Пожарная застава квартала Одэнматё

Скверно.

Позади купчишка сгонял к навесу своих голосистых девиц. Лицо чиновника под навесом приняло неописуемое выражение страдания пополам с ненавистью. Понимаю, хлопот с ними. Ну, сейчас он им задаст… Хорошо, что мы раньше прошли.

Итиро застрял за оградой, высматривая свою девицу, о тяжести ящика даже забыл. Я постоял рядом, глядя через его плечо, как стражники выстраивают девок в ряд для проверки примет. Ни одна не посмотрела в нашу сторону достаточно долго. Так я и думал.

— Кику, — вдруг позвал он.

Одна из девиц замерла, обернулась, посмотрела на нас. Поколебавшись, подошла. Девица как девица…

— Господин Итиро? — спросила не храбро.

— Я вызволю тебя, Кико, — глухо произнес Итиро. — Я найду тебя.

Этими он ее, кажется, и добил.

— Не нужно! — почти закричала она, так что охранники оглянулись. — Не нужно меня вызволять! Идите своей дорогой, господин Итиро, и не терзайте меня! Не терзайте меня больше!

Отвернулась и, мелко семеня, побежала прочь.

— Нам пора, — сказал я Итиро, чувствуя издалека внимательный взгляд стражника под навесом. — Идем.

Безмолвно он разжал ладони, оторвал побелевшие от напряжения руки от бамбуковых кольев ограды, медленно развернулся и пошел прочь. Я пошел за ним.

Не знаю, что у него осталось на сердце после той ночи на заставе Хаконэ.

К полудню мы спустились с перевала к морю. А вечером мы были уже в Одовара, утонувшей в вишневом цвете.

До Эдо оставалось идти дня три.

Было уже совсем тепло.

***

Между Ходогая и Канагавой они настигли нас — когда до Эдо оставалось меньше дня пути.

Это была их последняя возможность, и они ее не упустили.

Они взяли нас на окраине небольшой деревеньки, станции в ней не было, но были маленькие закусочные, там за медный дзэни можно было выпить чаю, съесть моти со сладкими бобами, посидеть под навесом перед последним отрезком пути, что нужно было успеть пройти до заката.

Уже вечерело. Я заметил сначала знакомую женщину с красным сямисэном, она играла на перекрестке, хорошо играла, должен сказать, успешно. Потом тех двоих: старика аптекаря с учеником. Вот ведь как.

А где же остальные? Те, кто будут убивать нас?

Я надеялся, что не подал виду. Может, нам удастся уйти незамеченными…

Не удалось. Мы не останавливаясь прошли деревню насквозь, и уже из-за последнего дома на окраине широким шагом вышел здоровенный малый в косо натянутом кимоно с плеча Ханосукэ, босой, со здоровенной окованной железом дубинкой на плече и ожерельем из крупных четок на шее.

Никак сам Ямабуси?

Дерзок.

Итиро, споткнувшись, остановился. Полет пыли из-под ног замедлился. Я обернулся — позади возникли еще двое в одеждах клана, с мечами. Этих я даже где-то видел в пути. Опустив левую руку на ножны, другой я растянул завязки шляпы под подбородком. Замерший Итиро покосился на меня, медленно неуклюже спустил ящик с плеч на дорогу и остался сгорбленным, как под тяжелым грузом. Я опустил шляпу ребром рядом, так, чтобы она привалилась к ящику, — не хотелось, чтобы она валялась в пыли, — ну что за глупость в такой момент…

А на этих позади, похоже, произвел впечатление своей неспешной аккуратностью — остановились, прищурились. А я-то просто ничего больше не мог сделать, чтобы не начать ронять все из рук. Сосна в горшке, примотанная к ящику, попалась мне на глаза. Казалось, она стоит где-то очень далеко на горе, такие зрелые у нее были формы. Меня постиг момент чистоты в самый неподходящий момент. Как обычно.

Позаботится ли кто-то о тебе, когда я умру…

Итиро вынул свой дозволенный короткий нож из-за спины. Ямабуси усмехнулся.

— Исава, — громко бросил он. — Отпусти мальчишку. Зачем ему умирать?

Действительно…

— Ты можешь идти, Итиро. Позовешь на помощь.

— Да кого я позову? — с тихим отчаянием сказал Итиро, поднимая лезвие ножа к лицу. Я видел, с каким трудом он остается на месте. Но пот по его лбу стремительно бежал..

— Ну ладно, — произнес Ямабуси, скидывая палицу с плеча. Легко, хотя и вперевалку, он зашагал к нам. Ну вот и как такого остановить? Он же мне меч одним ударом сломает…

Те, что позади, неловко вытащили чужие мечи из ножен и тоже пошли к нам. Народ разбегался, но недалеко, любопытные выглядывали из окон, из-за дальних углов. Интересно им, понимаешь. Самураи сейчас друг друга убивать будут…

Да, это они хитро придумали — выглядит, как схватка чести у дороги, а не как ограбление.

Но в этой схватке первый удар все-таки сделал я.

Оттолкнул Итиро, резко развернувшись, выкинул левой рукой Хання-Син-Кё рукояткой вперед, в длинном выпаде и с четким треском конец рукояти, бронзовый язык пламени, врезался в губы Ямабуси. Прилетевшая в ответ дубинка меня не задела. Те, что позади, заорали разом, бросились к нам. Итиро завыл нечеловеческим голосом, кинувшись на них с ножом, напугал, заставил отскочить, сам отскочил от неловких замахов мечами — им привычнее другое оружие, открытый бой вовсе не их стихия, им бы сонных по темным углам резать…

Я давил свою ярость, не давая себя ослепить, нарушить чистоту и ясность, что снизошли при созерцании саженца сосны в горшке с надписью «Долголетие». Я уклонялся от выпадов дубинки Ямабуси, замахов и ложных выпадов и таки сумел рубануть его по плечу, но, кажется, он даже не заметил — ударил меня торцом дубинки в живот, и мир опрокинулся — я покатился через ящик, сбитый с ног могучим ударом.

Надо мной лютым зверем метался Итиро, нанося удары ножом и получая их мечами. Кровь летела, но он не падал, его даже удар дубинкой по спине не сломал. Я, сглатывая беспамятство, поднялся. Медленно, словно незамеченный, я поднялся, обстоятельно, с расстановкой приложил Огненную Сутру к предплечьям Ямабуси и, глубоко нажимая, долго тащил по его вытянутым в выпаде рукам, с гулким хрустом рассекая мышцы.

Капли пота, медленно летевшие с бритой головы Ямабуси, сверкали на солнце…

И тут же все вновь понеслось.

Ямабуси взвыл, дубинка, подпрыгнув, с тупым звуком ударилась о дорогу. Итиро падал в пыль, двое подручных Ямабуси замерли в ужасе, глядя на хлещущую из его повисших рук кровь, — их кумир только что пал.

Они оба одновременно перевели взгляд на меня, что-то там увидели и бросились бежать.

Убежать им далеко не пришлось — какие-то люди встречали их у деревни и рубили мечами.

Когда оба упали, дергаясь, в пыль, один из пришедших на помощь приблизился ко мне и я увидел на его рукаве знакомый герб.

Это были те наши недобрые попутчики, вассалы «дальних князей». Северяне, вассалы Датэ. Это они пришли нам на помощь.

— Они были в одеждах вашего клана, но я не видел их в вашем отряде, — произнес их старший, мой знакомец по любованию первым цветом, приблизившись ко мне. — А приметы Ямабуси я запомнил четко, да и дубинку его тоже — оружие, для воина нынче необычное.

Я обернулся. Ямабуси истекал кровью на склоне горы, куда успел убежать, прежде чем силы оставили его, и где его настигли и изрубили до смерти. А дубинка его вот — валялась в пыли.

— Благодарю вас… — Это я сказал?

Их старший коротко кивнул, принимая благодарность.

— Что с прочими? — спросил он.

— Погибли…

— Понимаю. Вашему носильщику, похоже, тоже уже не помочь.

Да. Так оно и было. Итиро истекал кровью, казалось, залившей дорогу от края до края.

Я приблизился и наклонился к Итиро. И услышал, как он прошептал окровавленными губами:

— Я был с ними заодно. Не смог ударить вам в спину. Простите.

Что? Что это он такое сейчас сказал?

Не может быть.

Не могу поверить. Не могу понять. Не может быть.

«Я был с ними заодно. Не смог ударить вам в спину. Простите».

Простить?

Только прощать уже некого. Он умер. А то простил бы, конечно. Хотя у меня не было слов.

«Я был с ними заодно»…

Нет. Слов все равно не находилось.

Ящик с деньгами стоял в дорожной пыли, забросанный брызгами крови. На ящике пушила зелеными иголками крона маленького деревца.

На этом и закончился этот длинный день.

***

Из-за всего произошедшего пришлось задержаться там до утра. Тот княжеский поезд, что мы встретили на заставе Хаконэ и который мы обогнали еще вчера, пройдя мимо занятой им на ночь станции, задержал вассалов «дальних князей» — непростительно обгонять княжеский поезд, именно так они оказались позади нас, отстав на полстражи, не больше. Разбойникам, вообще-то, хватило бы времени убить меня и скрыться, если бы не взбрык Итиро. Зачем он так?

В общем, я остался жив, и нужно было опять идти дальше. Снова ломать спину этим неподъемным грузом. Гоню от себя мысль, что было бы лучше, если бы его украли… Даже если и меня при этом бы убили.

Нет, будем жить. Мне еще нужно найти место для моей сосны в княжеском саду.

Тем же вечером прибыла стража с ближайшей станции, и меня допросили. Тела убитых разбойников забрали, чтобы опознать и выставить на позор и поношение у заставы Хаконэ. Вся слава досталась отважным вассалам «дальних князей», и это было справедливо и удачно — как пострадавший, я привлекал меньше внимания. Женщину с красным сямисэном не нашли, старика с учеником тоже.

Итиро похоронили на следующий день недалеко от деревни, рядом с маленьким буддийским храмом. Не дождется теперь освобождения его девица. А я даже имени ее не могу вспомнить… Но я помолился за них обоих.

Сотни маленьких будд, как россыпь камней, завалившая обочину у поворота к этому храму, неуловимо и мимолетно наблюдали, как я уходил оттуда.

Я шел вперед, оставив эту странную, горькую историю позади. Лепестки вишни с обочин Токайдо падали на дорогу, в своем коротком падении к небытию пересекая мой длинный путь.

Эдо был уже совсем близко.