Пожарная застава квартала Одэнматё

Именно этого, как я теперь понимаю, господин старший садовник и добивался. Частной, совершенно обоснованной встречи с князем. Наблюдателям Ставки не в чем было заподозрить наш клан. А я-то, дурак, так беспокоился, чувствовал такую вину! Уже тогда я просил начальство о дозволении совершить сэппуку. Хорошо, что мне этого не разрешили.

В любом случае история с возмутительным садом была только поводом для законных, не вызывающих подозрений у надзирателей Ставки встреч господина нашего князя и более нижестоящих начальников.

Оказывается, кто-то из знакомых господина старшего садовника по войне в Симабаре побывал с чайной церемонией в замке Какэгава незадолго до того и весьма настойчиво рекомендовал ему ронина Юи. Настойчиво рекомендовал хотя бы выслушать его. Напомнил, что ронинов вроде Юи не стало меньше за прошедшие годы и они реальная сила, только ожидающая того, кто их подведет. Что стоит обратить внимание на такого человека теперь, когда прежний сёгун тяжело болен, а его сын еще не покинул колыбель.

В такой ситуации как минимум выслушать его было полезно.

А вскоре прежний сёгун Иэмицу, внук великого Иэясу, почил, и началось правление совета пяти регентов. И кому угодно стало понятно, что вот он, момент, который уже не повторится. Время пришло решать и решаться. Следовало узнать, что происходит. Вскоре Юи подал весть о своем прибытии. Вот так и пригодилась история с возмутительным садом.

Господин старший садовник встретился с Юи. Во время ночного сбора лекарственных трав в лесу около замка. Я помнил то внезапное ночное путешествие. Они встретились якобы случайно, и в последовавшей ни к чему не обязывающей беседе Юи напомнил господину старшему садовнику, что времена тяжкие, множество князей преследуется, заслуженные воинские дома распускаются по надуманным поводам, даже дома заслуженных князей, некогда сторонников правящего дома в решающей битве при Сэкигахара. И очередь княжества Какэгава настанет скоро или очень скоро.

Я запомнил тот разговор Юи с господином старшим садовником во тьме ночного леса в свете фонаря в моей руке. Говорили они о следующем:

— Цель вашего дела?

— Вернуть власть императорскому Двору, — ответил Юи.

— Силами лучших мужей, что станут его ближайшими советниками? — задумчиво спросил господин старший садовник.

— Несомненно.

— Как вы думаете поступить с правящим воинским домом?

— Ровно так, как они поступили с предыдущим, — не колеблясь отвечал Юи. Как, несомненно, отвечал уже не раз.

Ровно так же. Это значит вырезать до последнего человека, невзирая на возраст и родство, точно так же как Токугава Иэясу казнил собственную внучку Сэн-химэ, жену Тоётоми Хидэёри, когда взял и сжег замок Осаки, последнее прибежище предыдущих претендентов.

— Откуда будет осуществляться новое правление?

— Из императорской резиденции в Киото.

— Как вы намерены осуществить свои замыслы?

— Во время встречи регентов в следующем году мы вооружим наших сторонников в Эдо и подожжем город со всех четырех сторон света. Мы напечатаем и раздадим толпе наши воззвания. Дружины удельных князей присоединятся к нам. А пока город горит, мы возьмем замок, регентскому совету будет не до нас.

— Много ли князей примет вашу сторону?

— Много.

Господин садовник, задумавшись, замолчал, и тут я, сам не ожидая от себя, спросил вдруг у Юи:

— А что же город? Сгорит?

Юи, прищурившись на свет фонаря в моей руке, косо взглянул на меня, потом на господина садовника, видимо, задавая невысказанный вопрос: вы уверены, что стоит давать слово столбу для фонаря?

Но господин садовник молчал.

— Пусть сгорит, — проговорил Юи, не получив его ответа. — Наши друзья в Осаке извлекут из этого свою пользу. Никто из нас ничего не потеряет.

— Сгорит? — переспросил я, коли уж господин старший садовник молчал. — Скажи, Юи, ты же видел горящий город? Видел? Я вот видел.

— Это цена, которую придется заплатить, — ровно, не дрогнув и мускулом, ответил Сосэцу. — Мне странно слышать эти речи, господин садовник, особенно если помнить, о чем вы говорили когда-то.

— Годы идут, — внезапно произнес господин садовник. — И мы теряем силы, близких и уверенность в том, во что верили раньше.

— Я тоже потерял немало за эти годы, — внезапно зло выплюнул Юи. — Но я все так же верен делу. Вы просто размякли, господин садовник. Лучше уж вам оставаться тем, кем вы стали, а дела воинов доверить бойцам.

Он сдвинулся на коленях так, словно хотел рубануть господина садовника из ножен прямо оттуда, где сидел, и я тут же бездумно сдвинулся, чтобы пресечь путь его меча и успеть достать его своим ударом в ответ.

Он увидел и все понял, и я понял. Мы застыли в непрочной неподвижности.

— Господа, оставьте это, — негромко произнес господин садовник. — Юи, успокоитесь. Исава, вернись назад. И вот что я скажу вам, Юи. Сегодня Исава верно изложил мои сомнения. Сожжение города — это цена, которая создаст непомерный груз дурного наследия у такого приобретения. Найдите другой способ.

— Хорошо, — легко согласился Юи. — Я найду его.

И даже я понял, что ничего другого он искать не будет...

Старший садовник обещал передать его слова вышестоящим. Юи тут же потребовал все решить и сделать вклад в общее дело. Ему были нужны доски для печати бунтарских воззваний.

Мы тогда едва вновь не сцепились. Очень он был самоуверенный человек. Едва обошлось без кровопролития. Очень он стал тогда резкий.

Разошлись мы крайне недовольные друг другом. Я помню, как старший садовник произнес, когда мы расстались с Юи:

— Здесь пахнет предательством.

Больше я Юи никогда не видел. И не знал, получил ли Юи те доски. Меня на встречи, если они случались, больше не брали.

На том история с возмутительным дзэнским садом для меня и закончилась.

Некоторое время мы ничего не слышали о ронине Юи Сосэцу. А через пару недель в замок прибыл дознаватель сёгуната. Они что-то почуяли. Или донес кто. Тогда вызывали всех подряд и допрашивали. Господин старший садовник советовал мне быть искренним и сохранять спокойствие. Мы простые садовники, что мы можем знать? Когда меня вызвали, я честно рассказал все обстоятельства скандала с неканоничным дзэнским садом. Меня выслушали, все записали и больше не тревожили. Вскоре дознаватель с огромной сворой своих слуг и шпионов убыл, и все стало вновь спокойно.

А уже в следующем месяце войска Ставки темной ночью окружили дом Сосэцу в призамковом посаде замка Сумпу и предложили ему сдаться. К его чести, надо сказать, он не колебался ни мгновения. Он и все, кто был с ним в том доме, покончили с собой путем сэппуку, — достойные люди!

Юи Сосэцу мертв. Все нити заговора оборваны.

А ведь я помню кое-что еще. Как одной особенно холодной осенней ночью я порубил в щепу резные доски, что используют для печати книг. Мы с господином старшим садовником всю ночь жгли их в жаровне для зимнего сада, пытаясь спасти от внезапных холодов редкие голландские тюльпаны…

Похоже, у господина старшего садовника всегда было объяснение для чего угодно…

Последним отголоском тех событий стали волнения восьмисот ронинов, арестованных за разное по всех стране и сосланных в дикость и неустроенность острова Садо. Но их выступление быстро подавили. О нем уже и не помнит никто.

С тех пор о заговорах не слышно ничего.

Да, я знал Юи Сосэцу. И вы понимаете, что это не та история, которую можно рассказать любому.

***

Сага проснулся, или, точнее, пришел в себя, около полудня и прервал мою задумчивость.

— Вам следует быть осторожнее, господин Исава…

— Не думаю, что это возможно в нашем с вами положении, — отозвался я.

— Им есть за что подозревать наш воинский дом. Вам нужно об этом знать. Я не знаю, насколько далеко все у нас зашло, но… Я сам передавал Юи доски с вырезанными на печатных досках воззваниями...

Вот как. Он полагал, что, находясь рядом со мной, угрожает моей безопасности. Что ж, так и есть. Но ведь мое общество угрожает ему не меньше. Только он об этом не знает.

А теперь он будет думать, что я рискую ради человека из дома. Что я бесстрашен. Даже не знаю, как ему все объяснить.

Не стоит ему еще и это знать.

— Эти воззвания, — медленно произнес я. — Это было все?

— Нет, — слабо отозвался Сага. — Мы передавали Юи ингредиенты, необходимые для смешивания пороха. В основном китайскую соль и серу с горы Асама из запасов замка.

— Порох, — проговорил я медленно. — И много передали?

— Много. Мы вскрывали запечатанные ящики в глубине складов, а потом запечатывали их снова. Недостачу должны были восполнить в ближайшее время.

— Этого не произошло, — проговорил я, вспоминая о несчастном Накадзима. — Видимо, что-то не удалось.

Бедный Накадзима вынужден был убить себя из-за действий людей, так мало связанных с ним. Он был ответственным. И ответил за чужие действия. И никто не озаботился, чтобы спасти его честь и его жизнь. Печально.

— Вскоре меня отослали в Эдо… — добавил Сага.

— Понятно, — отозвался я.

И где теперь тот порох, если Юи мертв?

Я смотрел на город между раздвинутых загородок. Вспоминал байку, рассказанную надзирателем Мацувака в нашу первую ночную стражу у ящика с кимоно.

У Сосэцу тут была фехтовальная школа, в которой он вербовал себе сторонников, хранил оружие и оттиснутые на бумаге с резных деревянных досок пачки воззваний к восстанию. И, получается, порох. Потом он и его ближайшие сторонники покончили с собой и расследование заговора на этом оборвалось. Но участвовало в заговоре значительно больше людей. И мы с Сага были только самой малой его частью.

Нужно найти эту школу. Я не могу оставить это как есть. Мы не должны были помогать Юи. Мне придется что-то предпринять самому.

— Тот, кто нанимал вас, не знал, что в прошлом мы из одного княжества, — произнес я задумчиво.

— Думаете, кто-то смотрит на гербы убийц, нанимая их на улице? — ответил мне вопросом Сага.

— Простите, я не знаю, — несколько смутился я. — У меня нет надлежащего опыта.

Сага утомленно закрыл глаза, не ответив. А вскоре вновь уснул. Нелегкий оказался разговор.

И все-таки зачем нанимать пять человек убивать одного меня? Правительству меня проще схватить прямо тут и выбить все, что я знаю или не знаю, в пыточной замка. Мне понятно, что я безопасен для Ставки. Но не для Икимару и дружков его… А учитывая наше с Сага прошлое, мы не можем обратиться за поддержкой к властям, это может плохо кончиться для всех, даже для тех, кто приютил нас здесь. Я даже на Икимару не могу донести за поджог его, хотя и не собирался. Придется действительно все решать тут самому, накоротке, без посторонних и вышестоящих…

Но пять рё золотом! Это для кого угодно чрезмерные деньги! Чего-то я не понимаю…

И все же. И все же. Заговор был. Но так давно…

Все теперь выглядит иначе…

***

Эх! Целых пять рё! Нам и самим бы пригодились такие деньжищи…

Ведь на лечение Сага нужны деньги, долг по еде и самым необходимым повседневным вещам вроде палочек для той же еды, что продает нам торговец вразнос, тоже растет, его записывают на храм, но однажды придется расплатиться… Я остро понял, что тратил выданные деньги очень бездумно, и если мы хотим оставаться пожарными, нам нужны сбережения — казна на такие особые случаи. Сага только первый раненый у нас. И не последний — работа наша опасная.