Энцо Феррари. Победивший скорость

Нельзя, однако, сказать, чтобы молодой Аскари был и впрямь слишком уж мягок или чересчур подвержен комплексам. Напротив, Феррари, который из-за болезни Дино относился к детям своих знакомых с преувеличенной сентиментальностью, не раз упрекал его за грубость по отношению к сыну и маленькой дочери. «Я балую своих детей, — ответил ему Аскари, — всегда привожу им из своих странствий подарки и делаю все, что в моих силах, чтобы они были счастливы. С другой стороны, я обхожусь с ними достаточно сурово и стараюсь не допускать с их стороны излишнего проявления чувств. Возможно, однажды я не вернусь с гонок, и то обстоятельство, что я всегда держал их от себя на известном расстоянии, избавит их от лишних страданий».

Благодаря своей плотной комплекции Аскари получил прозвище Ciccio (Тумба). Но полнота не мешала ему одерживать победы, поскольку он регулярно занимался физическими упражнениями. В 1953 году он бросил вызов оправившемуся от травм Фанхио и побил его в гонках в Буэнос-Айресе, Зандвоорте и Спа. Другими словами, Аскари удалось одержать в гонках Гран При девять побед подряд; этот рекорд продержался до тех пор, пока в «Скудерию Феррари» не пришел Михаэль Шумахер. Цепь непрерывных побед Аскари прервалась лишь с появлением на трассе молодого и малоизвестного английского гонщика. Майк Хоторн родился в Йоркшире, образование получил в Суррее, с младых ногтей участвовал в гонках, в возрасте 23 лет предложил свои услуги Феррари и был зачислен им в состав «Скудерии». Чем-то неуловимым, возможно своими раскованными манерами, он походил на британского летчика-истребителя времен Второй мировой войны — вернее сказать, на тот его расхожий образ, который был создан усилиями английских кинематографистов. Он носил твидовые костюмы от Хэрриса, курил трубку, любил пиво и заглядывался на молоденьких девушек. Казалось, он беззаботно идет по жизни. Поскольку Хоторн носил галстук-бабочку, французы прозвали его Le Papillon — Мотылек. Далеко не все, однако, знали, что у него были больные почки, из-за чего он не служил в армии. Когда выяснилось, что он стал гонщиком, некоторые «желтые» газеты выразили недоумение но этому поводу. Считалось, что если уж у него достаточно сил, чтобы разъезжать по всей Европе и участвовать в соревнованиях, то он достаточно здоров и для того, чтобы служить в армии. При этом те, кто его знал, никогда в его патриотизме не сомневался. Перед гонками в Англии он купил себе ярко-зеленую ветровку. «Если я не могу водить зеленую машину, — сказал он своему приятелю, — то пусть хоть куртка у меня будет зеленая». На четвертом этапе серии Гран При в Реймсе Хоторн продемонстрировал Стерлингу Моссу, каких отличных перспектив он как гонщик лишился, отказавшись поддерживать отношения со «Скудерией Феррари». В то время как Стерлинг на своем маломощном Cooper Alta безнадежно отстал и ехал где-то в конце пелетона, управлявший Ferrari Хоторн догнал лидера тонок Фанхио и сражался с ним колесо в колесо.

В гонке в Реймсе, которую местный репортер окрестил «гонкой века», доминировали две команды — Ferrari и Maserati. Нечего и говорить, что в их состав входили лучшие гонщики Европы и мира. За команду Ferrari выступали Аскари, Виллорези, Фарина и Хоторн, а за Maserati — Фанхио, Гонзалес, Феличе Бонетто и еще один аргентинец — Онофре Маримон. Остальным участникам соревнований, которых было 19, в этих гонках ровно ничего не светило, и, по образному выражению местного репортера, они «могли уже начинать паковать вещички».

Первым «выстрелил» Гонзалес. Рванув, как ракета, из третьего ряда стартового ноля, он устремился вперед и возглавил гонку. Поскольку баки у него были заполнены лишь наполовину, Гонзалес сумел оторваться от основной группы; отрыв, правда, был незначительный. Имевшая форму неправильного треугольника трасса в Реймсе поворотами и шиканами не изобиловала, зато была достаточно широка и позволяла машинам идти не цепочкой, а развернутым строем. К концу 24-го крута, то есть почти на середине дистанции, шедшие сплочен ной фалангой Аскари, Виллорези, Хоторн, Фанхио, Фарина и Маримон на огромной скорости пронеслись мимо боксов; каждый гонщик в этой плотной группе то и дело пытался обойти соперника и вырваться вперед. После того как Гонзалес, единственный из группы лидеров, отправился на дозаправку, Фанхио, Аскари и Хоторн, опередив остальных, начали всерьез бороться за первенство. Первым не выдержал заданного темпа Аскари и немного сбросил скорость. Теперь Хоторн и Фанхио шли бок о бок, временами поглядывая друг на друга и ухмыляясь. Когда они выходили из шпильки «Тиллус» — последней перед финишной прямой, Хоторн чуть прибавил и вырвался вперед. И тут на Фанхио навалился Гонзалес, который после пит-стопа устремился вдогонку за лидерами и нагнал их за какие-нибудь сто метров до финишной черты. Фанхио, заканчивая гонку, пережил несколько неприятных секунд. В результате Хоторн занял первое место, Фанхио — второе, а Гонзалес — третье. Когда эти удивительные гонки завершились, публика в едином порыве поднялась на ноги и одарила победителей шквалом аплодисментов.

Что бы там ни думал молодой Хоторн по поводу своей весьма эффектной победы, Аскари мигом избавил его и от звездной болезни, и от мыслей о возможном чемпионстве. Он пришел первым в Силверстоуне, а потом — на Гран При Швейцарии. Чтобы стать чемпионом, ему было достаточно занять в этих гонках третье место. Аскари, однако, проигнорировал отчаянные сигналы Уголино, призывавшие его к спокойствию, рванул вперед и, обойдя Хоторна, а потом и Фарину, пересек финишную черту первым. Позже он сказал, что не заметил сигналов Уголино из-за яркого солнца. На последнем этапе сезона в Монце Аскари, будучи уже чемпионом, лидировал от старта и только на последнем круге уступил Фанхио, управлявшему Maserati. Интересно, что это была первая победа машин марки Maserati за два сезона гонок Гран При так называемой Формулы-2. Феррари получил от организаторов соревнований приз в один миллион лир за то, что выставил в гонку абсолютно новые машины, предназначенные для следующего сезона. Две новые машины, которые Феррари предложил вниманию публики в конце сезона 1953 года, обладали более низким, чем Ferrari 500, силуэтом и значительно более развитой носовой частью. Аскари испытал одну из них на тренировках, но его результат был на две секунды хуже, чем на стандартной модели 500.

Сезон 1953 года был интересен еще и тем, что в тысячемильных гонках «Mille Miglia» принимал участие клиент Феррари знаменитый режиссер Роберто Россе-лини. Он управлял Ferrari Barchetta Touring с рабочим объемом двигателя 3 литра. Рядом с ним в кабине сидел его приятель Альдо Тонти, который всю дорогу стрекотал кинокамерой, снимая машины, гонки и виды природы. Добравшись до Рима за семь с половиной часов (профессионал проходил эту дистанцию в среднем за пять с половиной часов), Россели ни подрулил к контрольному пункту, вылез из машины и, заключив в объятия поджидавшую его там Ингрид Бергман, пробормотал: «Что-то мне не хочется дальше ехать. Пойдем-ка лучше домой…» Гонки «Mille Miglia» во второй раз выиграл Джаннино Марцотто, управлявший Ferrari Spider Vignale. Второе место занял Фанхио, выступавший на Alfa Romeo.

В шесть тридцать утра 11 августа 1953 года, через три месяца после ухода из гонок, скончался Тацио Нуволари. Ему был шестьдесят один год. Последние несколько дней он провел в комнате своего покойного сына Джорджо — среди принадлежавших мальчику моделей автомобилей и самолетов, а также альбомов с фотографиями, на которых были запечатлены наиболее знаменательные моменты гонок с его, Нуволари, участием. «Похороните меня в костюме гонщика», — попросил Тацио перед смертью, и его положили в гроб в желтой рубашке с вышитым на груди изображением черепахи, голубом шлеме и голубых брюках. После заупокойной службы, состоявшейся в базилике XIV века Сант-Андреа, гроб с телом Летучего Мантуанца был перенесен на муниципальное кладбище города Мантуя и установлен в мраморном мавзолее, окруженном травой и деревьями. На украшавшей вход каменной арке были выбиты слова святого Павла, которые использовал в своей надгробной речи местный священник: «Ты будешь мчаться еще быстрей по небесным путям».

«Это был одинокий человек, — писал Феррари, — которого жестокая судьба лишила всех, кого он любил. Но он тем не менее знал земные радости, и у него было много поклонников. Он, как никто, понимал толпу и умел воздействовать на ее сознание; в результате на свет появилась народная легенда, именовавшаяся «Жизнь и удивительные приключения гонщика Тацио Нуволари».

Отношения между Феррари и Нуволари никогда не были простыми, но их сближала одинаковая тяга к гонкам, которые стали смыслом их жизни. Они оба считали, что гонки — это грандиозное действо, составными элементами которого являются страсть, мужество, мастерство и вечное стремление к победе.

В конце 1954 года появились слухи, что Феррари якобы решил уйти из гонок. Поговаривали, что Феррари устал от дел, а болезнь сына окончательно его доконала. На традиционном банкете, который устраивался в конце сезона, Энцо прояснил ситуацию, заявив, что в 1954 году «Скудерия Феррари» участвовать в гонках будет, но… лишь в наиболее значительных соревнованиях. Это был протест, направленный против правительства и крупной итальянской промышленности, которые, несмотря на значительные успехи «Скудерии» в деле пропаганды достижений Италии в области автоспорта и спортивного автомобилестроения, никакой помощи ей до сих пор не оказывали. Между тем фирма Mercedes, которую, как и прежде, поддерживало германское государство, объявила о своем намерении вернуться в гонки Гран При, или, как их стали теперь называть, гонки Формулы-1. Феррари отлично помнил, что произошло в 30-х годах, когда Mercedes, опиравшийся на всю мощь германской промышленности, сумел почти полностью уничтожить конкуренцию со стороны маленьких итальянских фирм-производителей вроде его собственной.

29 декабря в итальянских газетах появилась фотография Энцо Феррари в компании с Альберто Аскари, заявившем о своем намерении в третий раз выиграть чемпионский титул. Это было связано с тем, что срок старого контракта Аскари со «Скудерией» истекал и Феррари готовился предложить ему новый. Как рассказывал потом Аскари, Феррари в своем офисе положил перед ним текст нового договора и предложил немедленно его подписать. Аскари ответил, что получил уже несколько выгодных предложений, которые ему необходимо обдумать. Феррари, однако, продолжал настаивать на немедленном ответе; они расстались, так и не придя ни к какому соглашению. «Я вернулся в Милан с тяжелым сердцем, — писал Аскари. — Мне казалось, я достаточно жертвовал собой ради процветания «Скудерии», чтобы обеспечить себе более доброжелательное отношение со стороны ее руководства». Оказавшись в Милане, Аскари позвонил Виллорези и предложил ему обсудить другие предложения. Виллорези долго уговаривать не пришлось: они с Феррари никогда не испытывали по отношению друг к другу особенно теплых чувств. На следующее утро гонщики выехали в Турин, где предложили свои услуги Джанни Лянча. Лянча стал подумывать об организации команды Формулы-1 еще в 1953 году, и теперь его рабочие и служащие трудились над доводкой машины этого класса, которую разработал и построил инженер Витторио Яно. Машина обладала низким силуэтом, мощным восьмицилиндровым двигателем V8 и разнесенными топливными баками новой конструкции. Они подвешивались на специальных кронштейнах по сторонам корпуса между передними и задними колесами. Центр тяжести, таким образом, смещался вниз и к центру машины, что должно было, по мнению ее создателей, обеспечить ей лучшую маневренность. Прослышав о поездке чемпиона в Турин, Феррари издал коммюнике, где говорилось о прекращении всяческих отношений между «Скудерией» и Аскари. Через две недели Аскари и Виллорези подписали договор с Джанни Лянча. 12 марта 1954 года на обложке английского журнала Autosport появилась фотография Аскари, сидевшего за рулем новой Lancia D50, которую он обкатывал на поле туринского аэропорта Казелле. В мае, когда с Аскари было наконец снято обвинение в непредумышленном убийстве, он принял участие в «Mille Miglia», управляя спортивной Lancia D24. Эту гонку он выиграл, хотя но пути у него сломалась возвратная пружина педали газа и он, чтобы устранить этот дефект, вынужден был воспользоваться резиновой лентой.