Конторщица 5

Глава 23

– Ну как? – я покрутилась перед зеркалом и лукаво глянула на Римму Марковну.

– Хорошо, – сказала она, но таким тоном, что сразу становилось ясно, что если и хорошо, то всё равно не очень.

– Что не так?

– Лида, ты же идешь в театр, – с явным упрёком вздохнула Римма Марковна. – Это же квинтэссенция искусства!

– И что?

– Для театра это платье слишком простое. Ну что это за цвет? Я бы посоветовала тебе надеть то, бордовое.

– Но оно же страшное! – возмутилась я.

– Лида, оно из бархата, а значит, не может быть страшным! – безапелляционно заявила Римма Марковна, которая была ярой сторонницей жесткой консервативности. – Для театра – атлас, бархат, парча, в крайнем случае – шелк. А у тебя что за платье?!

– Нормально мне и так, – проворчала я и одёрнула подол простого черного платья из лёгкого трикотажа.

– Ты можешь надеть то платье и прикрепить жабо из кружев, у меня есть белого и чёрного цвета.

– Римма Марковна, – фыркнула я, – или я иду в театр в этом платье, или я вообще никуда не иду.

– Ох, божечки мои, божечки, – вздохнула Римма Марковна, уступая, и вдруг выскочила из комнаты.

Неужели обиделась? Я немного аж напряглась.

Но тут она вернулась:

– Ну вот, – улыбнулась Римма Марковна и приколола мне на платье брошь из чешского стекла, которую мы ей недавно купили.

– А это зачем?

– Поход в театр – это праздник, а какой праздник для женщины без драгоценностей? Пусть хоть и бижутерия, зато красиво и сверкает.

Я подавила вздох и спорить не стала – пусть себе сверкает.

В театр мы собрались с Зоей Смирновой. Она меня уговорила, мол, сидишь или на работе, или дома, или чужие проблемы решаешь. А жить когда? И я немного подумала и согласилась. Вообще за последние пару месяцев Зоя сильно изменилась. После развода и «перезагрузки» с неё словно слетела вся эта бабья беспросветность и она почувствовала вкус к жизни, вкус от простых радостей, будь то поход в кино или покупка новой кофточки. Я смотрела на её женскую непосредственную радость и тихо завидовала: я сколько не борюсь, не добиваюсь всего, а расслабиться и ощутить удовольствие, праздник, не могу. Не знаю почему. Иногда думаю, что просто не моё время и я хоть и пристроилась неплохо, но внутренне не приняла всего этого.

Не помню в каком-то блоге в интернете я читала, что люди, которые переехали в другую местность (скажем, из Саратовской области на Дальний Восток, или из Таймыра на Алтай, чаще болеют, чем местные. Дескать это обусловлено тем, что геохимический фон и энергетика в «чужой» местности для этого человека другая. Возможно, и со временем также. Человек переносится в другой мир, в другое время и его организм не может настроиться на него на клеточном уровне. Или на молекулярном. Отсюда и невозможность расслабиться, и частое плохое настроение, и тревожность.

Не знаю, права ли я, но мне эта теория нравилась, и я уцепилась за нее, в попытках оправдать свое состояние.

И тут подвернулась Зоя, которая вцепилась в меня, как клещ, и буквально вынудила идти с нею в театр. Я нехотя согласилась, но даже не спросила, что за постановка и кто играет. Да, впрочем, это и неважно.

Как говорила Зоя, если даже постановка будет дрянь, то хоть в буфете по коньячку хлопнем в антракте и нарядное платье будет повод «в люди» выгулять. Я сочла её аргументы вполне убедительными и согласилась. Мы договорились, кто в платье какого цвета приходит (чтобы не одеться одинаково и не быть «как инкубатор»).

И вот я кручусь перед зеркалом, а Римма Марковна ворчит, что некуртуазно.

Ну и ладно, зато теперь буду сверкать ческой брошкой.

Постановка оказалась классической, «Женитьба» Гоголя, но в чьей-то обработке. Вот сколько буду еще ходить в театр, но больше на классику в обработке не пойду. Мало того, что Иван Кузьмич Подколёсин, виляя толстой задницей, постоянно суетился на сцене и вопрошал, жениться или не надо, так еще и Агафья Тихоновна выбешивала. Во-первых, актриса, которая её играла, была сильно немолода, так, что даже толстый слой грима не скрывал её возраст, во-вторых, она ещё постоянно прыгала по сцене с дурацким оскалом вместо улыбки.

Ну в общем, Зоя была в восторге, а вот я еле-еле досидела до антракта.

– Ну как тебе? – искрилась от восторга Зоя, аккуратно поправляя тщательно завитые кудряшки, – какая эта Фёкла Ивановна хитрая! Вот бы себе где такую сваху найти!

– Зоя, пошли в буфет, – не стала спорить я, – я срочно хочу выпить. Иначе не досижу вторую часть.

Зоя сперва хотела возмутиться, но потом глянула на меня и передумала. Вместо этого хихикнула и мы пошли в буфет. Отстояв небольшую очередь, мы взяли по сто грамм коньяка, кофе и пирожное, и отошли к одному из столиков.

– Я так не хочу, чтобы ты в Москву уезжала, – вздохнула Зоя. – Может, останешься?

– Да нет, Зоя, – покачала головой я, – всё уже решено. Нужно, чтобы в жизни постоянно были новые вызовы, которые надо преодолевать, иначе пойми, жизнь тогда превратится в болото.

– Да, ты права, – глаза Зои затуманились, – как вспомню свою прошлую жизнь до развода – так сплошное болото, не представляю, как я полностью в нём не утонула.

– Ну ты нашла вполне себе приключение, – не удержавшись, хихикнула я (коньяк немного уже опьянил).

– А ты знаешь, я не жалею, – поставила опустевший бокал на стол Зоя, – если бы пришлось прожить этот кусочек жизни заново, я бы всё повторила.

– Даже зная о последствиях с разводом?

– Даже зная…

– Извините, я могу забрать бокалы? – перебил Зою голос одной из официанток.

– Да, конечно, – я обернулась, чтобы она могла забрать посуду, как мой взгляд наткнулся на… Олечку (!).

Да, порой так бывает. Спросите любую женщину, что бы она выбрала – быть красивой или умной? Думаю, ответ очевиден. Но тут кроется подвох. Если раскрасавица не использовала в молодости потенциал своей красоты и не вышла удачно замуж, то всё, стоит ей чуть постареть, набрать вес, и её песенка, как женщины, практически спета.

Вот также произошло и с «демонической» Олечкой. Растолстев, утратив свежесть, она оказалась никому не нужна. А так как талантами она наделена не была, да и умищем не блистала, то сейчас стояла перед нами в белом передничке среди нарядной публики и собирала грязную посуду.

В первый миг, увидев меня, она остолбенела.

Я, честно говоря, тоже.

Думала, сейчас начнутся вопли в стиле «верни мне дочь и квартиру». Но нет, она покраснела, сильно сконфузилась, и, метнув на меня недобрый взгляд, принялась торопливо собирать фужеры, грязные салфетки и постаралась поскорей скрыться. Видно было, что ей не по себе.

– Чего это она? – удивилась Зоя, икнула и сконфуженно хихикнула.

– Это Ольга, сестра моего бывшего и мать Светки, – тихо объяснила я.

– Ты же говорила, что она красотка? – удивилась та. – Актриса.

– Была красоткой… время-то идёт.

Прозвенел звонок и мы, торопливо допив кофе, поспешили в зал.

Пока Агафья Тихоновна маниакально перебирала женихов на сцене, я сидела в зале и размышляла, какие жизнь порой преподносит сюрпризы и как с возрастом ты становишься все менее и менее кому-то интересным.

– Как не быть седому волосу, на то живёт человек! – декоративно вскричала Фёкла так, что я аж вздрогнула.

– Где ты выдумала седой волос? – возмутился Подколёсин на сцене и, шумно отдуваясь, заметил, – это хуже, чем оспа.

Я опять вспомнила Олечку и была с ним солидарна.

– Ну как постановка? – спросила дома меня Римма Марковна.

– Да ничего так, живенько, – ответила я, вспомнив как толстозадый Подколёсов от сильного желания жениться резвым бесом прыгал по сцене. – А ещё я там Ольгу встретила. Представляете, она там теперь официанткой работает. Правда Светку больше забирать не грозится. Даже удивительно.

– Ой, я бы на твоем месте не была так доверчива, – покачала головой Римма Марковна и добавила, – Ольга не так проста, как кажется. Значит, момент выжидает. Так что будь настороже. Кстати, брошку можешь пока оставить себе. Тебе она очень под цвет глаз идёт. Приколи на пальто и носи.

– Спасибо, – поблагодарила я, хоть и не сильно жаждала носить такое, но обижать Римму Марковну не хотелось. Поэтому решила день-два поносить, а потом под благовидным предлогом верну.

На работе схлестнулась с Кашинской.

В общем, как раз я готовила сводный график мероприятий за третью декаду, как в кабинет постучали и вошла Кашинская, не дожидаясь приглашения.

– Татьяна Сергеевна? Что-то случилось?

– Почему я премиальные получила всего тридцать процентов? – возмущенно спросила она.

– Очевидно, на основании результатов вашей работы.

– Но служебку же вы подаете!

– Я, – подтвердила я.

– А почему вы мне показатели занижаете? – воскликнула Кашинская.

– А что вы такого сверх нормы сделали?

– Я подготовила новый отчет о профессионально-квалификационном составе высвобожденных и необходимых работников! И рекомендации с обоснованием о повышении производительности труда!

– Отчёт Зоя Смирнова и Валя Иванова готовили, – поморщилась я, – а рекомендации вы старые переписали, только две новых строчки добавили. Да и то неудачно, пришлось вычеркивать и все переделывать. Так за что вам премия? Радуйтесь, что хоть тридцать процентов есть.

– Я руководила ими!

– А что там руководить? Они каждый год одно и то же по шаблону делают.

– Но я…

– Татьяна Сергеевна! – не выдержала я, похоже моё терпение закончилось, – мне надоело, что вы постоянно присваиваете себе результаты чужого труда.

– Какие могут быть «чужие» и «не чужие» результаты? – не унималась Кашинская, – одну же работу делаем.

– Угу, вот только кто-то делает больше, а получает меньше, а кто-то ухитряется, ничего не делая, делать карьеру и получать премии….

– Вы на что намекаете?! – взвизгнула Кашинская.

– Да вроде не намекаю, а прямо говорю, – усмехнулась я.

– Вы на меня взъелись! И, говорят, для своей подруги Смирновой место готовите!

– Правильно говорят, – не стала отпираться я, – так что советую вам начинать искать работу. Первый ваш промах и я уволю вас с треском. Но лучше, конечно, чтобы вы сами уволились. Или найдите другую работу, и мы вас по переводу оформим.

– Вы очень пожалеете! – фыркнула Кашинская и выскакивая из кабинета, ядовито добавила, – и брошка эта на вас уродская!

Хлопнула дверь, несчастная «Алёнушка у омута» опять низверглась вниз, а я машинально потрогала стеклянные кристаллы: надо будет эту картину с собой на Москву забрать.

Дома сидел Будяк, нагло дул чай и уплетал рыбные пироги Риммы Марковны.

Я вошла на кухню, он расцвёл улыбкой, утянул ещё кусок из тарелки и назидательно сказал:

– Душа моя, я вот что подумал…

Я напряглась.

– А давай на следующей неделе махнем с тобой вдвоём в Кисловодск? Я знаю, ты всё время туда хочешь. У меня сослуживец в Ессентуках живёт, давно звал. Поедем к нему, а Кисловодск там рядом, потом съездить можно будет.

– Пётр Иванович, я недавно только туда ездила. Так что нет, не поеду, – ответила я, присаживаясь за стол и наливая себе чаю.

– Ты таки точно на Москву собираешься? – нахмурился Будяк.