Конторщица 5

Глава 3

В Малинки мы выехали поздно. Сперва очень долго собирались: домовитая Римма Марковна, несомненно, хотела взять с собой всего и побольше, включая вафельницу, мясорубку и массивный финдибобер для лепки пельменей (запамятовала, как он правильно называется). Затем, когда мы уже уселись в машину, она вспомнила, что забыла светкин учебник по английскому (та занималась дополнительно). Пришлось возвращаться и искать (хитрая Светка запрятала его на шкафу, надеялась, что все забудут).

Потом оказалось, что не взяли крышки для закатки варенья.

Затем вспомнили о том, что на даче в прошлый раз закончилась соль. То есть соль-то была, но вот крупная – закончилась, а Римма Марковна наотрез отказывалась солить капусту любой другой солью. Соответственно бежать в магазин выпало мне (кто бы сомневался), хорошо, что он совсем рядом, в соседнем дворе.

Апогеем всего стало известие о том, что ключ от дачного дома остался в городской квартире. Римма Марковна схватилась за сердце и вознамерилась умереть прямо на месте. Пришлось возвращаться с полпути (отъехали от города уже километров на шесть).

В результате в залитые солнцем Малинки добрались почти к обеду, когда полуденный зной настолько затопил всё вокруг, что воздух аж звенел. Римма Марковна была сердита, аки сыч:

– Полдня потеряли! – шипела она непонятно на кого.

Я старалась не реагировать, а Светке было всё равно.

Хотя такую её реакцию понять было трудно: ну приехали чуть попозже, ну и что с того? По грибы, значит, завтра с утра сходим, а сегодня как раз с капустой и яблоками разберемся. Но нет, Римма Марковна раздражалась и ворчала что-то себе под нос. Слов разобрать было невозможно, да я особо и не пыталась.

Так и доехали, в молчании и ворчании по растрескавшейся грунтовой дороге между пшеничных полей с редкими вкраплениями васильков и маков промеж налитых колосьев. Часть хлебов уже собрали, и сине-алые цветы выделялись на этом фоне ещё сильнее.

Странно, обычно она всегда максимально собрана, заранее всё пишет на список, чтобы ничего не забыть, хлопочет, по десять раз перепроверяет, а сейчас не пойми, что творится, стареет что ли?

И только в Малинках, когда я вошла в заросший травой двор, сразу стало понятно, к чему был весь этот спектакль, включая плохое настроение Риммы Марковны. Во дворе, у погреба под старой разлогой яблоней, стояла огромная дубовая бочка, возле которой хозяйничал… Будяк.

– Добрый день, соседки! – бодро крикнул он нам и жахнул из ведра воду в бочку. – Что-то ваша бочка совсем рассохлась, Римма Марковна. Пришлось замачивать. Пусть набухнет, а то протекать будет.

– А как же моя капуста? – стрельнув в мою сторону глазами, равнодушно запричитала Римма Марковна, которая при виде Будяка никакого удивления абсолютно не высказала, хоть и попыталась потом изобразить изумление. Из чего сразу становилось понятно, кто именно является режиссером всей этой чудо-постановки.

– Дня три она должна помокнуть, как минимум, – заявил Будяк авторитетным тоном и, подхватив два пустых ведра, шустро отправился к колодцу.

Я выразительно посмотрела на Римму Марковну.

– Это не я! – агрессивно огрызнулась она, хотя я вообще ничего не спрашивала.

– Пётр Иванович к нам вчера днём приходил, и баба Римма сказала, чтобы бочку из погреба надо вытащить, потому что ты все время одна, а мне нужна сестричка, – наябедничала Светка и тут же экспрессивно добавила, для аргументации топнув ножкой, – но я хочу братика!

Римма Марковна сделала вид, что она вообще не при делах и юрко прошмыгнула в дом. Будяк, который нес два ведра с водой и всё прекрасно слышал, тотчас же поставил их на землю прямо посреди дорожки и внезапно заторопился куда-то по своим делам. А сделавшая своё чёрное дело и даже не подозревающая об этом Светка постояла немного, подняла с травы большое сочное яблоко и, надкусив его, весело поскакала куда-то в сторону малинника.

Я осталась во дворе одна, в окружении сумок, авосек и ящиков. Маленькая стрекоза с рыжими крылышками с треском пролетела мимо и уселась на увязанную в холщовую торбу кастрюлю с едой.

Я вздохнула и пошла разбирать барахло.

В обед все заговорщики чинно сидели в увитой виноградом садовой беседке, ели приготовленный Риммой Марковной еще в городе плов и усиленно делали вид, что ничего вообще не происходит.

– А где это вы такой барбарис купили, Римма Марковна? – с подчёркнутой вежливостью спрашивал Будяк, с аппетитом вкушая плов.

На меня он старался не смотреть, а если случайно и встречался со мной взглядом – быстро отводил глаза.

– А это со мной Нора Георгиевна немножко поделилась, – обстоятельно отвечала Римма Марковна, тоже стараясь не смотреть на меня, – ей знакомые этнографы аж из Узбекистана привезли, вот она и отсыпала.

– Да, с барбарисом плов – царь любой трапезы, – выдал мудрость Будяк. – Он и кислинку придает, и аромат…

– Это потому, что это барбарис пурпурный, видите, длинненький какой. Он более кислый, чем обычный, поэтому и привкус такой интересный, – хвастливо сообщила Римма Марковна. – Но я еще и рис сперва немного в духовке…

– Если вы закончили обсуждать ботанику, то я бы тоже хотела задать один вопрос, – невежливо перебила Римму Марковну я.

Мои слова почему-то произвели на наш маленький коллектив странное действие: Будяк внезапно подскочил и, сообщив почему-то Светке, что ему нужно к Роговым, шустро потрусил со двора. Римма Марковна, тоже не допив чай, в срочном порядке унеслась мыть посуду.

Мы со Светкой остались за столом одни.

– А чего это они? – удивлённо спросила Светка, жуя домашний пирог с яблоками.

– Работы у них много, – пожала плечами я и долила себе из самовара душистого чаю с малиновым цветом и лесными травами.

– У взрослых всегда работы много, – вздохнула Светка. – Зато нам весь пирог достался.

Здесь я с нею была полностью солидарна.

Хотя в душе злобно хихикнула.

А вопрос у меня был совсем простой – хотела спросить, у кого мы из соседей прошлый раз ту высокую лестницу брали, чтобы нарвать яблок…

– А давай, Светка, ты будешь с того краю яблоки собирать, – предложила я и поставила две огромные плетёные корзины на траву. – А я – с этого?

После обеда мы с ней натянули свои старые ситцевые, выгоревшие за лето, платья (которые не жалко) и решили сперва собрать все упавшие яблоки в саду (битые для варенья-«пятиминутки», которое Римма Марковна делала для пирогов), а затем уже отыщем ту высокую лестницу и полезем на деревья рвать яблоки. Их мы аккуратно сложим потом в ящик, на всю осень и часть зимы вполне хватит.

– Почему это я с того краю? – моментально принялась возмущённо торговаться Светка.

– Ну, мы можем поменяться, – согласилась я, и убрала с лица брошенную ветерком паутинку, – просто здесь много крапивы, а ты же не любишь…

– Тогда я буду с этой стороны! – моментально сменила мнение на противоположное Светка.

– А давай тогда будем соревноваться, – предложила я, – кто наберёт полную корзину яблок первым, тот получит большой леденец на палочке! Прямо огромный! Сладкий-сладкий!

– А где ты его возьмешь? – с подозрением спросила Светка. – Покажи сперва!

– Ну ты же меня знаешь, – не повелась на Светкины манипуляции я (а то ей сейчас покажи, а она потом сразу ныть и выпрашивать начнёт, знаем, проходили).

– Но с твоей стороны больше яблок, – нахмурилась Светка, визуально прикидывая фронт работ. – Это несправедливо!

– Да, ты права, – кивнула я, – и чтобы восстановить справедливость, я разрешаю тебе после того, как ты соберешь со своей стороны все яблока, собирать и с моей.

– Слово? – недоверчиво прищурилась Светка. – Поклянись сердцем матери!

– Слово! Клянусь! – подтвердила спор я.

– Ты там пальцы за спиной скрестила, – не поверила Светка, совершенно безосновательно заподозрив меня в вероломстве.

– Ничего подобного! – возмутилась я, – я не скрещивала!

– Скрестила! – не сдавалась Светка, – Клянись заново! И руки перед собой держи!

Я вытянула руки вперёд и поклялась, но коварно добавила:

– А петушок на палочке большой-большой, красного цвета, как ты любишь…

– Добрый день, Лида! – мимо нас по огородной меже проходил Рогов с полным ведром маслят. – А чего это вы по грибы не пошли? Там, в среднем лесочке, за выгоревшей просекой, их хоть косой коси. Я сперва всё подряд брал, а потом только шляпки. А потом так вообще – только шляпки молоденьких.

Он продемонстрировал «улов»: блестящие каштановые шляпки дразнили с изнанки пористой молочной белизной, крепкие ножки облеплены песком и ниточками мха – все грибочки были как на подбор, один в один. Я аж облизнулась, завтра с утра надо обязательно сходить в лес!

– Да мы поздно приехали, – вздохнула я, глядя как Светка, воспользовалась тем, что я болтаю с соседом, и торопливо собирает яблоки, при этом норовя стащить и с моей стороны (да уж, правильная мотивация – великое дело!).

– А что так? Много работы?

– Да нет, Римма Марковна всё позабывала, пришлось возвращаться, – вздохнула я.

– Странно, обычно она такая дисциплинированная, – удивился Рогов и поделился новостями, – а вы в курсе, что Пётр Иванович дом здесь приобрел?

– В Малинках?

– Да, прямо на этой улице, последний от левады. Место хорошее, прямо над Камышовкой. Там запруда небольшая, он говорил, что расчистит и баню прямо над ней срубит. Ох и удобное место! Аж завидки берут. Буду теперь своих подбивать, чтобы тоже дом здесь себе заиметь.

– Купил?

– Да вы у него сами спросите, вон он идёт, – пожал плечами Рогов и заторопился дальше.

Внизу, среди зарослей цикория и ромашек, по протоптанной тропинке у озера шел Будяк. Точнее не шел, а практически крался. Наткнувшись на мой взгляд, он изобразил независимый вид и хотел пройти мимо, на был остановлен мной:

– Пётр Иванович!

При звуках моего голоса Будяк притормозил.

– Можно тебя на минуточку? – сказала я незлым голосом.

Будяк вздохнул:

– Вредничать будешь?

– Да нет. Поговорить бы.

– Я сердцем чист и ласков, – включил режим «клоуна» Будяк, – отчего же не поговорить?

– Что это за цирк с бочкой и сестричкой для Светки? – задала вопрос я спокойным тоном, ну, почти спокойным.

– К тебе я отношусь с любовью и почтением, душа моя, – дурашливо подмигнул мне Будяк.

– Не выкручивайся.

– Что тебе во мне не нравится? В чем изъян?

– Пётр Иванович, прекращай дурака валять! – вконец рассердилась я. – Иначе рассоримся. Ты меня знаешь!

– Ну, не ругайся, – погрозил мне пальцем Будяк, – и вообще, Лида, образ циничной и отмудоханной судьбой курицы тебе не идёт.

– Ты на мой вопрос собираешься отвечать?!

– Пошли пройдёмся до лесочка, Римма Марковна шишек попросила набрать для самовара на вечер. По дороге поговорим.

Я бросила взгляд на сад – Светка активно собирала яблоки. Ну что же, сама вполне справится. Я кивнула Будяку, и мы начали спускаться к озеру.

– Осторожно, тут болото, – предупредил меня Будяк и подал руку, – перепрыгивай.

Мы обогнули болотистый, заросший камышом берег, прошли по дощатому мостику без перил, перекинутому через затянутую ряской небольшую запруду, где стая жирных уток с подбулькивающим чавканьем паслась на ярко-салатовом ковре. Дальше, на глинистом обрыве, начинался еловый лес, сырой и мшистый, он тянулся неширокой полосой до безымянного ручья.