Одаренный: ученик

* * *

— Опять ты, Пушкин? — Руднев смотрел на меня с прищуром.

Вновь эта маленькая прокуренная комнатка, где меня в прошлый раз допрашивал следователь. Вновь я на скрипучем стуле. И вновь это мерзкое чувство, что на тебя смотрят, помимо следователя, еще как минимум три пары глаз.

— Я не виноват, что оказался не в том месте не в тот час!

— А почему ты там вообще оказался? Вместо того, чтобы пойти домой, двинул на ярмарку. Не похож ты на того, кто лечебные травы от радикулита покупает. Очень подозрительное это совпадение.

— Ничего тут подозрительного нет. Я по приглашению госпожи Смит решил покататься на дирижабле.

— А с чего ей тебя приглашать на прогулку? Кто она такая и кто ты.

— А что тут удивительного? Что я, не человек что ли? Она была у нас на балу, мы разговорились, в том числе и про полеты. Много общего обнаружили. Вот она и по доброте своей пригласила меня на прогулку на дирижабле. А дальше вы уже знаете что было.

— И как это у тебя получается? — с прищуром спросил Руднев, доставая сигарету из пачки.

— Что получается?

— Так складно факты под себя выстраивать.

— Я не выстраиваю, — хмуро ответил я, потирая шею, которая адски болела от струны, которой меня душил стрелок. — Говорю все как есть.

— Мы это проверим. Обязательно проверим.

— Проверяйте, — пожал я плечами. — А лучше начните уже выяснять, кто покушается на мою жизнь.

Эта фраза заставила Руднева стать серее тучи. Видимо попал я в самую десятку.

— Сначала салон мадам Шерер. Теперь вот инцидент на дирижабле. Кстати, за десять минут до этого за мной увязалась черная «волга».

— Какая еще черная «волга»? — насторожился Руднев.

— За мной следили.

— Уверен?

— Уверен. Черная «волга». Без номеров, вся затонированная. А потом стрельба. И этот стрелок...

— Про «волгу» проверим, — буркнул Руднев. — Объясните мне, Пушкин, зачем вы бросились догонять этого убиенца?

— Потому что если бы я этого не сделал, то он бы убежал.

— И пусть бы бежал.

— Тогда, я думаю, очередное покушение было бы реализовано наверняка. И вряд ли я бы с вами сейчас говорил.

— Вот только не надо здесь давить на то, что вы делаете за нас работу!

— Именно так и происходит!

— Вы нарушили закон!

— И какой же, позвольте спросить?

— Вы еще спрашиваете? — усмехнулся Руднев. — Человек погиб! Упал с вышки. И многие свидетели говорят, что видели вас с ним. Кто знает, может быть, ему помогли упасть?

— Что?! — задыхаясь от негодования, выдохнул я.

— Именно так, — кивнул следователь.

— Он стрелял в нас! Проверьте оружие! Проверьте его руки, на которых должны были остаться пороховые газы. Проверьте дыры на диафрагме дирижабля! Да он весь изрешечен как решето!

— Все проверим, не сомневайтесь, — кивнул Руднев, с каким-то садистским наслаждением давя окурок в пепельнице. Потом он поднял на меня глаза, произнес: — Пушкин, ты пилота выкинул с дирижабля! Тебе не кажется, что то выглядит со стороны, мягко сказать, ненормально.

— Он уже был убит — тем самым стрелком.

— Ну допустим, — кивнул следователь. — Но кидать его зачем с дирижабля? Бедолаге сильно досталось.

— Я избавлялся от балласта! — почти крикнул я. — В нас стреляли, дирижабль падал и я...

— Кстати, еще нужно будет доказать что стало причиной смерти — выстрел в голову или падение и удар головой.

— Что?! — вновь выдохнул я.

— Именно так. Версии надо отработать все. Что, если вы этого пилота выкинули с корзины, когда он еще жив был?

— Да зачем мне это делать?

— Не знаю, — пожал плечами Руднев. — Повздорили.

— Мы не вздорили с ним, — устало произнес я. — Можете спросить об этом Смит.

— Спросим. Обязательно спросим. А сейчас...

Руднев сделал долгую паузу. Потом неспеша, словно играя мне на нервах, начал доставать из пачки сигарету, разминать ее, похрустывая табаком, слюнявить. Потом так же медленно, долго перед этим смотря на огонек спички, прикурил. Глубоко затянулся. Выдохнул. Вновь затянулся. Потом сказал:

— Значит так, Пушкин. Вы превысили границы самообороны. А это значит я имею право вас задержать.

— Что? — только и смог выдохнуть я.

— Именно так, — довольно кивнул Руднев. — Задержать. До выяснения всех обстоятельств. После которых и будет решаться ваша судьба.

— Но...

— Не думаю, что в ваших интересах мне перечить и возражать!

Потом он резко встал, стукнул по двери. Ее тут же открыл сотрудник в форме.

— Проводите господина Пушкина в камеру. Он задержится у нас на некотрое время.

И не успел я проронить и звука, как меня скрутили, надели на запястья наручники и повели в камеру.