Шеф-повар Александр Красовский

Глава 10

Много денег — много проблем.

гласит народная мудрость. Наверно в этом утверждении имеется рациональное зерно. Действительно, еще вчера днем я спокойно себе жил, все было продумано до мелочей на ближайший год. И вот тут, на тебе, подарок судьбы, двести двадцать тысяч рублей. По нынешним временам — огромная сумма. А самое главное, тратить то эти деньги нельзя!

Не сомневаюсь, что воры будут землю носом рыть в поисках пропавшего общака. А вскоре к ним подтянется и милиция. Не исключено, что все происходящее зацепит меня. Поэтому, никаких трат, живу скромно, и незаметно. А денежки, пусть себе, лежат в укромном уголке. А самый надежный уголок находится в нашей подвальной кладовке. В нее, я совершенно точно знаю, до двухтысячных годов никто кроме нас не заходил. Даже не обворовали ни разу, в отличие от соседей.

— Как хорошо, что ключи от квартиры остались у меня, — думал я, перебирая мелочевку в ящике комода. — На связке должны быть и ключ от подвала.

Найдя ключи, я оделся и отправился в мамину квартиру. По идее, никого в это время дома быть не должно, но мало ли, какие проблемы, поэтому я на всякий случай продумал, что буду говорить родственникам.

Родственникам ничего объяснять не пришлось, но, когда я откидывал в кладовке старый хлам от нужной стенки, в подвале послышались осторожные шаги. Выглянув из дверей, я увидел соседку, Анну Ивановну. Та в свою очередь успокоилась, увидев, кто тут хозяйничает, но сразу поинтересовалась:

— Чего это ты, Саша, тут в сарайке делаешь? Ты же вроде бы теперь с женой живешь, в общежитии. Привел бы жену на смотрины, Клара Максимовна нам фотографии показала, но, в живую увидеть совсем другое дело.

Говоря все это, она шарила любопытным взглядом, пытаясь рассмотреть, чем я занимался.

— Да, вот за клюквой собрались с Людой съездить, а ни сапог, ни шарабана у нас нет. Так, что пришлось сюда идти, — сообщил я, снимая с полки большой фанерный ящик с брезентовыми лямками.

И с этими словами, показал Анне Ивановне, приготовленную одежду и сапоги.

Старушка сразу потеряла интерес к моим делам и, сказав, чтобы я не забыл закрыть подвальную дверь, пошла к себе в квартиру.

Я особо не расстроился ее появлением, потому, что заранее знал, что меня кто-нибудь, да увидит, и не собирался лазить в подвале по ночам. Осторожность наше все.

Освободив место, я простукал молотком кирпичную стенку. Все было, как в прошлой жизни, когда в девяностых годах я случайно обнаружил в ней нишу, выпавший кирпич тогда упал мне прямо на ногу. После нескольких матерных выражений, я осмотрел место, откуда он вывалился и обнаружил там нишу приличных размеров.

Подумав, что сюда можно что-нибудь спрятать, я, через несколько дней, поставил кирпич обратно, замазав пылью свежий раствор. Но в той жизни, эта схрон мне так и не пригодился.

Зато пригодится в этой.

Нужный кирпич я обнаружил сразу, но сейчас он был вполне себе целый. Поэтому, я ничего делать не стал и снова закрыл стену старыми шмотками.

Сделал я это во время, потому, что по подвальной лестнице загромыхали знакомые шаги.

— Сашка, ты совсем оборзел! — негодующе воскликнул Пашка, интенсивно размахивая дипломатом. — Мне Анна Ивановна в подъезде сказала, что ты собираешься шарабан забрать. А мы с мамой хотели в выходные тоже за клюквой ехать.

Мысленно я усмехнулся.

— Странно устроен человек. Вот лежит годами вещь в кладовке, пылится, не нужна никому. Но стоит только кому-то о ней вспомнить, сразу набежит толпа желающих, которые без этой самой вещи жить не могут.

Вслух же я предложил:

— Хорошо, тогда мы с Людой съездим в субботу за ягодами, а вечером я вам шарабан принесу, так пойдет?

— Пойдет, — неуверенно пробормотал братец. — Мы, собственно, с мамой конкретно не определились, ты же знаешь, у нее семь пятниц на неделе. Возможно, вообще не захочет ехать, а купит ведро клюквы на базаре.

Мы понимающе переглянулись и, взяв собранные вещи, закрыли кладовку пошли наверх.

На улице, тем временем распогодилось, даже выглянуло солнце.

— Сашкец, — обратился ко мне Пашка. — может, по пивку вдарим?

— А, давай, — согласился я. — Надо расслабиться малехо, а то, работа, да ремонт, а скоро и еще и учеба начнется.

Пашка прыснул со смеху.

— Сашка, перестань смешить, ну, какая, на хрен учеба. В фабзайке твоей одни дуры восьмиклассницы учиться будут. Вот уж кого уговаривать на фак не придется, сами прибегут. Хотя ты у нас теперь женатый человек, облико-морале, ха-ха-ха.

— Что бы ты, салага, понимал? — ответствовал я. — Регулярная половая жизнь полезна для здоровья, а ты вместо этого гоняешь лысого в туалете.

Пашка от моих слов покраснел до ушей.

— Чего покраснел то? — продолжал я его добивать, — вон уже волосы на ладонях от онанизма начали расти.

— Нет у меня никаких волос! — возмутился брат. — На, посмотри.

И сунул мне ладони под нос.

Теперь наступила моя очередь смеяться.

— И это свежеиспеченный третьекурсник медфака, — укоризненно произнес я. — Чего ты мне руки показываешь, поверил что ли? Ладно, не бери в голову, онанизм не марксизм — ленинизм, в нем преподаватели не нужны.

— Не вспоминай, — поморщился Пашка. — эти конспекты с работами Ленина уже в печенках сидят. Пошли лучше в пивбар, часик посидим, поболтаем. Может, маленькую возьмем, с пивком хорошо зайдет?

Нет, мне в ночь на работу, так, что обойдемся без водки, — отказался я от такого предложения. — Ограничимся пивом.

— Как знаешь, — пожал плечами брат. — Кто платит, тот и музыку заказывает.

Пашка, кстати, очень быстро привык к тому, что у старшего брата всегда имелись деньги. Конечно, не крупные суммы, но дать младшему брату трояк на мелкие расходы, для меня не представляло труда.

Мы вышли к автобусной остановке, где я сразу направился к машине такси, стоявшей неподалеку.

— Красиво жить не запретишь, завистливо пробормотал Паша и уселся на заднее сиденье.

— В общагу, а потом в пивбар, — сказал я таксисту, дружелюбно поздоровавшемуся со мной. Тот прекрасно знал, где я живу, поэтому дополнительных вопросов не последовало.

— Чего ты в общаге забыл? — попробовал возмутиться Пашка. В ответ я приподнял шарабан, лежащий на моих коленях.

— Что-то мне с такой бандурой по барам ходить не хочется, — сообщил я.

Таксист, Вовка Панфилов, прислушивающийся к разговору, засмеялся.

— Зато в нем водку сможете в пивбар пронести, — сообщил он. На этих словах наш разговор заглох, до общежития. Оставив вещи у вахтера, я вернулся в такси, и мы отправились в пивбар.

Взяв по две кружки пива и копченую нототению на закуску, мы уселись на свободные места.

Несмотря на то, что рабочий день был в полном разгаре, в зале сидела куча народа.

— М-да, Брежнев через десять лет умрет, вот тогда Андропов всем покажет, как в будние дни по барам шастать, — подумал я с легким злорадством. — Помню, помню, как сотрудники КГБ подходили к праздно гуляющим гражданам, и требовали объяснить, на каком таком основании те болтаются на улицах в рабочее время.

Пока я предавался воспоминаниям прошлой жизни, Пашка уже выдул половину кружки и сейчас заедал ее копченой рыбой.

Вдохнув давно забытый запах нототении, я тоже отпил глоток пенного напитка. Надо сказать, бармен не слишком свирепствовал, недолив был почти незаметен. Да и на вкус пиво было не разбавленным.

В это время в зал зашли двое Пашкиных однокурсников, брат сразу призывно махнул им рукой и пошел навстречу. Пошептавшись с ними, он с жалостливым лицом подошел ко мне.

— Сашкец, понимаешь, тут парни с параллельной группы подошли. Зовут меня с собой. — сообщил он с виноватым видом

— Ну, зовут, так иди, — ответил я, с трудом удерживаясь, чтобы не рассмеяться. — Я то тут при чем?

— Так, это, Сашка, ты бы мне в долг пятерку не подкинул? — с трудом выдавил из себя Пашка.

— На, держи, вымогатель, — сообщил я, доставая из кошелька синюю бумажку. — Куда детсадовскую зарплату успел деть?

— Да, что там этой зарплаты, туда-сюда, и нет ее. А в этот раз маман от меня запашок унюхала и ее всю прибрала, — ответил братец, и взял деньги отправился к своим друзьям.

Я в печальном одиночестве допил пиво, съел приличный кусок нототении, обсосав все рыбьи косточки.

В зале уже не оставалось свободных мест, а народ все прибывал.

— Конечно, на город в двести шестьдесят тысяч населения один пивбар, это мизер, — подумал я, глядя на это столпотворение. Просто так сидеть было не интересно, а брать еще пиво чревато проблемами. Все же в ночь надо было работать на такси.

Выйдя на улицу из прокуренного помещения, я с удовольствием вздохнул свежего воздуха, и пешком отправился до дома. Тем более что до него идти было всего ничего.

По дороге я снова и снова обдумывал, стоит ли хранить деньги в маминой кладовке. Не исключено, если я попаду в число подозреваемых, то эту кладовку могут обыскать. Хотя ни один нормальный человек хранить в хлипкой деревянной конструкции ничего приличного не будет. Тем более, что сараюшка даже замка не имеет, а заложка закрывается на щепку. Никто кроме меня не подозревает, что в капитальной стене здания, к которой пристроен ряд сколоченных из досок кладовок, имеется ниша, оставленная нерадивым каменщиком.

Мысленно вздохнув, я не стал искать других вариантов, тем более, что их у меня и не было.

Когда Люда пришла домой, ужин уже был готов.

— Ммм, как вкусно пахнет! — воскликнула она с порога. — Любимый, что ты сегодня такое приготовил? Ой, а это что за страшнота!

Последнее замечание жены относилось к шарабану, скромно стоящему около дверей.

— Помогая снять плащ, я звонко чмокнул ее в щеку и ответил:

— Хочу в субботу сходить за клюквой, вот и взял у мамы шарабан.

— Ну, ты даешь! — удивленно произнесла Люда. — В этот ящик ведра четыре влезть может. А почему ты говоришь, что сходишь, меня с собой не хочешь взять?

Я улыбнулся.

— Ты же мне уже все уши прожужжала, что в субботу у тебя дежурство, так, что я схожу один, в этом году со всеми делами даже на рыбалку ни разу не попал, хоть клюквы наберу. Не переживай, надолго не уйду. Ведь четыре ведра ягоды нам ни к чему. Одним обойдемся.

Люда обиделась, и некоторое время ходила с надутой физиономией, но после того, как уселась за стол, настроение у нее сразу улучшилось. Так, что путь через желудок ведет не только к сердцу мужчины, но для женщин это тоже актуально.

В субботу все мои планы осуществились на сто процентов.

Даже погода начала октября пошла мне навстречу. Поэтому, клюкву я собирал не в инее и не в перчатках, а под нежным теплом осеннего солнышка. Четверть шарабана ягод я набрал за два часа и сразу направился знакомой тропой к своему лесному схрону.

Торопиться было некуда, поэтому я развел небольшой костерок, на котором сжег все улики, портфель, куртку и даже презервативы.

Деньги, завернутые в клеенку, перебазировались на дно шарабана, а сверху на них лег пластиковый пакет с клюквой.

Из леса я направился сторону маминого дома. Пару раз по дороге у меня спросили, много ли ягод я собрал, и оба раза у меня на лице появлялась глупая ухмылка, когда я отвечал, что все что нашел, все мое.