Княжий сын. Отцовское знамя

- Вору отрубают руку, сначала левую, - ответил он. - Если он попадается во второй раз, то ему отрубают и правую руку. Разбойников, если поймают живьем, казнят.

- Вот видишь, между нашими народами есть какое-то сходство, - пожал я плечами. - У нас с ними поступают так же. Если сказать точнее, их вешают на главных площадях. Это, если поймать удается, суд провести. А иногда проще делают, у нас тут ведь не степь, деревьев много, вот за ближайшую ветку веревку крепят, да вешают. Ну и что я с тобой должен сделать?

- Но выкуп, князь, ты получишь выкуп, - затараторил пленный татарин. - Мой отец даст за меня очень много акче.

- На землю его, - приказал я своим дружинникам, и когда те схватили его и уложили на землю, добавил. - Я не буду вешать тебя, как у нас поступают с разбойниками. Я подарю тебе благородную смерть от удара мечом.

Я высвободил из ножен свой меч, взмахнул и опустил клинок на шею пленного татарина. Кровь фонтаном ударила из обрубка, стала быстро смешиваться с пылью, превращаясь в коричневую кашицу. Голова шмякнулась на землю, отлетела в сторону, глаза Гали уродливо закатились, а рот был по-прежнему открыт в немом крике.

- Уберите его, - я отвернулся и покачал головой, пытаясь стереть эту картину из памяти.

Иначе поступить было нельзя. Нет, можно было, конечно, приказать кому-то из парней, уверен, тот же Пашка с удовольствием откочерыжил бы для меня пару голов, но почему-то было понимание, что я должен был сделать это сам.

- Остальных пленных будешь допрашивать? - спросил у меня Степан.

- Нет, - ответил я. - Они все равно русского не знают. Дорежьте их, да и дело с концом. Не отпускать же, они тогда на местных отыгрываться начнут.

- В кандалы бы их заковать, да на копи соляные продать, - сказал Степан. - Или на карьеры меловые под Белгородом. В самый раз для них место.

- Они работают плохо, - заявил Петр. - У кого не спроси, все тебе скажут, что татарские рабы работать не любят, мрут быстро, так что и не стоят почти ничего.

- Если его отец узнает об этом, ты получишь еще одного непримиримого врага, - проговорил Игнат. - Ты ведь понимаешь это, княжич?

- А что мне еще делать-то было? - вздохнул я. - Выкуп с него все равно не получить, далеко очень. Не отпускать же его. А так - одной пропавшей татарской ватагой больше. Может быть, некоторые горячие головы поостынут, поостерегутся идти нас грабить.

- Правильные слова говоришь, княжич, - сказал боярин Лука и показал мне бурдюк, который держал в руках. - Кумыс хочешь попробовать?

- Кумыс? - спросил я, но бурдюк взял. - Это что такое?

- Брага такая, - ответил боярин. - Из лошадиного молока делается. Крепкая, говорят, будто пиво. У татарина на седле бурдюк был, я сперва подумал - вода, а потом открыл - нет, кумыс.

- Ну давай попробую, - пожал я плечами и откупорил бурдюк.

В нос ударил запах кислого молока и спирта, но я поднял емкость и сделал хороший глоток. Рот наполнился вкусом чего-то одновременно кислого и сладкого, и в то же время напоминающего смесь молока с хлебным вином. Проглотить этого я уже не сумел и выплюнул на землю.

- Не, спасибо, - протянул я бурдюк обратно боярину Луке. - Я уж лучше водички колодезной попью. Или спрошу, может у кого из селян пивко или хотя бы квас найдется.

- А зря, - ответил Игнат. - Кумыс, как и пиво, с первого глотка никому не нравится, зато потом за уши не оторвать. Поделишься, боярин Лука?

- Поделюсь, почему нет, - боярин сделал несколько глотков, причмокнул губами, после чего передал бурдюк старому воину.

- Ладно, - махнул рукой я. - Допивайте, да пойдемте лошадей смотреть. Хорошие лошадки у татар, а тут их чуть ли не целое стадо.