Первый шпион Америки

— Третье декабря тысяча девятьсот восемнадцатого года. Председательствующий Карклин, члены Революционного трибунала Веселовский, Галкин, Платонов, Петерсон, Томский, Сельтенев, — выговорил Карклин. — На этом заседание Революционного трибунала объявляется закрытым.

И теперь они расстанутся навсегда. Народ стал шумно покидать зал. Петерс с недоброй усмешкой снова бросил взгляд на Каламатиано, как бы говоря: ну что, доигрался? Но Ксенофон Дмитриевич не хотел отвечать ему, он смотрел на Аглаю Николаевну, которую солдат, караульный помещения, не спеша оттеснял к выходу. Подошел Сашка Фрайд, они обнялись, поцеловались на прощание, Маша обняла брата и Каламатиано, прижавшись к ним обоим и швыркая простуженным носом. Ксенофон Дмитриевич на мгновение отвлекся, а когда снова обернулся к выходу, Аглаи Николаевны уже не было, а караульный запирал дверь на засов.

Каламатиано огорчился, что пропустил ее уход. Он обнял Петю, который сиротливо стоял поодаль, и Лесневский, насколько хватало сил, сжал его в крепких объятиях.

— Три года пролетят быстро, это совсем немного, — прошептал Ксенофон Дмитриевич.

— А как же вы? — упавшим голосом произнес Лесневский.

— Береги маму, я любил ее и всегда буду любить! Они разъединились. На глазах Пети сверкали слезы.

— Как же это, Ксенофон Дмитриевич?! Почему? — Маша заплакала, прижалась к нему.

— Когда выйдешь из тюрьмы, уезжайте с мамой из этой страны, если, конечно, большевики не падут к тому времени, во что я верю, ибо так долго продолжаться не может. Любая тирания рано или поздно заканчивается крахом. Так учит история. А мы с Сашей лишь первые жертвы этого красного режима. Отправляйтесь с мамой ко мне и расскажите о наших последних часах. Мы все когда-нибудь встретимся на небесах. Все.

— Выходи по одному! — зычно крикнул охранник. — Руки за спину! Не разговаривать!

Они вышли на мороз, дыхание перехватило, и Каламатиано вдруг подумал: «Ну вот и все. Сегодня или завтра. И я этот мир больше никогда не увижу. Неужели такое возможно? О Боже! Господи! Дай мне силы прийти к тебе!»

Их затолкали в грузовик, посадили в середине, а охрана села по углам, наставив на них винтовки.

«Неужели я жил в этом мире? Любил, страдал, за что-то боролся? И вот теперь со всем этим придется расстаться. Я еще не знаю, что ожидает меня за пересечением земной грани. Может быть, ничего. Чернота ночи и забвение. Скоро мне предстоит это понять. Я еще не знаю. Но кто тогда вспомнит обо мне? Несколько людей. И это все. Все. Все…»