Секретарь райкома

Осень 1964 года, октябрь. Я собрался на курорт в Сочи. Получил путевку в санаторий им. Ленина. Я не мог ежегодно ездить на отдых летом со всей семьей, поскольку район сырьевой и летом шли основные работы. Поэтому я уходил в отпуск поочередно, через год – один год летом с семьей, другой один осенью или весной, и старался в это время покидать территорию не только района, но и края. Когда отдыхаешь на месте, то отдыха нет, ты знаешь, как идут дела в районе, какие случаются ЧП, становишься их свидетелем. В общем, нужно было уезжать подальше.

Это у меня было второе пребывание в санатории, к тому же элитном. Санаторий им. Ленина в Сочи построил Микоян для работников пищевой промышленности СССР. Его удобное расположение на берегу Черного моря и близость к центру города понравилось кому-то из руководства государства, и ЦК конфисковал его для партийной элиты. Меня разместили в трехместной палате (тогда одноместных номеров было ограниченное количество). Мы жили там с Борисом Григорьевичем Чичевым, первым секретарем Рыбинского райкома, потом начальником этого сельхозуправления, а впоследствии 12 лет он возглавлял совет ветеранов Красноярского края, и зав. орготделом ЦК Казахстана Орозай Батырбековичем Батырбековым, молодым казахом, окончившим Казахский университет. Мы так сдружились на отдыхе, что стали как близкие давние друзья.

Несмотря на то что порядки в санатории тогда были строгие: подъем, физзарядка, обеды и ужины строго по расписанию, иногда мы их игнорировали. Однажды после побудки мои друзья пошли на физзарядку и стали звать меня. Я категорически отказался – сказал, что вот послушаю последние известия и пойду на физзарядку индивидуально, не хочу стоять в одном строю с жирными бабами и махать по команде руками и ногами. А накануне прошла молва, что здесь отдыхает Никита Хрущев, и кто-то его даже видел. И вот первым известием в утренних новостях по радио сообщалось, что состоялся пленум ЦК КПСС, удовлетворивший просьбу Хрущева об освобождении его от обязанностей первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР по состоянию здоровья. Тут же сообщалось, что две занимаемые им должности заняли Брежнев и Косыгин. Я не верил своим ушам. Вчера его превозносили и говорили, что он совершенно здоров, а здесь вдруг стал немощным и попросился по своей воле на пенсию.

Через несколько минут заходят в палату мои друзья, и я им сообщаю сногсшибательную новость: «Пока вы ходили на физзарядку, я снял Хрущева со всех его должностей». И каждый из нас подумал: а что будет дальше? Конечно, санаторий никто заранее покидать не стал, весь тот день просудачили, потом стали ожидать новостей. Что же на самом деле произошло в Москве, поскольку никогда в последние годы после смерти Сталина никто уже не верил в правдивость нашей партийной информации? Мы продолжали купаться, загорать и получать из Москвы все новые и новые сведения, уже из цековских устных источников. Что же произошло с Хрущевым, казалось, вчера незыблемым столпом послесталинской власти, сумевшим еще недавно смести таких китов, как Молотов, Каганович, Маленков и другие.

Отпуск мой закончился. Я, не останавливаясь в Красноярске, прилетел домой. Жизнь продолжалась в обычном темпе. По средствам массовой информации опять заговорили о коллективном руководстве государством, о коллегиальности принятия всех важных решений не только в партийной жизни, но и в хозяйственной деятельности. Ничего нового организационного не происходило и в краевом масштабе, но недолго, ждали команды из Москвы.

Наконец приходит телеграмма о созыве пленума крайкома партии и обязательной явке всех членов крайкома. На пленум приехал член Президиума ЦК КПСС Геннадий Иванович Воронов – председатель Совета Министров РСФСР. Пленум был объединенный с сельхозниками. Он был коротким. Доклад о решении ЦК КПСС по освобождению Хрущева от своих обязанностей сделал Воронов. Он, собственно, огласил доклад, сделанный Сусловым на пленуме ЦК КПСС, и решение пленума. И нами было принято одно решение – одобрить решение пленума ЦК КПСС, обсуждений этих документов не было. Задано было лишь несколько вопросов Воронову.

В этот же день в большом зале Дома Советов состоялась встреча участников пленума с Вороновым. Он ей придал почти неофициальный характер. Вместе с ним за одним столом президиума заняли места первые секретари промышленного и сельского крайкомов – Гаврилов-Подольский и Кокарев. Воронов стал рассказывать более подробно, как проходил тот знаменательный пленум освобождения Хрущева от должности. Что сначала он был действительно приглашен на заседание Президиума ЦК, когда находился на отдыхе в своей резиденции в Пицунде, и при предъявлении ему серьезных претензий в работе ЦК сам написал заявление об уходе на пенсию по состоянию здоровья. Воронов старался убедить всех нас, что это мероприятие не было каким-то заговором со стороны ЦК, сговором, захватом власти. Но уже тогда в его ответах чувствовалось, что был тайный сговор между отдельными членами Президиума ЦК КПСС свергнуть Хрущева и занять его место. В своих ответах на вопросы он отмечал такие главные недостатки Хрущева: он отошел от ленинских принципов коллективного руководства партией, единолично принимал непродуманные решения, выпячивал себя как вождя, потерял элементы партийной скромности, допускал оскорбления в адрес заслуженных людей в партии и государстве, в частности, по отношению к Косыгину – дескать, пусть он занимается ситцевой промышленностью, а не лезет в тяжелую, где ничего не понимает.

Конечно, всем было ясно, что существовал сговор, и со своего поста Хрущева сбросили насильно, а не по его заявлению, как это преподносилось обществу в начальный период отставки Хрущева. Воронов дальше говорил самодовольно, мол, мы решили дать бой Хрущеву, чтобы другим было неповадно так вести себя в партии. В общем, недальновидным оказался и сам Геннадий Иванович, он думал, что дальше пойдет демократия в руководстве страной, и все эти заговорщики останутся на плаву. Новый лидер, как показывает практика и история, всегда старается освободиться от людей, знающих, каким путем он пришел к вершине власти, и вскоре постарается освободиться от них. Так поступил и Брежнев. Заговорщики во главе с Шелепиным думали, что, сбросив с поста Хрущева, займут его место. Но старики во главе с Брежневым вскоре с ними расправились мирными способами: Шелепина с поста секретаря ЦК КПСС и зампредсовмина определили руководить профсоюзами – ВЦСПС, Семичастного – на Украину зампредсовмина республики, Демичева с секретаря ЦК – министром культуры, Егорычева – послом в Данию, и т.д. Кстати, Воронов – сибиряк, выпускник Томского политехнического института. Под руководством нового генсека он проработал недолго предсовмина РСФСР и был направлен в госконтроль и ниже. Как говорят, ему пришили элементы национализма – как пытавшегося обособиться от других союзных республик. Он якобы выходил с предложением перенести руководство Российской Федерацией из столицы в Ленинград. Так ли это?

Дальше Воронов перешел на открытую беседу. Не спрашивая разрешения зала, несколько раз закуривал сигарету. Рассказывал нам, как он смотрит на дальнейшее развитие сельского хозяйства страны. Поделился своим опытом руководства сельским хозяйством в Оренбургской области, где он раньше был первым секретарем обкома партии. И чтобы нас развеселить, рассказал, как они с Микояном изучали опыт искусственного осеменения животных и как тот этим восторгался. Будучи в Новой Зеландии, Воронова пригласили прочесть лекцию студентам сельскохозяйственного университета. И он поведал им о нашем опыте искусственного осеменения овец. Когда перевели его слова на английский язык, в зале стало так шумно, что нельзя стало говорить. Он спрашивает у своего сопровождающего: «В чем дело? Почему шум, хохот и крики?» Ему отвечают: «Студенты говорят, что советская власть даже животных пытается лишить последнего удовольствия».

Дальше Воронов, отступая от темы, стал критиковать сложившуюся у нас обстановку в руководстве промышленностью, работая по формуле ДДПР (давай, давай, потом разберемся). Также рекомендовал освобождаться от стариков, занимающих высокие должности, – дарить им радиоприемник «Спидола» (спи дома).

Пришло новое руководство страной, значит, жди каких-либо новшеств и изменений в стране. Так было всегда, «каждая новая метла метет по-новому» – есть такая русская поговорка.

И первым таким глобальным решением для партии было решение отменить структуру партийных и советских органов, которая строилась по принципу хозяйственного управления, как ошибочную, якобы нанесшую государству существенный вред. Теперь снова возвращались туда, откуда недавно ушли: в Красноярском крае будет единый крайком партии и крайисполком. Снова пройдут объединительные процессы. В ЦК уже утверждены оргбюро по созданию единых партийно-советских органов, и по ним можно будет судить, кого же намечают сверху на должность первого секретаря крайкома. А будет тот, кто утвержден на должность председателя оргбюро нового органа управления. Ему будет поручено предварительно сформировать и рекомендовать рабочие органы.

ЦК назначило председателем оргбюро по Красноярскому краю Александра Акимовича Кокарева, значит, он и будет здесь первым секретарем крайкома партии.

Оргбюро по Красноярскому краю вновь представилась возможность рассмотреть территориально-административное деление края по районам. На первом же заседании было решено наш вновь образованный район не трогать, оставить его в этих границах. Мы же выступили против, обосновав соответствующими причинами, обстоятельствами. Сославшись на то, что, в принципе, сама идея в первоначальном варианте была правомерна и целесообразна, но в то же время не учитывали, что сегодня такую структуру оставлять нельзя. Первое – это отсутствие надежных средств сообщения внутри района, и второе – сегодняшняя промышленность не способна осваивать территорию бассейна Большого Пита, он остается естественной межой между ранее существовавшими районами. Объединение районов преждевременно – не подкреплено материальными и финансовыми ресурсами. Меня снова пригласили на заседание оргбюро, которое вел один из главных разработчиков новой структуры, известный нам Борис Васильевич Баранов, и члены комиссии с нами наконец согласились и рекомендовали вновь выделить Северо-Енисейский район в самостоятельный.

После утверждения административного деления края начался подбор кадров партийного и советского руководства, и все надо было начинать снизу. Опять партийные собрания в первичных организациях избирают делегатов на районную партконференцию, на которой избирают членов райкома и другие руководящие органы, те – делегатов на краевую партконференцию.

Мое неведение о том, где я буду работать – может быть, придется возвращаться в геологию, – скоро прошло. Меня опять пригласили на беседу к А. А. Кокареву, теперь уже разговор был коротким. Кокарев спросил меня лишь, как со здоровьем и как дела в семье, и сразу предложил остаться работать в Мотыгинском районе. Он более перспективен и является центральным районом в развитии промышленности в Нижнем Приангарье. С моей стороны не последовало возражений. А что касается должности первого секретаря Северо-Енисейского райкома, то предложил мне вместе с Барановым подумать и предложить оргбюро.