, то превосходство будет сохраняться в течение столетия, не больше. А там придет капитализм, и Византийскую империю быстро догонят в технологиях — прячь секреты, не прячь, но умные люди со временем разберутся. Единственное, что нужно успеть сделать — подготовить второй технологический рывок, чтобы снова опередить все страны мира. На столетие вряд ли удастся, но пяток десятилетий наши потомки вырвут. А там все — человечество может рвануть так, что аэропланы в твое время полетят, и пулеметы появятся. Война самый лучший двигатель прогресса!

— Ты что — помирать собрался, мастер? Просто глаза тоскливыми стали! Не дури, я без тебя как без рук!

— Пока детки не вырастут, умереть не имею права. Тем более, надо сделать так, чтобы спустя век твой правнук пошел в хранилище и взял наши разработки, тут же их задействовав. А есть вещи, которые могут дать такое преимущество, о котором ты сейчас помыслить не можешь. И кое-что существует уже в металле, ты можешь потрогать и даже опробовать.

— Покажи, — у царя тут же загорелись глаза — технические новинки он не просто любил, обожал. И находился на седьмом небе от счастья, когда Павел дал ему управлять моторной лодкой.

— Пошли, — просто ответил Павел, встал первым, и они с царем отправились в святая святых завода — особую мастерскую, где работал сам боярин, и куда не то, что заходить, даже любопытствовать о том, что там находится было запрещено под страхом смертной казни.

Минаев подошел к железной двери, которую охраняли два гвардейца, взявшие на «караул» при виде императора — застыв статуями и выпучив от усердия глаза. Достав из кармана массивный ключ, открыл хорошо смазанный замок и впустил вперед царя в полутемное помещение — свет попадал сюда из крохотных окошек, куда человеку, даже карлику, влезть было невозможно. С наружной стороны находилась открытая галерея, на которой постоянно находились стражники, бдительно неся службу, однако, не имели возможности заглянуть во-внутрь.

— Смотри, государь, устройство простейшее, — взяв обычную «катюшу», известную каждому фронтовику, Павел высек искру — пропитанный бензином фитиль тут же загорелся. Сняв стеклянные колпаки с двух керосиновых ламп, он зажег фитили, подкрутил, чтобы не коптили, и накрыл лампами. Петр этими приспособлениями сам пользовался, их выпускали по несколько штук в день, а зажигалки десятками — спрос был бешенный. Но все упиралось в нефть — в Керчи ее добывали и перегоняли, но там ее было мало. А в несуществующем пока Майкопе хозяйничали горцы.

Достав футляр, Павел раскрыл его — если бы вместо Петра оказался бы его современник, то он бы однозначно признал один из револьверов внушительного калибра в четыре линии.

— Дам пострелять, но позже — сейчас нет смысла такое оружие производить, если только не в штучных экземплярах для особых случаев. Слишком дорогое удовольствие вышло, не для серийного производства. Проблема с патронами — нельзя сделать гильзы, ручной работы накладно для казны.

Павел достал из ящика картонную папку — там были эскизы. И положил ее перед Петром, по краям стола поставил лампы. Отошел, уселся в кресло и закурил от «катюши» папиросу — он прекрасно понимал, что царь сейчас надолго погрузится в «нирвану», рассматривая эскизы, чертежи и схемы, внимательно прочтет пояснения. И хлынет вал вопросов…