Шеф-повар Александр Красовский

Глава 24

— Родной мой! Спаситель-избавитель! — так приветствовал меня Петр Петрович Силантьев, повар посольства, когда я после всех формальностей и проверок появился на кухне. Невысокий полный мужчина, на радостях полез даже обниматься, что у него не очень получилось из-за объемистого живота.

За нашими обнимашками с удивлением следила пожилая финка, работавшая посудомойкой.

Да я и сам немало удивился такой незамутненной радости коллеги.

Однако все оказалось довольно просто. У его напарника, моего предшественника, закончилось разрешение на пребывание в Финляндии, и его попросили покинуть страну, не продлив визу, что уж там послужило причиной, понятия не имею, но Силантьев остался один и почти полгода работает без выходных и проходных.

Степанов пообещал повару, что быстро найдет ему помощника, но, как обычно, быстро не получилось. Насколько я понял по кислому виду коменданта посольства, на место повара планировался его протеже, а посол своей выходкой поломал ему все планы. Видимо из-за происков коменданта так затянулась моя проверка, но в итоге желание посла иметь своего земляка в поварах победило.

Петрович, как он попросил себя называть, тут же у плиты начал вводить меня в курс дела и заодно рассказывал о своем тернистом пути, приведшем в Финляндию.

Окончил он, кулинарный техникум в Москве, после чего был призван в армию. Все три года служил поваром воинской части в Подмосковье, сначала в обычной столовой рядового состава, затем в офицерской.

После увольнения в запас началось его восхождение по ступеням карьеры. Работал он в нескольких московских ресторанах, но когда дошел до должности шеф-повара ресторана «Арагви», из-за терок с грузинской мафией плюнул на должность и устроился по большому блату на работу в советское посольство в Варшаве.

Случилось это событие давненько, так что с напарником мне повезло, опыт у него имелся огромный, и, похоже, таить его от меня он не собирался.

— Ну, Санек, Владимир Северьянович удивил, так удивил! Так ты, действительно, всего полгода в ресторане отработал? Хм, чем же ты интересно его зацепил? — размышлял вслух коллега.

— Пловом бухарским, — сообщил я, улыбаясь и не вдаваясь в дальнейшие подробности.

— В это время финка, гремевшая посудой, что-то спросила.

Петрович страдальчески сморщился.

— Слушай, второй год здесь работаю, а с финским языком беда, вроде на курсы хожу, учу, учу, и все равно Лиизу через пень колоду понимаю.

Я улыбнулся.

— Да она ничего сложного не говорит, спросила, только, можно ли будет ей сегодня на двадцать одну минуту раньше уйти, у нее дочь из Тампере должна приехать с внучкой.

Силантьев удивленно воззрился на меня.

— Вы там в своей Карелии, что ли все по-фински говорите? — воскликнул он.

Я отрицательно качнул головой.

— Не все, конечно, но у меня так сложилось. Бабушка по отцу ингерманладка, она со мной только по фински разговаривала, пришлось научиться.

— Отлично! Теперь будешь по супермаркетам продукты закупать. Мне это дело вот так обрыдло! — Явно обрадовался собеседник и провел ребром ладони по горлу. — Каждый раз еду и злюсь, что не могу нормально с продавцами поговорить.

А вообще финны меня удивляют, ты заметил, что Лииза отпрашивалась ровно на двадцать одну минуту? Вот такие они педанты, аж противно!

Замечание повара нисколько не удивило, педантичность финнов была мне хорошо известна.

После того, как я сообщил посудомойке, что разрешаем ей уйти раньше, Петрович провел для меня короткую экскурсию по небольшому кухонному блоку.

— Сам понимаешь парень, у нас тут не ресторан, В резиденции кроме посла и его семьи никто не живет, так, что готовим мы в основном для него, ну еще водители едят, да охрана. Дипломаты живут в арендованных квартирах, и питаются дома. Но перекусить пирожком или чайку попить в течении рабочего дня никто из них не откажется. Кстати, мы с тобой живем в одной квартире. Тут, неподалеку, пешком минут десять надо идти, неплохая, надо сказать квартирка, две комнаты, кухня, ванна с бойлером. В подвале дома кладовки, прачечная и сауна. Только в отличие от дипломатов, дома питаться у нас не получится, сам понимаешь noblesse oblige.

— Ни хрена себе! — мысленно восхитился я. — Петрович дает стране угля! Неплохо среди дипломатов натаскался! Французскими цитатами швыряется.

А тот между тем с невозмутимым видом продолжал рассказывать:

— Конечно, если посол дает прием или еще какое событие, то поработать придется прилично. Хотя в таком случае основная часть блюд заказывается в ресторане. Оттуда и персонал приглашается. Наша с тобой задача, проследить, чтобы все соответствовало, усек?

— Усек, — признался я и тут же спросил:

— Надеюсь, в ближайшие день или два такого приема не планируется?

— Не переживай, — успокоил меня Петрович. — Не планируется. А с тобой мы сегодня после ужина скатаемся на рынок, наконец, с твоей помощью смогу нормально с продавцами поговорить. А с завтрашнего дня полностью доверю это дело тебе. Пора мне и отдохнуть немного. Всю зиму и весну без выходных и проходных пахал.

Слушая повара, я не мог не вспомнить двухсот страничный документ под названием «Правила поведения советского гражданина в капиталистической стране». В этом документе за любое прегрешение гражданину грозила высылка из страны пребывания в течении суток.

— Петр Петрович, мне перед отъездом в комитете носом в правила поведения тыкали, с намеком, если что не так, моментом вылечу обратно в Союз.

Собеседник задумчиво хмыкнул.

— Ну, нас всех об этом предупреждали, но пока работаем. Ты, кстати, еще у третьего секретаря посольства не был на беседе?

— Нет, не успел.

— Вот сходишь к нему, он тебя проинструктирует по этому поводу, как полагается. А то твой предшественник Вася Мокеев решил, что можно местных дам за задницу хватать, когда они полы моют.

Я усмехнулся.

— Так его за эти дела отсюда попросили?

Петрович пожал плечами и нехотя ответил:

— Официально, у него визу не продлили, а почему я не в курсе.

Лииза ушла, когда до шести вечера оставалось ровно двадцать одна минута, оставив на полках гору сверкающих чистотой тарелок и кастрюль. А вместе нее появилась молодая красивая девушка, с тележкой, уставленной ведрами и швабрами.

— Терве, — улыбнулась она, увидев нас.

— Терве, — дружно сообщили мы с Петровичем.

— Наверно, именно эту девушку хватал за одно место упомянутый выше Вася Мокеев. И я его вполне понимал, когда смотрел на широкие бедра и мягко перекатывающиеся ягодицы уборщицы, наклонившейся, чтобы протереть шваброй труднодоступное место под разделочным столом.

Петрович заметил мой взгляд и ехидно улыбнулся.

— Хороша Маша, да не наша, — еле слышно шепнул он мне.

Трудный и медленно тянущийся день, наконец, закончился. Я лежал в кровати, пахнущей свежим бельем, сна не было ни в одном глазу. Из соседней комнаты доносился чуть слышный храп Петровича. Все-таки звукоизоляция у финнов тоже не отличалась качеством.

Вечером, после небольшого турне по магазинам и рынку, и размещения покупок в кухонной кладовке и холодильнике мы с напарником пешком дошли до квартиры и оприходовали бутылку Столичной, привезенную из дома. В Финляндии такая бутылочка стоила, чуть ли не в десять раз дороже, чем у нас, поэтому дураков, готовых тратить драгоценную валюту на спиртное в посольстве не было. Все копили на дефицит; джинсы, кримплен, и прочий ширпотреб.

Поэтому Петрович даже растрогался, когда я добровольно вытащил бутылку из чемодана. Хотя вторую благоразумно оставил про запас.

Бутылка закончилась быстро, но мы еще долго сидели, беседуя о всяких пустяках. Более серьезных тем, что он, что я, предпочитали не касаться.

Хмель уже начал проходить, когда сосед предложил отправиться в сауну.

— Давай Санек, посидим, погреемся, сполоснешься после дороги.

Сауна в подвале дома меня нисколько не удивила. Небольшой предбанник, парилка, обшитая вагонкой и душ.

Хотя для наших советских людей, сейчас это казалось немыслимой роскошью.

Петрович вопросительно поглядывал на меня, видимо, ожидая восхищенных комментариев, но так и не дождался. Наоборот, я пожаловался, что в сауне слишком сухо, хотелось бы больше влажности.

После сауны меня совсем развезло, и я улегся в постель. Но, как часто бывает, сон сразу пропал.

И я сейчас лежал, закинув руки за голову, и под мерный храп Петровича размышлял о будущем.

— Ну, вот попал ты за рубеж и что? — думал я. — С одной стороны вот она свободная дорога, можешь остаться в Финляндии, можешь уехать в Швецию, или Норвегию и там сдаться властям. Но в результате твоего отца турнут с работы, исключат из партии. Маме тоже не поздоровится, хотя ее вряд ли уволят. На Люду наедут со всех сторон, чтобы развелась с изменником Родины.

Мда, придется с этим погодить. Остается тогда что? Копить, как все здесь делают, валюту, возить домой дефицитный товар. Или хотя бы делать вид, что вожу. Таким образом, можно будет объяснить родственникам и знакомым часть припрятанных денег.

Подобные думы посещали меня уже давно. Но сейчас, когда я лежал без сна в финской пятиэтажке практически в центре Хельсинки, они приобрели особую остроту.

— Ладно, как говорится, утра вечера мудренее, — сообщил я сам себе и, повернувшись на бок, попытался заснуть.

В половине шестого утра меня разбудил будильник. Петрович уже встал и по квартире разносился аромат свежезаваренного кофе. Когда я зашел на кухню, мой сосед по квартире вынимал из тостера зарумянившиеся тосты. Банка малинового конфитюра уже стояла на столе, как и масленка.

— Живем! — воскликнул я и, усевшись за стол, налил себе кружку черного, как смола, кофе.

— Забели, — предложил Петрович, протягивая бутылку сливок.

— Спасибо, — отказался я. — Без них вкусней.

Петрович пожал плечами и вылил в свою большую кружку почти половину бутылки.

Когда мы вышли на улицу, меня охватило некое дежавю. На площадке около пятиэтажки, в которой мы арендовали квартиру, рядком стояло штук восемь «Москвичей» и пара Жигулей, известных здесь, как Лады. Как будто попал домой лет эдак на десять позже, чем сейчас.

Петрович заметил мой взгляд и не преминул похвастаться.

— В прошлом году я Жигули здесь купил, с нуля. Уже дома в Дмитрове стоит, в гараже.

А чего не иномарку купил? — поинтересовался я.

— Что я больной, на них ни запчастей не найдешь, ни масел, да и бензин у нас не очень, — ответил собеседник.

— Ясненько, — вздохнул я. Петрович был прав. Пока что везти в Союз имело смысл только наши автомашины. Правда запасных частей и на них сейчас днем с огнем не найдешь без блата.

После работы в ресторане, готовка в посольстве показалась мне полной синекурой. Хотя здесь все надо было делать самим, никаких подсобных рабочих у нас не было. Так, что Петрович, действительно, имел основание радоваться моему появлению. Вдвоем же мы справлялись элементарно.

Около десяти часов утра к нам спустился сам посол. Посмотрев на нашу суету, он сказал:

— Петр Петрович, как старшего и более опытного специалиста прошу вас ввести в курс дела Александра Владимировича. Он тоже, несмотря на молодость, является специалистом своего дела, но все же работа в посольстве имеет свои особенности, которые вы, Петр Петрович хорошо знаете. Слегка замявшись, он обратился ко мне: