Княжий сын. Отцовское знамя

И тут случилось то, что перевернуло ход боя: из груди великана вышел наконечник срезня, и тут же рядом ещё один, потолще - самострельного болта. Здоровяк тяжело выдохнул, яростно взревел, брызгая изо рта каплями крови и рванул на меня, занося топор для последней атаки.

И тогда я всадил клинок ему в левую часть груди, выдернул и отпрыгнул в сторону. Как оказалось, зря, на замах ему сил хватило, а вот чтобы опустить топор уже нет. Великан рухнул на колени, и медленно осел вниз, его тело оказалось настолько грузным, что земля задрожала под его тяжестью. Пальцы человека-медведя зашевелились, загребая землю, он слегка приподнял голову, явно собираясь встать.

Перехватив меч обратным хватом обеими руками, я всадил острие в спину своего врага и провернул. Только после этого великан затих.

Я наклонился, упершись ладонями в колени и глубоко задышал, пытаясь прийти в себя. Да, вот уж не ожидал, что когда-нибудь сам окажусь в положении героя из сказки про великанов, которую мне рассказывала мать. Правда, там и великанов было двое, и мальчик победил их хитростью, стравив между собой.

А то, что произошло сейчас, я не могу назвать иначе как везением. Только чего парни медлили-то? Почему сразу не стреляли?

- Вы чего раньше не стреляли-то? - поднял я голову и обратился к братьям-лесовикам.

- Так это, княжич, - почесал голову Антон.

- В тебя боялись попасть, - пришёл на помощь Глеб.

- А как только этот, значится, подставился… - продолжил первый. - Как ты его развернул спиной к нам.

- Так мы сразу и выстрелили, - закончил фразу второй.

И я вдруг захохотал: настолько уморительной мне показалась ситуация: мы с этим великаном топчемся по поляне, машем оружием своим, достать друг друга пытаемся, а парни мечутся вокруг, и пытаются выцелить его, так чтобы при этом в меня не попасть.

- Все нормально, княжич? - как-то уж слишком пристально посмотрев на меня, спросил боярин Ян. Похоже, что он боялся, что я после поединка с человеком-медведем умом тронулся.

- Да смешно просто, - сквозь смех ответил я и вдруг икнул. - Эти двое сначала кричали, мол, оборотень-оборотень, а потом ходили вокруг и целились. Хотя просто обойти могли. Надо Игнату сказать, чтобы больше гонял вас, а то в следующий раз, пока вы на месте топтаться будете, меня пополам разрубят. А это уже не очень смешно будет.

- Все нормально, - Ян и подошел ко мне, положил руку на плечо. - Успокойся, княжич.

- Да я спокоен, - ответил я, ничуть не погрешив против истины. - Мне просто смешно очень. Действительно ведь великан. С ручным медведем.

- И как он только его приручил… - проговорил Антон.

- Наверное, его самого медведица выкармливала, - заявил Глеб. - Вот он и вырос таким огромным.

- Ну вы даете, - смех, наконец, отпустил меня, и я смог выпрямиться, но руку боярина с плеча своего стряхивать не стал. - Медведица выкормила. Надо было у деревенских спросить, не ложился ли он на зиму в спячку. Вы что, про людей-великанов никогда не слышали? Только недавно по лесу же шли, боярин Ян говорил.

- Да мы не поверили, думали, что враки, - осторожно проговорил Антон.

- Не, - мотнул я головой. - Мне матушка рассказывала, что иногда рождаются люди-великаны. Как карлики, то есть, про них-то все слышали? Только наоборот.

- Я и карлика видел, - сказал боярин Ян. - У курского наместника при дворе живет один среди шутов. Он ему содержание платит и никому в обиду не дает, а тот за это высмеивает тех, на кого пальцем укажут.

- Ладно, это все хорошо, - сказал я. - Но что дальше делать будем? С медведя прок какой будет? Мясо там или шкура?

- Зверь старый, - ответил боярин Ян, тут же вернувшись в роль егеря. - Мясо у него жесткое, да и есть его… Кто знает, чем этот медведя своего кормил? А вот шкуру снимем, прямо сейчас возьмемся.

- Я тогда пока разберусь с “оборотнем”, - решил я. - И вещи его посмотрю, может быть, там добро какое найдется.

Селянам надо бы голову великана принести, пусть порадуются, только вот чем её резать? Длинный тесак я бросил у Оскола, а отцовским мечом такую работу делать несподручно, да и стыдно как-то что ли. Он чтобы в бою головы рубить, а не вот так вот у трупов.

Решил использовать для этой цели топор, принадлежавший великану. Поднял его с земли, в очередной раз подивившись, как у него получалось такой дурой орудовать, размахнулся и опустил на толстенную шею поверженного врага. За один удар не перерубил, пришлось бить во второй раз, после чего голова шлепнулась в сторону, а со среза потекла кровь. Но немного, сердце-то уже не бьется.

- А хорош он был, - вдруг сказал Антон. - Здоровый какой и бился славно.

- Нам бы такого воина в дружину, - проговорил Глеб.

- Не, - мотнул я головой. - Мне только этого не хватало. Я с вами-то едва справляюсь, а чтобы такого в узде держать, не знаю, кем надо быть.

Засапожником откромсал большой лоскут от рубахи великана, вполне сноровисто положил в него отрубленную голову и завязал узлом: не тащить же прямо так. Проверил карманы великана, убедился, что они пусты, после чего отправился к землянке.

Внутри было пустовато: очаг в углу над продухом, огромный набитый соломой лежак, на котором, наверное, уместилось бы двое, а то и трое обычных людей, и сундук, выделявшийся тем, что был сделан очень добротно. Над очагом висел котелок, на лежаке валялось две овечьих шкуры - грубые подобия одеял.

Я заглянул во вторую комнатушку, которая оказалась кладовой: внутри было несколько бочек, мешки, под потолком висела вяленая рыба. Но еды было не так уж и много, похоже, великан только начинал восстанавливать подъеденные за зиму запасы. Ну это ничего, за этим можно будет селян послать, пусть забирают. Меня же больше заинтересовал сундук.

Он оказался заперт на замок, ключ от которого, похоже, хранился где-то в другом месте. Я переворошил лежак, простучал стены, потыкал палкой в земляной пол, но тайников не нашел. Пришлось признать, что вор из меня никудышный, поэтому я вышел на улицу взял топор и уже с его помощью выворотил петли сундука.

Откинул крышку и принялся вытаскивать из него имущество. С самого верху лежала пестрая цветастая рубаха, таких размеров, что в нее можно было укутать пятерых. Ниже лежал сверток со свечами, да два отреза ткани - тонкой и очень дорогой.

Дальше добыча пошла поинтереснее: синяя воинская куртка, вроде той, что носил Игнат, и парчовый кафтан, уже нормальных размеров. Две пары сапог, пара медных колец и одно серебряное, кое-какая бронзовая посуда - похоже, что человек-медведь не брезговал и грабежом на большой дороге. Может быть, он поэтому и сбежал сюда, в эти дикие места.

Нашлось и серебро, но совсем немного - рублей пять монетой, да еще рубля на полтора мелочевкой типа серебряных обрезков.

Но больше всего меня озадачили ленты из разноцветных лоскутков, к которым были привязаны маленькие бубенчики. Решив, что сам я не догадаюсь, что это такое, я сгреб все это в кучу в кучу и вышел на улицу.

- Боярин Ян, знаешь, что это такое? - спросил я у занятого свежеванием медведя бывшего егеря.

- Ленты и бубенцы, - ответил он, будто я и сам этого не понял. - Такие в циркусах дрессированным животным приделывают. Ну теперь-то все понятно.

- Что понятно? - чувствуя себя круглым дураком, спросил я.

- Да то и понятно, - пожал плечами боярин. - Видимо, был где-то циркус, а в труппе у них великан, да медведь дрессированный. А потом, может быть, разогнали их, а может быть, труппа сама собой распалась, но забрал этот великан медведя, да пошел селян стращать, да дань с них требовать.

- Вот вам и оборотень, - проговорил я.

- Вот-вот, - согласился боярин. - Про циркачей часто говорят, что они разбойники хуже углежогов, да и вообще их многие не любят. Но с таким я встречаюсь в первый раз.

- Ладно, работайте, - я тряхнул лентами, бубенцы весело зазвенели. - Я пока с имуществом великана разберусь, что с собой можно прихватить, отложу, да пойдем. Там, наверное, наши уже хватились.