Брижит Бардо. Две жизни

Брижит призналась: «Но если я приеду, а всем известно, что этот фильм обо мне, я буду чувствовать себя совершенно раздетой, совершенно голой».

Вот и все, что она смогла сказать. Но Кристине Гуз-Реналь было и без того понятно, что подруга пыталась объяснить ей: «Одно дело демонстрировать всему миру свое тело. Куда труднее обнажать душу».

«Что мне оставалось делать? Я сказала ей, что отлично ее понимаю, и это было действительно так. Так что премьера состоялась без нее».

Чтобы довести развод до конца, Жак Шарье в 1962 году нанял молодого адвоката по имени Жиль Дрейфус. Суд вынес решение, что ребенок остается с отцом, и оно так и не было опротестовано. Ни Брижит, ни Шарье лично не появились в зале суда. Он в это время снимался в Италии. Она вместе с Сэми Фреем каталась на лыжах в Мерибеле.

Пройдет не менее пяти лет, прежде чем она начнет уделять Николя хоть чуточку материнского внимания.

Команда Бардо — Вадим вновь, как и планировалось, собралась вместе для работы над лентой «Отдых воина», а когда съемки завершились, Брижит во второй раз заявила о своем намерении уйти из кино.

«В жизни, — сказала она, — порой стоит сделать шаг назад. Я снимаюсь вот уже десять лет без передышки. Мне надо разобраться в собственных чувствах».

Вадиму оставалось лишь развести руками. «А на что она еще способна? Разве что стать оформителем интерьеров?»

В ближайшие 12 месяцев Бардо снялась еще в четырех фильмах.

Она не сумела противостоять соблазну, когда Жан-Люк Годар предложил ей ведущую роль в картине по мотивам романа Альберто Моравиа. Книга называлась «II Disprezzo» («Призрак в полдень»), однако экранизацию озаглавили «Le Мерris» («Презрение»). Кроме того, в фильме были заняты такие актеры, как Джек Палане и Мишель Пикколи, а в эпизодах появлялись режиссер Фриц Ланг и даже сам Годар. Продюсеры Жозеф Левин и Карло Понти заплатили Бардо 2,5 миллиона франков — на тот момент то был самый крупный из полученных ею гонораров. Когда же Брижит узнала, что в фильме предполагается постельная сцена, она потребовала, чтобы Ольга Хорстиг-Примуц выторговала дополнительно еще 100 тысяч франков, и лишь затем согласилась сняться в этом эпизоде.

Ее героиню в этом фильме звали Камилла Жаваль, и спустя годы историки кинематографа придут к выводу, что это и есть истинное имя Бардо. Они напишут, что Брижит Бардо — не более чем псевдоним, а по-настоящему ее зовут Камилла Жаваль. Безусловно, это досужий вымысел. Но даже и в весьма уважаемых исследованиях на тему кинематографа эта ошибка встречается до сих пор.

Пока Годар снимал в Италии «Презрение», Жак Розье, бросив пристальный взгляд на фоторепортеров, от которых не было отбоя даже на съёмочной площадке, наставил на них свою камеру, и в результате получился документальный фильм, названный просто — «Папарацци».

В Италии ажиотаж, вызванный присутствием Брижит — эти вечные толпы зевак и фоторепортеры — стал сущим бедствием.

«Каждый раз, когда я произношу что-то перед журналистом, — заметила Брижит, и на лице ее читалось нескрываемое отвращение, — я зарабатываю для него пятьсот франков. То же самое касается фотографов».

Чтобы как-то расквитаться с ними — или, по крайней мере, попытаться это сделать, — Брижит решила захватить с собой собственного фотографа, чтобы он всегда находился при ней. Эта работа досталась человеку, который на протяжении сорока лет останется ее другом — Жикки Дюссару.

«Она — женщина-ребенок и одновременно олицетворение женской свободы, — говорит он. — Последняя из кинозвезд. А это значит, что ее порой чертовски трудно фотографировать. Прежде всего, вопреки расхожему мнению, она ненавидит позировать обнаженной. На этот счет Брижит весьма щепетильна. Поэтому всякий раз, как я фотографировал ее обнаженной, она слегка смущалась. Ей словно было известно, что никогда не следует раскрывать себя до конца. Ну а потом, где-то через час, ей это успевало наскучить. Я мог за час сделать где-то пятьдесят ее снимков, но затем ей это надоедало и она говорила: «Хватит». Даже в кино она не любила выставлять напоказ свою попку».

Что еще более важно, Дюссар не просто был ее личным фотографом, но и родственной душой. Их знакомство с Брижит состоялось, когда та с Вадимом жила на улице Шардон-Лагаш. Она считает Жикки не только кем-то вроде старшего брата — себя она при этом называет «невыносимой сестренкой», — но и поселила его в Сен-Тропезе в доме, что стоит на принадлежащем ей участке, рядом с Гарригом. Их давняя дружба проистекает из свойственного им обоим чувства юмора. Они обожают подначивать друг друга. Как-то раз во время съемок «Презрения» Брижит сидела в уголке павильона и чистила себе апельсин. В это время откуда-то появился Дюссар и пробормотал:

— Что за эпикурейство!

— Что-что? — Брижит не поняла.

— Эпикурейство, — повторил Дюссар, — это значит быть последователем Эпикура. Любить жизнь и уметь наслаждаться ею. Питать слабость к роскоши.

— А-а, — пожала плечами Брижит и продолжила чистить апельсин.

Спустя несколько месяцев на одной из пресс-конференций к Брижит пристал какой-то репортер. И тогда она повернулась к стоявшему позади нее Дюссару и спросила: «Послушай, как называют тех, кто ест апельсины?» — и они оба рассмеялись.

«Еще во время одной пресс-конференции, — рассказывает Дюссар, — скорее всего это было в Нью-Йорке, потому что все вокруг разговаривали по-английски, одному репортеру взбрело в голову щегольнуть своим французским. Он спросил Брижит: «Что было вашим первым «cachet»? имея в виду «контракт». Брижит моментально нашлась с ответом: «Un cachet d'aspirin!», — то есть «таблетка аспирина». И снова они с Дюссаром покатились со смеху.

Как-то раз в «Мадраге» Дюссар отправился понырять с маской, а Брижит наблюдала за ним из окна. В это время, в надежде взглянуть на звезду собственными глазами, на пляж заявилась стайка девчонок-подростков.

Заметив Дюссара, они принялись кричать ему: «Мы можем ее увидеть? Мы можем ее увидеть?» Правда, по-французски их вопрос «On peux la voir?» звучит несколько двусмысленно «Мы можем увидеть это?»

Поначалу Дюссар пытался не обращать на них внимания, но девчонки продолжали донимать его одним и тем же вопросом, и Дюссар, которому это порядком поднадоело, выпрямился во весь рост и, подойдя к берегу, крикнул Брижит: «Так, может, мне им показать?»

Брижит тотчас поняла, что у него на уме, и крикнула в ответ: «Давай, давай, покажи!»

И Дюссар приспустил плавки. Девчонки с визгом бросились врассыпную. Жикки стоял у кромки воды, плавки свалились ему до щиколоток, а Брижит зашлась истерическим смехом.

И вот теперь, на съемках в Италии, Дюссар и его тогдашняя супруга, Анна, стали постоянными спутниками Брижит.

Брижит поселилась в изумительном старом палаццо с огромной террасой — кто-то, правда, пытался убедить ее, что когда-то здесь располагался бордель. К несчастью, Брижит не могла воспользоваться этой террасой, потому что балконы на другой стороне улицы были вечно оккупированы репортерами. Брижит снова ощутила себя в ловушке и очень быстро возненавидела все вокруг.

Единственное, чего ей действительно хотелось, пока она находилась в Риме, это посетить Ватикан — желание, о котором она объявила Дюссару и его жене. Брижит воспитывалась в католической семье, и хотя ее вряд ли назовешь образцовой, ревностной католичкой, вера неизменно занимала важное место в ее душе. Увы, желание вряд ли было осуществимо, пока папарацци несли свою вахту. И Брижит это страшно злило.

Жикки тотчас пришел ей на помощь. «Положись на меня, — пообещал он. — Вот увидишь, я свожу тебя в Ватикан и никто об этом даже не догадается». На что Брижит ответила: «Спорим, что у тебя ничего не выйдет». На что Дюссар возразил: «Спорим, что выйдет». И они заключили пари.

Первое, что им надо сделать, заявил Дюссар, это всем троим одеться одинаково. И вся троица — Брижит, Дюссар и его жена — облачились так, что стали не отличимы друг от друга — так выглядит почти что каждый французский турист в Риме. Никаких дорогих шарфов, никаких модных нарядов. Ничего такого, что навело бы публику на подозрение, что перед ними переодетая кинозвезда.

После этого Дюссар вывел ее из дома, и вместо привычного лимузина они отправились в Ватикан на такси. Прибыв туда — Дюссар по одну руку от Брижит, Анна по другую, — друзья смешались с толпой туристов, так чтобы их никто не смог узнать издалека. Чувствуя себя в полной безопасности, они просто прошли вместе с толпой через Собор Святого Петра, а затем через Сикстинскую капеллу.

«Ни одна живая душа не узнала ее, — рассказывает Анна Дюссар. — Никто не приставал к ней, не пытался заговорить. Никто из фотографов не увязался за ней. Это был один из редких моментов, когда она наслаждалась полной анонимностью, ощущала себя в полной безопасности и была этим счастлива.

Когда работа над картиной завершилась, к Брижит приехал Сэми Фрей, и четверо друзей на машине отправились в короткое путешествие по Италии. Или, вернее, попытались это сделать.

Вот что дальше рассказывает Анна Дюссар: «Нам не повезло. Мы провели какое-то время на Капри, а затем на пароходике отправились в Амальфи, потому что Брижит ужасно хотелось посмотреть Везувий и Помпеи. Когда же мы на катере возвращались назад на Капри, Сэми переоделся в крестьянина и нацепил на голову какую-то умопомрачительную шляпу, а Брижит попыталась изобразить из себя уборщицу. Правда вид у нее при этом был как у самой настоящей кинозвезды — темные очки, а голова повязана шарфом, точно так же, как то неизменно делала Брижит Бардо. Когда она сошла с катера и направилась к поджидавшей машине, будь даже у нее в руках швабра, ей все равно не удалось бы никого обмануть».

К ней со всех сторон тотчас устремились толпы поклонников, а вслед за ними, откуда ни возьмись, налетели папарацци. В Неаполе четверка друзей была вынуждена, спасаясь от зевак, ходить по улицам, спиной вперед. Брижит так и не попала к Везувию.

Теперь же друзья рассуждали, что единственно доступный им способ более-менее сносно провести время — это избегать больших городов, заезжать исключительно в крошечные деревушки и останавливаться в крошечных старых гостиничках, где их никто не мог обнаружить.

Увы, и этот план не сработал.

Однажды вечером они узнали про одну маленькую гостиницу на вершине холма и, убежденные, что там им нечего опасаться, прикатили на машине в горы. Но и здесь их подстерегало разочарование: в гостинице проводился бизнес-семинар, и присутствующие все до единого узнали Брижит. Еще одним вечером, на юге Италии, направляясь взглянуть на руины Пестума, они остановились в небольшом отельчике. Анна Дюссар вспоминает, что место это было просто кошмарным. И все равно они наверняка остановились бы на ночь в обшарпанных номерах с продавленными кроватями, не проболтайся кто-то, кто узнал Брижит, о ее приезде. Тотчас у гостиницы собралась толпа зевак и репортеров, и Брижит была вынуждена на ночь глядя спасаться бегством.

«Вот так всегда, если вы с Брижит, — вздыхает Анна Дюссар. — Мы вечно от кого-то спасались бегством».

Как только Жак Розье закончил работу над своей 22-минутной документальной лентой «Папарацци», итальянский режиссер Освальдо Чивирани начал съемки другой документальной ленты, посвященной жизни кинозвезды и озаглавленной «Tentazioni Proibite» («Запретный соблазн»).