Сделаем Испанию снова великой!

Как оказалось, испанцы хотя и отпустили его восвояси, но не забыли рассказать об этом местной аристократии, той её части, что первой среди прочих присягнувшей на верность испанцам, щедро осыпавшим их наградами.

Испанцы, конечно, дали ему слово, что не тронут его и позволят тому спокойно уйти, но они не давали ему слова, что они встанут на его защиту и будут охранять от всех тех, кому не терпится насадить его на пику.

Он ушёл с небольшим отрядом самых верных людей, однако этого было недостаточно против целого эскадрона кавалеристов. Им не составило особого труда измотать лошадей под ним и его людьми. Они манёврами загнали его, как животное, в тупик.

Окружённый, он попытался пробиться, но пробит был лишь его глаз точным и мощным ударом двухметровой кавалерийской пики. К сожалению, трансорбитальная лоботомия прошла не слишком удачно из-за неопытности хирурга, а потому пациент моментально скончался от обширного повреждения тканей мозга.

Иронично, конечно, что его, в конечном итоге, умертвили те, кого он победил в гражданской войне, но что поделать — жизнь не всегда справедлива к нам.

К слову, так, полагаю, полагали и прочие сторонники этого «трусливого предателя», как его обозвали убившие его представители местной знати, конь одного из которых с силой и намерением пробил ему черепушку на пути обратно.

Почему я так думаю? Ну, потому, что местная знать прекрасно знала политический ландшафт региона. Она знала своих врагов, и она знала и тех, кто не оставит испанцев, их покровителей, в покое.

Получив фактический карт-бланш на политические убийства от испанских советников, они уничтожили всех своих врагов, включая и врагов испанского правления.

Ну, а заодно и существенно себя обогатили, ведь им в руки попало всё движимое имущество ими убитых, в том числе и, как не трудно догадаться, «мыслящее» движимое имущество — люди.

Большинство, разумеется, с молотка отправилось вкалывать на испанских плантациях в Америке, однако часть из захваченного «имущества» они всё же себе оставили — прекрасных девушек и некоторых женщин, а также, и на это испанцы закрыли глаза — девочек и мальчиков.

Правда, Артём об этом узнал от своих агентов, после чего выкупил их всех до единого и отправил в Испанию, дабы они были обучены соответствующим образом и в последующем сыграли свою роль в интеграции региона.

Впрочем, возвращаясь к теме, необходимо упомянуть, что остальная часть атлантической эскадры не теряла времени зря — она с самого 12 августа продвигалась вдоль североафриканского побережья, без реального сопротивления захватывая все прибрежные поселения и укреплённые пункты.

К 31 августа они прибыли к Александрии. И, соответственно, уже 1 сентября Александрия была взята экспедиционными силами, величиной в 48 тысячами человек, штурмом.

Взятая штурмом Александрия, как ни странно, не стала тут же основной базой испанских сил в Египте. По той простой причине, что великий прежде город более не был великим.

К 1799 году здесь проживало менее 10 тысяч человек — крайне депрессивная статистика для города, когда-то славившегося, как крупнейший экономический центр во всей восточной половине Средиземного моря, второй лишь Риму.

Обмелели важнейшие составляющие благополучия города — канал, поставляющий свежую воду в Александрию из Нила, а также озеро Мариотис, естественная, и прежде бывшая главной по значению во всём Египте, гавань.

Тем более, что в шторм в 1770 году поставил под угрозу водное снабжение города, так как прорубил потокам солёной морской воды путь к озеру Мариотис, и лишь искусственный канал явился надёжным препятствием этому.

Так что да, Александрия была в худшем своём за всю свою историю положении, и это делало для испанцев проблематичным превращение Александрии своей основной базы снабжения.

Так что да, недолго думая, испанцы сделали ход конём — они оставили отряд численностью в 12 тысяч человек здесь, в Александрии, и поручили ему наведение порядка в городе, развёртывание в его пределах логистической базы и оборону его от мамлюков.

Ну, а оставшиеся силы экспедиции, примерно 35 тысяч человек, отправились к Розетте, достигли её 6 сентября и завоевали город уже к 9 сентября.

Таким образом, к текущему моменту испанцы взяли под свой контроль 2 из 3 рукавов Нила, впадающих в море и служащих основными транспортными артериями Египта, соединяющими его с Средиземным морем.

Осталось захватить лишь Дамьетту. Впрочем, не пришлось — город сдался практически без боя перед лицом 18-тысячного испанского отряда уже 13 сентября.

Тем временем, вверх по Нилу отправились 2 эскадры, каждая из 13 канонерок и ещё ряда прочих вёсельных судов. Первая шла из Розетты вверх по Нилу к Каиру, а вторая — из Дамьетты вверх по Нилу к Каиру.

Вместе с ними, собственно, шли испанские войска. Испанский отряд из Александрии, оставивший за собой гарнизон из около 5 тысяч человек, отправился к Розетте, где объединился с основными силами.

Уже вместе объединённые силы, в сумме примерно 26 тысяч человек, буквально 1 дивизия, отправилась 12 сентября к Каиру под сопровождением первой речной эскадры. Уже 14 сентября они вступили в Романие.

Другой отряд, численностью около 13 тысяч человек, 15 сентября также отправился к Каиру, следуя из Дамьетты вверх по Нилу под сопровождением другой, второй речной эскадры.

Мурад-бей, желая разбить испанцев по частям, попытался разбить у Мит-Гамры второй отряд, следующий из Дамьетты, однако испанские силы выдержали все атаки его мамлюкской конницы.

Последняя, увидев, с какой лёгкостью испанская речная эскадра разметала их собственную речную эскадру, тут же отступила, прежде понеся тяжёлые потери в многочисленных попытках взломать оборону испанских сил, выстроившихся в каре.

Деморализованное, его войско, проигравшее сражение 16 сентября, уже на следующий же день, 17 сентября, стало поспешно отступать к Каиру, дабы там попытаться залечить свои раны.

Однако, уже 20 сентября Каир сдался без боя выступившему из Розетты отряду после получения известий «о поражении мамлюков в сражении с испанцами и смерти Мурад-бея в бою».

Мурад-бей, находившийся к 20 сентября уже в районе современного Бенха, был застигнут врасплох тем, что испанцы уже заняли Каир. Внезапно, он обнаружил себя в шаге от полного окружения.

С взятием Каира испанцы отрезали его от Верхнего Египта, и не было у него более надежды скрыться там и организовать из Файюмского оазиса партизанскую войну против испанцев.

Теперь его единственный выход из сложившегося положения — прорываться в Сирию. Правда, войско не оценило его предложения, и организовало против него и Ибрагим-бея заговор.

Они надеялись, что если они преподнесут испанцам голову Мурад-бея и Ибрагим-бея, то они сумеют договориться о собственной личной безопасности и сохранении своих богатств.

Испанцы, в принципе, были всеми руками за такой исход. Правда, под несколькими условиями. Во-первых, мамлюки должны были перестать быть военным сословием и перейти в класс обычных землевладельцев — нищих или богатых, это уже зависит от персонального богатства самих мамлюков.

Мамлюков лишили всех прежних привилегий, однако наделили новыми привилегиями, но уже не за то, что они мамлюки, а за то, что они — весьма богатые подданные испанского короля.

Разумеется, мамлюки не желали утраты своих прежних привилегий, однако выбора особого у них к этому моменту уже не было, так как они со всеми этими своими интригами проварганили единственный реальный шанс вырваться из затягивающейся у них на шее петли испанского окружения.

К концу сентября они были уже полностью окружены укрепившимися на своих позициях испанцами, и судьба их находилась в руках у испанцев.

Таким образом, это были уже не переговоры с целью достигнуть компромисса между сторонами конфликта — это был диалог победителя и побеждённого.

Испания проявляла теперь не свою готовность к компромиссу с местными элитами, но степень своего милосердия к ним. Испанцы сохранили за мамлюками их жизнь, свободу и имущество, выказывая своё стремление закончить конфликт без излишнего кровопролития.

И побеждённым ничего не оставалось, как принять новые условия их существования — уже не как военного сословия, но как класса крупных, или не очень, это зависело уже от личного благосостояния каждого из мамлюков, землевладельцев.

Испанцы стимулировали их переход к новой стратегии удержания своего экономического благополучия — капиталистической стратегии, хотя этим, к сожалению, воспользовались не все мамлюки.

Некоторые своего дела не оставили, предпочитая погибнуть в песках Египта, забытыми и оставленными на съедение хищникам. Большинство же, хотя и вынужденно, оставили военное дело и свои прежние феодальные права, с ним неразрывно связанные.

Впрочем, это уже дела будущего. Что касается настоящего, и под ним мы подразумеваем длинный 1799 год, то испанское наступление не только не закончилось, но даже, по сути, ещё толком и не началось.

Испанские части, расположенные в Аравии, вторглись в сопредельные турецкие владения — западное побережье Аравии, Палестину и Ирак. Часть испанских войск в Египте откололась для окончательного военного подчинения Египта, в том числе и Верхнего.

В то же самое время основные силы испанцев направились в сторону Синайского полуострова. Затем, чтобы в Палестине, святой земле, соединиться с аравийскими частями и вместе ударить по принадлежавшей туркам Сирии.

Большая часть войск из Туниса и Триполитании, к слову, также приняло участие в разгроме Турции. Как? Довольно просто — приняв участие в захвате Кипра, Родоса и Крита.

Правда, прежде всех этих операций средиземноморская эскадра, вышедшая к Стамбулу уже после сожжения французской эскадры в Тулоне, сожгла в сражении у Хиоса весь турецкий флот, после чего вернулась обратно в Мальту, а оттуда уже, пополнив прежде запасы провизии, двинулась собирать транспортные корабли с необходимыми войсками.

К концу сентября они овладели всеми тремя островами, установив свой полный стратегический контроль над Восточным Средиземноморьем. Далее в октябре последовали захват Лесбоса, Лемноса, Хиоса и Проконнеса, ака Мармары.

Наконец, в ноябре захватили Эвбею и Афины. В том же ноябре дядю Артёма объявили королём Греции по итогам решения стихийно собравшегося в Афинах буле.

Дальнейшее падение турецкого правления на большинстве территорий, населённых греками, было лишь вопросом времени с этого момента, так как греки ощутили, что нет более подходящего случая для приобретения независимости, чем этот.

Неравноправные договоры с Испанией их весьма смущали, но они их не отвергали, принимая данные обязательства перед испанцами, имеющие далеко идущие последствия, как необходимое для победы против турок зло, от которого позднее можно будет, так или иначе, избавиться.

Возрождение монархии они также не слишком разделяли, но согласились с её существованием после прокламации Габриэлем греческой конституции 1799 года, составленной, во многом, на манер испанской.