Княжий сын. Отцовское знамя

Две конные лавины столкнулись, на землю упали первые трупы, над поляной разнеслось жалобное лошадиное ржание, людские крики и звон железа. Я принял копье совсем молодого паренька, одетого в стеганый поддоспешник, на щит, а сам ударил его в грудь. Лезвие рогатины вошло на всю длину в его грудь и увязло среди ребер. Изо рта паренька полилась кровь, он стал медленно заваливаться на бок.

Копье пришлось отпустить, я тут же выхватил отцовский меч и прикрылся им от удара следующего противника. Отбил его меч в сторону, рубанул его по плечу, но лезвие только бессильно проскрежетало о кольчугу. Подтягивая меч обратно, я резанул коня по загривку, и тот от резкой боли взвился на дыбы, выбрасывая всадника из седла.

А я уже резанул по ноге того из ратников, что стоял правее. Хорошо получилось, глубоко, кровь бодрой струей пролилась по моему клинку, и парень громко закричал от боли.

Но крика его я не слышал, только видел, как раскрывается рот.

И тогда я осознал, что сам все это время что-то кричу, но мне было уже не до того: откуда-то из заднего ряда вражеского войска вылетело копье и угодило точно в грудь моей лошади. Конь жалобно заржал и завалился на землю, зажимая мою ногу между своим грузным телом и землей.

Я дернулся один раз, второй, с третьего раза все же смог освободить ногу из стремени и подняться на ноги, как раз вовремя, чтобы принять второй удар копья на щит. Деревянная основа не выдержала и раскололась, руку пронзило вспышкой боли, но я, стиснув зубы, рванулся вперед.

Махнул рукой, сбрасывая остатки щита в сторону врага, а когда тот отпрянул, кончиком своего клинка прочертил кровавую полосу, поперек его живота. Дружинник схватился за живот и, скрючившись, завалился на землю, пытаясь удержать собственные кишки.

Только сейчас я смог оглядеться и понял, что бой давно превратился в свалку. Кони, люди, раненые и убитые, все смешалось и только на правом фланге, где рубились воины боярина Луки, сохранился какой-то порядок. Монолитным строем, стремя в стремя, они медленно теснили врага.

Повернув голову в другую сторону, я увидел Игната, который рубился с рослым воином, лицо которого было прикрыто личиной. Старый воин, как и я лишился щита, левая рука у него висела плетью вдоль тела, и он явно отбивался из последних сил.

Рванувшись в его сторону, я перескочил через лежавшего на земле коня, поднырнул под брюхо еще одного, резанув всадника по ноге, увернулся от ответного удара...

Но не успел буквально на долю мгновения, на одно биение сердца. Сергей опередил меня и вогнал лезвие своего меча Игнату в грудь, то ли пробив доспех, то ли умудрившись угодить между пластинами. Старый воин медленно упал на колени, потом завалился на землю и больше не шевелился.

- Убью! - заорал я, ощущаю вспышку дикой ярости, от которой весь мир окрасился в оттенки красного, а в ушах застучали кузнечные молотки.

Я сделал шаг вперед, принял меч боярина на свой и тут же пнул его левой ногой в пах, туда, где заканчивалась кольчужная юбка, а когда он согнулся, добавил навершием меча в личину шлема, прикрывавшее лицо убийцы моего наставника и друга.

- Убью! - снова закричал я. - Паскуда!

Махнул мечом, но Сергей, опытный воин, уже успел оправиться от шока и принял его на свой, отбил в сторону и ударил меня в грудь. Все, что я успел - это повернуться, пустить удар вскользь по пластинам доспеха, и рубануть в ответ, вкладывая в удар весь свой вес.

Бармица шлема не смогла сдержать мой клинок, кольчужные кольца лопнули и лезвие вошло в шею Сергея на половину толщины. Меч выпал из ослабевшей руки боярина, а сам он медленно завалился на землю.

Заметив какое-то движение слева, я резко развернулся, махнул мечом, но вовремя успел остановиться: это был Пашка. Без шлема, с лицом, покрытым брызгами крови, он махал рукой в сторону, откуда пришли воины Сергея и что-то кричал.

Я повернулся и увидел пятерых или шестерых конных, которые, торопя лошадей во всю мочь, улепетывали прочь. Непонятно откуда появившийся на поле боя боярин Ян вскинул лук, выпустил стрелу, и один из беглецов повалился на землю.

Ромка подошел справа, подхватил с земли валяющуюся на ней рогатину и вогнал лезвие в грудь лежавшего на земле дружинника. Уперся ногой в труп, выдернул и пошел к следующему. Это правильно, нечего заставлять людей мучиться зря.

Я посмотрел на свои руки. Перчатка на левой была порвана, рукава воинской куртки до самых локтей оказались покрыты кровью. Но это была не моя кровь, чужая. Кровь всех тех, кого я сегодня убил.

Но если не убил бы я, то убили бы меня?

- Мы победили! - только теперь я услышал, что кричал Пашка. - Мы победили, ты слышишь меня?