Конунг

Ее качнуло в сторону, я придержал ее за плечо. Рита хихикнула, глянула на меня снизу вверх блестящими, чуть расширенными глазами.

— Иди, я догоню, — сказал я. — Сигареты возьму.

В прихожей, извлекая сигарету из пачки, я понял, чего больше всего хочется мне-настоящему. Уйти. Все было предопределено. Скучно. Скучно и противно. Особенно в начале и в конце. Но мне-будущему было любопытно.

Прикурив, я вышел на кухню. Сюда набилось человек восемь. Было очень шумно и очень дымно, хотя окно распахнуто настежь. Мне пришлось остановиться в проходе под антресолями. Опершись спиной на косяк, я курил и не чувствовал дыма. Мыслей не было. Взгляд бесцельно и рассредоточенно скользил по движущимся и неподвижным объектам. Движущиеся орали, перебивая друг друга, кто-то периодически взвизгивал. Иногда все разом начинали ржать, стуча табуретками. Все лица казались одинаковыми, будто принадлежали одному существу, изрыгающему потоки слов и сигаретного дыма, бессмысленно ворочающемуся в узкой жаркой щели кухоньки.

Потом из этой шевелящейся массы вдруг выделилось, будто проявилось, лицо Риты, которая, истерически смеясь, отбивалась от здоровенного патлатого парня, жаждущего то ли обнять ее, то ли придушить. Рита легко выворачивалась, потому что действовал патлатый хотя и увлеченно, но с координацией у него было плоховато.

Я-будущий наблюдал за происходящим с некотором любопытством, а вот мне-настоящему происходящее было абсолютно безразлично.

Зато прочая публика (трое парней и трое девчонок) взирала на «поединок» с живым интересом и периодически одобрительно взревывала.

Вдруг Рита вырвалась окончательно и бросилась ко мне. Мимоходом прижавшись животом и грудью (я отодвинулся: горячее прикосновение было неприятным), проскользнула в узкое пространство коридорчика и спряталась у меня за спиной.

Патлатый рванулся следом и врезался с размаху в мое плечо. Может, не ожидал, что я останусь на месте. Но, скорее всего, плевать ему было на меня.

В парне было килограммов девяносто, тем не менее я устоял, только пошатнулся. Зрительская масса одобрительно взревела. Патлатый уставился на меня мутными глазами. Спутанные волосы упали на лоб, и он отбросил их, встряхнув головой. Потом пихнул меня, сопроводив движение матерным словцом.

Ну-ну. Я-будущий не привык к такому обращению. Мне-настоящему это тоже не понравилось. Потому я тоже его толкнул, двумя руками, «волной».

Парня, само собой, откинуло на полметра.

Он удивился, но не отступил.

Подбадриваемый дружным: «Давай, давай, Витек, прорывайся!», патлатый по-бычьи наклонил башку и пошел на таран. Учитывая разницу в массе, я церемониться не стал.

Встретил жестко, локтем, добавил немного, и здоровяк Витя отлетел назад, приложился к шкафу, задребезжавшему посудой, и малёхо протрезвел.

Рита за моей спиной хихикнула, но больше никто не засмеялся. На кухне стало тихо, и я понял, что поступил неправильно. Все эти парни были вместе, а я — один. Но не извиняться же.

А Витя уже двигался на меня, и его намерения читались так же легко, как заголовок «Правды».

— Лучше не надо, — предупредил я. Но прозвучало как-то неубедительно.

Не дожидаясь, пока Витя врежется в меня, я, не размахиваясь, резко хлестнул по чисто выбритой Витиной щеке, мгновенно остановив его поступательное движение.

Увесистый Витин кулак тут же проткнул воздух там, где только что было мое лицо, и сразу второй рукой — в живот (я принял вскользь, потому что уклоняться было — никак: вокруг стены, сзади Рита) и сразу коленом в пах. От колена я ушел качком в сторону и ударил сам: от бедра, с глубокой фиксацией в область солнечного сплетения.

Вошло неожиданно хорошо: так в бисквитный торт. Так что Витя не просто потерял дыхание, а с грохотом рухнул на колени.

Тут уж на кухне настала абсолютная тишина. Стали слышны разговоры из комнаты.

Я вежливо кивнул остальным, взял Риту за руку и вернулся в комнату.

Когда я садился на место, Ольга спросила:

— Что там упало?

— Так, ерунда, — ответил я и налил себе соку из хрустального графина. С водкой сегодня, похоже, пора завязывать.

А за столом ничего не изменилось. Невысокий парень развлекал блондинку Таню, стриженый что-то говорил своей худощавой подружке. На скуле у стриженого светлой полоской выделялся маленький шрам.

Те, что были на кухне, о чем-то громко разговаривали.

Несколько гостей вдруг стали собираться. Ольга вышла их проводить. Совершенно окосевшая Рита привалилась к моему плечу. Я осторожно привел ее в вертикальное положение.

Девушка, похожая на балерину, грациозно поднялась (стриженый помог ей, отодвинув стул) и тоже вышла. Тут ее друг посмотрел прямо на меня и негромко сказал:

— Меня зовут Алексей.

Я пожал протянутую руку:

— Олег.

— Судя по звукам, на кухне был небольшой инцидент?

Я неопределенно пожал плечами, потом подумал немного и признал:

— Да. Только не знаю, можно ли говорить об этом в прошедшем времени. Хотя мне не хотелось бы, чтоб он имел продолжение здесь, — ответил я с нажимом на последнее слово.

— Не хотелось бы, — согласился Алексей.

Я посмотрел на него очень внимательно, пытаясь определить, на чьей он стороне. Если на моей, то это очень кстати, подумалось мне-будущему. От него исходило ощущение спокойной и уверенной в себе силы.

Алексей улыбнулся. Улыбка у него была очень располагающая.

— Саша, — Алексей положил руку на плечо чернявого, — ты не мог бы, если, конечно, Танечка не возражает, уделить нам немного внимания?

— Не возражает! — Блондинка засмеялась. — Но только немного. Потом мы будем танцевать.

— Слово джентльмена! — заверил Саша. — Говори, Лёха.

— Если я правильно понял, у Олега случился конфликт с кодлой Жорика.

— Опа! — воскликнул Саша. — Ну валяй, выкладывай!

— Спасибо, ребята, но я уж как-нибудь сам справлюсь, — гордо произнес я-настоящий (и мне-будущему это не очень понравилось).

— Ты это брось! — решительно заявил Саша, но Алексей перебил его:

— Может, сначала расскажешь, в чем дело?

— Давай, давай, не стесняйся! — чернявый фамильярно хлопнул меня по плечу.

Я подумал немного — и выложил. Стараясь по возможности быть объективным.

— Хотелось бы, — произнес я напоследок, — чтобы ситуация эта как-то… рассосалась.

— Ну ты даешь! — восхитился Саша. — Дал Витьке по роже за просто так — и рассосалось. Да они тебя по стенке размажут.

— Это вряд ли, — сказал я.

— Орел! — совсем развеселился Саша. — Каратэк?

Я промолчал. Зато обратил внимание, что у Саши костяшки набиты почти как у меня.

Однако лицо его было мне незнакомо, а ведь я знал добрую половину всех каратэков Питера. Видимо, он относился ко второй половине.

— Короче, — Саша ухмыльнулся, — совсем убить мы тебя не дадим.

— Спасибо, ребята, я правда сам. Мебель не хотелось бы попортить…

Их четверо, но если все они такие, как этот патлатый, я имею маленький шанс. Главное — вырубить парочку сразу.

Алексей будто угадал мои мысли.

— Мы тебя не знаем, — сказал он. — Может, наша помощь и не нужна, но хочу предупредить, чтобы не судил об остальных по Вите.

— Да Витька просто мясо! — воскликнул Саша. — Вот Жорка — этот да! Боец!

— Поговорили, — сказал Алексей, кивнув на дверь.

Я оглянулся и увидел группу парней. Они молча пялились на меня. Очень характерно пялились.

Я встал. В таких случаях лучше быть на ногах.

От группы отделился крепыш с мелкими усиками и с закатанными по локоть рукавами дорогой джинсовой рубахи. Крепыш подошел ко мне вплотную и ощерил кривоватые зубы, отчего усики его встали под прямым углом.

— Нехорошо получается, — сообщил он, дохнув мне в лицо водочным выхлопом. — Мы тебя в первый раз видим, а ты вот Витю нашего обидел. Нехорошо. Так, Витя?

Витя буркнул что-то невнятное, видимо соглашаясь.

Двое других парней, ростом пониже Вити, но тоже где-то метр восемьдесят, плечистые и накачанные, со спокойными жесткими физиономиями, мне сразу не понравились. Если бы там, на кухне, я разглядел их повнимательнее, возможно, Витя остался бы без оплеухи.

Особенно мне не понравился тот, кто стоял справа, с худым, похожим на топор лицом. Он неотрывно буравил меня цепким страшненьким взглядом из-под полуприкрытых век. Наверное, это и есть тот самый Жора.

Крепыш все пялился на меня: искал признаки страха или растерянности. Но я тоже умел держать морду кирпичом. Впоследствии это немало помогло мне в бизнесе.

Не дождавшись моей реакции, крепыш обернулся к своим:

— Нехорошо получается, а, Жора?

— Плохо, — к моему удивлению, отозвался не узколицый, а другой парень. — Надо бы извиниться.

— Это можно, — легко согласился я. — А дальше?

— А дальше, — Жора оторвался от стены и сделал шаг вперед, — поговорим.

Ну да, я чего я ожидал? «Извини, дорогой Витя» — и мир, дружба, жвачка?

— И кто же будет говорить? — поинтересовался я и (терять мне все равно нечего) усмехнулся: — Витя вон уже наговорился.

— Говорить будешь со мной, — подал голос парень с худым лицом.

— Прекрасно, — сказал я-настоящий, а я-будущий подумал: «Ничего себе — самый счастливый день жизни!» — Только лучше бы — на лестнице. Там воздух чище.

— Молодец, — похвалил Жора.

Площадка была широкая, и это очень хорошо. Есть место для маневра. Я поглядел в окно. Обычный двор-колодец, узкий и темный, с потрескавшимся асфальтом на дне. Посередине — квадратный газон с пучками соломы, торчащими из земли. Будем надеяться, в окно меня не выбросят.

Алексей и Саша вышли вместе со мной. Остальным это не очень понравилось, но никто не возразил.

Худолицый встряхнул кистями, покрутил головой, потопал, потом принял стойку и уставился на меня. Черт! Мне-будущему очень не понравился этот взгляд. Так спустя десять лет смотрели братки, с которыми в силу необходимости мне приходилось общаться. Мне-будущему стало страшно…

— Что пялишься? — спокойно поинтересовался я-настоящий. — Я к гипнозу не чувствителен. Давай, я тебя внимательно слушаю…

«Не хочу! — возмутился я-будущий. — Не желаю!!!»

И все оборвалось…

…Поставив замок на предохранитель, я прикрыл дверь. Я был в коридоре все той же Олиной квартиры. Из кухни тянуло табачным дымом. Мне-настоящему остро захотелось курить. Так, кое-что во мне изменилось. Ныло бедро, саднили скула и бровь. Руки-ноги слегка дрожали. Значит, я все-таки дрался. Выходит, все не так страшно, как казалось мне-будущему? Здесь действительно не калечат и не убивают. Или это Саша с Алексеем постарались?

Снаружи, из-за двери доносились голоса. Но уж коли я внутри, а не там, значит, так и надо.

Я сменил обувь и двинулся на кухню.

На столе, рядом с горой грязной посуды сидела чуток протрезвевшая Рита и болтала с длинноволосой и длинноногой девчонкой в коротенькой джинсовой юбке и надетой на голое тело тугой майке с отштампованным на груди тигром.

Обе уставились на меня. Рита улыбнулась неуверенно, длинноногая поправила юбку, окинула меня взглядом и облизнула яркие губки.

Я сунул руку в нагрудный карман и выяснил, что мои сигареты пришли в негодность — пачка была сплющена до толщины коробки для си-ди.