Михаил Ромм. Способ жизни

Без билета, без денег, без вещей, даже без пальто, которое оставил в театре. Лишь цветы в руках. Хотел вручить их девушке, попрощаться и сойти на первой же станции. К тому же он попал в жесткий вагон, а девушка едет в мягком.

Коля идет по составу, но вынужден остановиться — дверь одного из вагонов заперта. Пассажиры объяснили, что дверь закрыта до первой станции, которая будет через два часа. Все же проводник случайно открыл ему, пропустил, однако следующая дверь тоже заперта — она ведет в вагон-ресторан. Огорченный Коля садится в тамбуре…

Слушающие рассказ Галочкина Орловы давно поняли, что Николай Иванович рассказывает не о мифическом приятеле, а о себе. Да он уже и сам не скрывает этого. Чтобы слегка утешить незадачливого влюбленного, Орловы предлагают слетать на пару часиков в какую-нибудь страну, поужинать. Спорят куда: Марокко, Мюнхен, Капри… Уже им подали эллипсоид, все забрались в него, полетели, не решив окончательно куда. А Галочкин продолжает свой рассказ о том, как он заснул в тамбуре, а поезд тем временем остановился на глухом полустанке. Коля решил воспользоваться остановкой, чтобы проникнуть в мягкий вагон, однако проводник не пропустил его. Измочаленный безбилетник возвращается в общий вагон. Там сидит компания четырех преферансистов, они посоветовали ему забраться на третью полку и отдохнуть. Он так и сделал.

Картежники продолжают играть и одновременно рассказывать всякие забавные истории, которые иллюстрируются на экране. Потом они, думая, что Галочкин уснул, шепотом заговорили о нем. Парень показался им подозрительным. Где пальто, кепка, чемодан? Зачем букет? Почему выходные брюки? Что-то тут нечисто. Коля услышал их шепот и объяснил ситуацию. Пассажиры сочувствуют незадачливому влюбленному, наперебой советуют, как ему поступить…

Зрители вновь оказываются на летящем эллипсоиде (уж не это ли неоправданная фантастика?). Галочкин продолжает рассказ, и вдруг Орлов сообщает, что примерно в то же время он ехал в мягком вагоне, и в их купе была девушка, которая жаловалась, что жених не пришел ее проводить.

За окном эллипсоида проносятся ландшафты один красивей другого, но Орлову и Галочкину не до этого. Они пытаются выяснить, в поезде ехала та же самая Наташа или нет.

Попутчики осуждают Галочкина за нерешительность. Чтобы он действовал, они умышленно вызывают его ревность. Разыгрывают целые спектакли:

КАПИТАН (многозначительно сощурясь). А что там наклевывается, собственно говоря? А?

СТАРИЧОК. Да ничего особенного! Сидит там действительно молодой человек, да и не так чтоб очень уж молодой, представьте себе, бывший чемпион… В весе петуха. Совсем ей не пара.

КАПИТАН (очень серьезно). Но вы говорили, он глядит на нее?

СТАРИЧОК. Он-то глядит, а она, представьте, отвернулась в окошко, и даже, я слышал, на перроне спрашивали: что это за девушка все плачет у окна?

СТАРУШКА. Неужели плачет? Бедная!

КОЛЯ (не поворачиваясь). Вы же сказали, что она смеется…

СТАРИЧОК. Смеется! Не отрицаю! Но спросите, молодой человек, какой это смех? Это как по Гоголю: смех сквозь слезы! Такой… с надрывом!

КАПИТАН. Так смеялась Офелия. В речке.

СТАРИЧОК. Вот именно, в речке! Ужасающий смех разбитого сердца! Просто жуть берет, какой смех! Вот такой (показывает): ха-ха-ха, хи-хи, ха-ха!.. Ну, конечно, это только примерно, я не артист.

Приняв эти небылицы за чистую монету, Коля решительно направляется в мягкий вагон, со скандалом прорывается туда. И после легкого недоразумения выясняется, что в составе было два мягких вагона, в одном из них загорелись буксы, и ночью его отцепили. Коля еле успел выпрыгнуть из поехавшего «неправильного» вагона, не выпуская из рук заветный букет.

Нынешний Орлов говорит, что на том разъезде он женился. Потрясенный этим известием Галочкин предлагает вместо Бразилии сейчас слетать туда. И вот они на разъезде 720 км. Видят остатки прежней роскоши: ржавые рельсы, светофор, прогнившие шпалы.

Орлов вспоминает события 85-летней давности. Угрюмые пассажиры скучают на насыпи. Один живчик предлагает сыграть в прятки. Орлов и девушка соглашаются, это поможет им уединиться. Они говорят о любви.

После ремонта пассажиры возвращаются в вагон. Появился измученный дальним переходом Галочкин с букетом. Он подумал, что у Орлова завязался роман с его Наташей, и благородно отдает ему цветы.

Галочкин вздыхает: вот так я и остался холостяком.

Действие происходит в августе, и вдруг идет снег. Это халтурит Институт погоды. Вся компания прячется в старом паровозе. Тут по фотографии выясняется, что Орлов был знаком с другой Наташей. Галочкин зря ревновал. Начинается ливень, ураган. Компания бежит к эллипсоиду. Пошел горячий дождь. Возмущенные путешественники звонят по видеосвязи в Институт погоды. Разговаривают с сотрудницей, в которой Галочкин узнает свою Наташу. И она его узнает, падает в обморок. Галочкин видит, как вокруг нее хлопочут. Привели в чувство. Беседуют. Выясняется, что Наташа в тот день не поехала, задержалась в Москве на два дня, безуспешно искала его. Все расходятся, Наташа и Галочкин воркуют, оба одинокие. Признаются друг другу в любви.

Наконец счастливый Галочкин выходит из машины. Таня вручает ему букет хризантем, которые густо растут здесь на лужайке. В это время из эллипсоида доносится голос диктора, сообщающий о том, что Танин жених достиг Марса, но пока его атоплану не удается совершить посадку.

Далее следует несколько странный, во всяком случае для комедии, эпилог. Прошло семь лет. Пулковская обсерватория. Сюда каждое воскресенье приезжает Таня в трауре. Старый астроном успокаивает ее: мол, ремонтные работы ведутся, спасут вашего Петю. Пока же он до сих пор крутится вокруг Марса.

Есть у сценария и второй эпилог, более традиционный. Проекционная кинобудка. Механик обращается к собравшимся:

Мы заканчиваем вечер старинных фильмов. Сегодня мы показали картину «Железная дорога», поставленную 85 лет назад. Картина эта не блещет особыми достоинствами. Напрашивается вопрос: почему же мы выбрали именно ее? Да просто потому, товарищи, что в этой картине делается попытка заглянуть в наши дни.

Разумеется, авторам, жившим почти 100 лет тому назад, не удалось в полной мере отразить те гигантские сдвиги, которые произошли в нашем обществе. Возможно, у них не хватило фантазии или, как это было принято говорить раньше: «они не вполне справились с задачей».

Итак, на «Мосфильме» картина по этому сценарию была закрыта. Через некоторое время, придя в себя после такого нокаутирующего удара, авторы решили переделать киносценарий в пьесу.

Поскольку у кино арсенал постановочных возможностей больше, нежели у театра, то при инсценировке возникают объективные сложности. Часть эпизодов придется ликвидировать, другие переделать.

У пьесы возникли два названия. Хорошее — «Гражданин с хризантемами» и менее удачное — «Железная дорога». Второе было рабочее название, от него постепенно отказались.

После знакомства с киносценарием представлять гражданина с хризантемами уже не нужно. Это все тот же молодой москвич Коля Галочкин, невеста которого после окончания института должна надолго уехать на работу в Тюмень. Из-за вынужденного расставания Коля убит горем. Он даже не поехал провожать любимую Наташу на вокзал. Не хотелось бередить душевную рану. Чтобы отвлечься от тяжких дум, пошел с товарищем в кино. Однако потом опомнился, посреди сеанса выбежал и помчался на вокзал, по пути купив букет хризантем. На перроне он появился, когда поезд тронулся, Николай едва успел вскочить в последний вагон и… Тут начались его приключения.

Напоминаем, это пьеса. Все последующие события на сцене показать невозможно. Поэтому о них рассказывают сами участники через восемьдесят лет, то есть когда они стали старцами. В ХХI веке у одного из них, Орлова, двадцатилетняя правнучка и десятилетний правнук, а Галочкин из-за своей нерешительности и неудачного стечения обстоятельств, остался холостяком. Но любви своей не предал. Что, в общем, для авторов пьесы главное.

Пьесу решили предложить Ленинградскому театру имени Ленсовета, где главным режиссером был тогда Н. П. Акимов. Сначала Николай Павлович загорелся, потом поостыл, принялся морочить авторам голову. Тянулось это долго. Даже привыкший ко всяким проволочкам Ромм, и тот не выдержал: 21 апреля 1954 года написал Минцу письмо, в котором воспользовался ненормативной лексикой, что для такого лощеного интеллигента, как Михаил Ильич, неожиданно. Нам же при публикации придется это забористое словечко «запикать»:

Из Вашего письма прежде всего явствует, что Акимов охладел к нашему опусу. Иначе, будучи в Москве, он нашел бы время, чтобы дать знать о себе. В Лен-де он, допускаю, занят выпуском премьеры, но в Москву он ездит за авторами, и, если бы его интересовал «Человек с хризантемами», он раз 10 позвонил бы Вам. Я полагаю, что не следует навязываться с пьесой в этот театр, а при встрече с ним лучше всего с горькой усмешкой попенять ему на непостоянство. И намекнуть ему, что мы готовы послать данный театральный организм к …ной матери[42].

До того рассердился Михаил Ильич, что даже в названии ошибся. (Кстати, в разное время пьеса фигурировала, помимо «Гражданина с хризантемами» и «Железной дороги», под названиями «Золотой век» и «Ключи счастья».)

Постепенно соавторы махнули на пьесу рукой, оставили попытки куда-либо ее пристроить. Лишь в 1973 году Минц захотел ее реанимировать (не пропадать же добру) и организовал то обсуждение, которое упомянуто в начале этой главы.

Аналогичную читку пьесы авторы устроили для коллег давным-давно: сразу после того, как она была написана. Произошло это в 1947 году в Красной Пахре. Первую половину читал Минц, вторую — Ромм. Слушатели реагировали живо, чтение прерывалось взрывами хохота. На одной из самых удачных реприз, когда в пылу пикировки Орлов бросает Галочкину упрек: «В вас еще сильны пережитки социализма», обычно сдержанный драматург Николай Эрдман зашелся от хохота и принялся аплодировать.

На читке в творческом объединении драматургов слушатели реагировали примерно так же. Минц читал один, Ромм к тому времени, увы, скончался. Обсуждение носило благожелательный характер, хотя мелкие грешки пьесы на обсуждении всплыли. Выступавшие подчеркивали, что изобразить в комическом ключе бытовую сторону будущей эпохи не самая насущная задача. Интереснее, когда авторы затрагивают социально-психологические аспекты футурологии.

Почти все выступавшие на обсуждении сетовали на то, что в пьесе имеются длинноты, необходимо сокращать. Некоторые детали с течением времени устарели — на подножках сейчас не виснут, поезд до Тюмени идет уже меньше четырех суток. Все эти мелочи легко поправимы.

По духу «Гражданина с хризантемами» можно отнести к лирической комедии. И в пьесе, и в сценарии царит чистый юмор, сатиры в ней мало. Проскальзывают даже элементы слащавости. Например, среди пассажиров плацкартного вагона едет бабушка божий одуванчик, и под занавес вдруг выясняется, что она депутат Моссовета. Тут поневоле вспоминается шутка Виктора Ардова по поводу многочисленных бесконфликтных произведений популярного некогда юмориста Л. «Когда начинаешь читать рассказ Л., — сказал Ардов, — то думаешь, что его трусоватый персонаж не умеет кататься на коньках. Над ним все смеются. А в конце выясняется, что он Герой Советского Союза и чемпион мира по фигурному катанию».