Конторщица 5

Глава 15

Я прошлась по тихим, пустующим нынче комнатам (моих не застала, они ушли к репетитору французского языка), мимолётно коснулась нарядных кружевных занавесок на свежевымытых окнах, понюхала цветущие в вазонах комнатные цветы, улыбнулась большому фотопортрету в рамочке, где мы все вместе: Римма Марковна, Светка и я на параде в честь дня Великой Октябрьской социалистической революции, – божечки, как же хорошо быть дома!

Зашла в их комнату положить подарки – на светкином столе аккуратной пачкой лежали тетрадки и учебники, рядом акварельные краски и зелёный школьный пенал. Я выдвинула ящик и посмотрела на её заветные «сокровища»: обклеенная вырезанными из открыток цветами общая тетрадь, где округлым старательным почерком было написано: «Анкета для моих друзей», ещё одна раскрашенная фломастерами тетрадь с лаконичной надписью «Песенник», коллекция разноцветных камешков, собранных этим летом в Малинках, крошечный альбомчик с почтовыми марками, пластмассовый пупсик, высушенные листья дуба, клёна, ясеня, сухие каштаны и жёлуди, какие-то стеклянные шарики, пару рваных брусочков пластилина в коробке, большая складная лупа и несколько диафильмов «Сказка о царе Салтане», «Маленький Мук», «Путешествие Нильса с дикими гусями».

Ох и Светка! Не ребёнок, а маленький Плюшкин!

Этажерка Риммы Марковны, напротив, была почти аскетичной: на покрытых вязанными салфетками полочках одиноко стоял флакончик духов «Опиум», лежал тюбик крема, начатая упаковка валидола и потрёпанный томик Бунина с самодельной закладкой из новогодней открытки.

Да, сложно будет менять свой уклад и переезжать в Москву. Здесь-таки всё уже родное, привычное. Мне-то ещё ничего, а вот моим будет очень непросто.

Из задумчивости меня вывел звонок. Я открыла дверь – на пороге стол Иван Тимофеевич. Увидев меня, он широко улыбнулся:

– Лида! Приехала! А тут тебя как раз к телефону.

Пока шла к соседу, гадала, кто это: с работы? Родственники Лидочки? В школу вызывают? Вроде, больше и некому. Но не угадала – звонил Леонид:

– Лидия! – лаконично сообщил он, – я должен вернуться в Москву, на работу срочно вызывают. Хотел вот предупредить.

– Как жаль, – неожиданно даже расстроилась я. – Хотела познакомить вас со Светой. И с Риммой Марковной. А когда вы уезжаете?

– Поезд сегодня в полночь.

– Слушай, а давайте тогда приходите к нам на ужин? А то нехорошо будет – сколько здесь были и со Светкой так и не повидались.

– Согласен, – без лишних реверансов ответил он.

– Вот и чудесно, – улыбнулась в трубку я, – тогда ждем вас к семи. Записывайте адрес…

Пока день не закончился, я решила сбегать на работу, хотела проверить, что там с планом мероприятий по совершенствованию кадров, всё ли в порядке. Написала Римме Марковне записку, что вечером будет гость, переоделась и поехала.

Депо «Монорельс» встретило меня привычной суетой. Не забегая к себе, я отправилась сразу к Ивану Аркадьевичу.

– Вернулась, – не очень приветливо встретил меня шеф, весь его стол был завален бумагами и, судя по всклокоченному виду, работы было много, – нагулялась в Кисловодске? Водички попила? А мы тут зашиваемся, как видишь.

– Документы приняли? – не повелась на плохое настроения Карягина я, – или нужно что-то переделывать?

– Всё приняли, – хмуро кивнул Иван Аркадьевич, – хорошо, что Кашинская всё сделала.

– В каком смысле всё сделала? – удивилась я.

– Всю документацию оформила, что там надо, и отправила, – раздраженно закурил шеф.

– Подождите, я не совсем поняла, неужели Клавдия сперва не приняла, и Кашинской пришлось что-то переделывать? Но там же всё верно было…

– Приняла сразу, как только Кашинская ей отправила. Причём, приняла без единого замечания – отмахнулся шеф. – Все бы так работали. Учись, как надо.

– Но это же я…

– Всё, Лида, некогда мне, сейчас из главка звонить будут. – Нахмурился Иван Аркадьевич, – иди работай.

Я вышла из кабинета в непонятных чувствах. С одной стороны, то, что приняли – это прекрасно. Такая гора с плеч. Но вот при чем здесь Кашинская? Да, она сделала небольшую часть работы, которую я ей поручила. И проконтролировала отправку пакета с курьером. Но на этом и всё. С чего Иван Аркадьевич решил, что это она всё единолично написала?

В общем, надо идти разбираться. Второго Урсиновича я не вынесу.

В Ленинской комнате было шумно. Я заглянула – несколько человек, из молодёжи, склонились над столом и о чём-то отчаянно спорили:

– Не так!

– Почему это не так?!

– Пока у нас не будет наш, созвучный злободневный репертуар – даже пробовать не стоит!

– Да ты хоть вникни в сущность вопроса!

– А я тебе говорю…!

– Здравствуйте, товарищи! – поздоровалась с рабочими я и спросила, – а чем вы тут занимаетесь?

– А это мы стенгазету делаем, – со вздохом ответил долговязый парень, из метрологов, – коллективную. От рабочего класса на злободневные темы.

Остальные нестройно поздоровались, без особого энтузиазма продолжая что-то рисовать, клеить, чертить на большом листе бумаги, растянутом аж на три стола.

– В честь какой даты? – уточнила я (что-то не помню, чтобы у нас в плане стояла стенгазета на это время).

– А это теперь у нас всегда стенгазеты по средам будут, – ответил другой парень, я вспомнила, что он работал в третьей бригаде помощником мастера.

На звуки нашего разговора из своего кабинета выглянула Кашинская. При виде меня лицо её чуть скривилось и приняло отстранённое выражение.

– Татьяна Сергеевна! – сказала я, – я только что от Ивана Аркадьевича и у меня к вам разговор.

– Я занята сейчас, – отрезала Кашинская нелюбезно, – давайте позже.

– Позже буду занята я. Так что давайте поговорим сейчас. Пока у меня есть время.

Кашинская закатила глаза и вынуждена была вернуться обратно в свой кабинет.

Я вошла следом.

– Слушаю вас, Лидия Степановна, – холодно произнесла Кашинская, усаживаясь за стол.

Я окинула глазами небольшой кабинет. Другого стула в нем не было.

Ну ладно, я в эти игры тоже умею.

– А что это за дополнительные стенгазеты у нас теперь по средам? – спросила я.

– Нужно приобщать молодежь к советской пропаганде, – процедила Кашинская и налила себе чаю. – Теперь каждую среду у нас будет стенгазета-молния на злободневную тематику. Подготовленная рабочей молодежью, между прочим.

– Что-то я не помню, чтобы у нас в плане мероприятий стояла еженедельная стенгазета.

– План мероприятий давно устарел и не отвечает современным вызовам! – глядя мне прямо в глаза прищурилась Кашинская и отпила чаю. – Иван Аркадьевич одобрил. И подписал соответствующее распоряжение. Так что буду теперь исправлять недоработки предыдущих руководителей.

– Татьяна Сергеевна, – добавила льда в голос я, – Иван Аркадьевич всегда очень занят и ему некогда вычитывать мелкие документы, вроде поквартального плана внутренних мероприятий. Он отвечает за всё предприятие в целом. И подсунуть ему можно любой документ! Любую ерунду. И он подпишет. Потому что доверяет мне. И сотрудникам вверенного мне подразделения.

– Стенгазета – это не ерунда! – взвилась Кашинская и чуть чашку не перевернула, – здесь на протяжении долгого времени непонятно чем занимались. И как это всё контролировали! Бардак творился! Пришло время хоть кому-то навести порядок.

Хм, а вот это уже камушек в мой город. Причем не просто камушек, а огромный такой булыжник. Мягко говоря, эта дамочка только что обвинила меня в некомпетентности, разгильдяйстве и непрофессионализме.

Ну что же, по крайней мере я попыталась быть хорошей.

– Татьяна Сергеевна, – обманчиво мягким, очень спокойным голосом сказала я, – у нас вообще-то промышленное предприятие. Называется депо «Монорельс». И у нас есть утверждённый план выполнения работ по производству. Есть показатели, которые нужно достигать. Существует соцсоревнование в конце концов! А то, что делаете вы, иначе, чем саботажем и вредительством не назовешь!

– Как стенгазета может быть вредительством! – подпрыгнула Кашинская.

Теперь она уже не сидела, а стояла за столом, чашка с недопитым чаем сиротливо осталась на столе.

– А очень просто, – пожала плечами я и подошла к окну, повернувшись к Кашинской спиной, – вот для подготовки этой вашей стенгазеты вы оторвали от работы шесть человек. Из метрологического отдела, с третьей бригады и с других производств. Правильно?

– Да, по одному человеку с каждого направления, – чтобы ответить Кашинской пришлось встать и подойти ко мне.

– А вы хоть знаете, Татьяна Сергеевна, что в третьей бригаде не хватает людей? Что у метрологов Валентина ушла в декрет, и они там зашиваются? Что совсем недавно Иваныч просил ещё двух помощников мастеров. Потому что там всего двое и они не справляются. А вы одного из них забрали рисовать рисуночки. На злободневную тему. И пока этот парень рисует, другие предприятия Советского Союза досрочно перевыполняют план. И у них будут высокие показатели. А у нас – провал. И виноват в этом будет Иван Аркадьевич, которому вы вовремя подсунули распоряжение на подпись. Потому что воспользовались его хорошим отношением и доверием после того, как выдали наши общие результаты по подготовке плана мероприятий по совершенствованию кадров, над которым, между прочим, трудились и тот же Марлен Иванович, и Капитолина Сидоровна, и другие, и который разработала вообще-то я, за свой личный результат. И как это ещё можно называть, как не подлым вредительством социалистической собственности?

По мере моего монолога лицо Кашинской всё больше и больше бледнело, пока не стало нежно-зеленоватого цвета.

– Вы ко мне придираетесь! – наконец, выпалила она, задыхаясь от переизбытка эмоций.

– Нет, Татьяна Сергеевна, – ответила я очень спокойный и ровным голосом, – пока я ещё даже не начала к вам придираться. Но это пока ещё. В общем, даю вам срок до конца рабочего дня, чтобы вы отозвали распоряжение и вернули людей на работу.

Кашинская ссутулилась.

– Хотя нет, не так, – произвела контрольный я, – отзывать распоряжения – плохой выход. Первая же проверка придерется, не отобьемся потом. Поэтому вы просто людей верните на рабочие места.

– А как же стенгазета? – пролепетала Кашинская.

– Правильный вопрос, – одарила улыбкой голодной акулы я. – Очень правильный и своевременный. Вот что значит профессионал, Татьяна Сергеевна. Раз распоряжение вы подписали у Корягина и запустили его в работу, значит еженедельной стенгазете быть! Каждую среду! На три ватманских листа. На злободневную тему!

– А кто тогда её будет делать?

– Вы, Татьяна Сергеевна. Вы, – задушевно сообщила я.

– Но у меня очень много работы! – заюлила и попыталась спрыгнуть Кашинская.

– А кто сказал, что вы будете тратить на это своё рабочее время? – удивилась я и вышла из кабинета.

Но точку на этом я не поставила. О нет!

Я прошла мимо грустных активистов, которые вяло рисовали стенгазету, и зашла к себе в кабинет:

– Людмила! – нажала кнопку коммутатора я, – пригласи ко мне Капитолину Сидоровну. Срочно.

Когда Щука вошла ко мне, вид у неё был немного огорошенный и нервный. Помня прекрасно, как она регулярно издевалась и третировала меня, ничего хорошего от этого вызова она явно и не ожидала.