Каким был для меня XX век. Российский посол в отставке вспоминает и размышляет

Кто может сказать, что у россиян земель меньше, чем у других развитых стран? Кто может сказать, что у нас меньше ресурсов, чем у голландцев, что природа суровее, чем у канадцев, что по культурному наследию мы уступаем сингапурцам, что у нас меньше, чем у них, проблем с многонациональным составом населения, что россияне менее образованны, чем люди других земель?

Задаю эти вопросы самому себе и продолжаю искать ответы. Почему вот уже который год, как «джинн выпущен из бутылки», а вырвавшаяся на просторы демократии российская нация все мается и никак не осознает себя?

Страна больше всех в мире производит и экспортирует газа и занимает четвертое место по производству электроэнергии, но сотни городов замерзают от нехватки тепла, сотни и сотни деревень не имеют газа, а то и электричества, не говоря уже о водопроводе, канализации. Велики сельскохозяйственные угодья (700 млн. га, то есть по 4,6 га на каждого жителя), но продуктов питания не хватает. По жизненному уровню население России в начале 2000 года занимало 71 -е место в мире.

Да, России досталось тяжелое наследство от далекого и совсем недалекого прошлого. Да, мешают ошибки первых лет головокружения от свободы. Да, присутствует «имперский синдром», затрудняющий реальную оценку меняющегося мира. Но сколько же можно прозревать и вызревать, топтаться на месте, а по существу — катиться вниз!

Вряд ли нужно удивляться тому, что «сильные мира сего» не упускают случая погреть руки на развале Советского Союза, России. В недавнем прошлом советские лидеры призывали к тому, чтобы бороться с колониализмом и ускорять развал британской, французской, португальской, голландской империй. Теперь россияне дождались «ответной благодарности».

Вспоминаю, как, будучи первым секретарем Советского посольства в Канаде, в феврале 1963 года я был приглашен Адамом Бромке, профессором Карлтонского университета в Оттаве, «составить дуэт» тогда мало известному американскому профессору Збигневу Бжезинскому при обсуждении в студенческой аудитории темы образования в СССР и в США.

Нужно на минуту представить себе то время: Америка все еще переживала исторические полеты в космос в 1961 году Юрия Гагарина и Германа Титова, а также Кубинский кризис осени 1962 года. Американцы были взъерошены и озадачены подобными вызовами их национальному достоинству. Канадцы также недоумевали и в то же время были не прочь позлословить по адресу чванливых янки.

В общем, диалог русского с американцем перед студентами был задуман не столько как дуэт, сколько как дуэль, и мне пришлось это почувствовать уже при входе в переполненную аудиторию, вдобавок ярко освещенную софитами канадского телевидения.

Первоначально Бромке предложил нам выступить по очереди с «экспозе» систем образования в СССР и в США, вслед за чем мы оба должны были отвечать на вопросы аудитории. Однако в последнюю минуту явно под влиянием журналистов было объявлено, что на сцене русский и американец будут в форме диалога обсуждать тему, обозначенную так: «Что знает Иван, но не знает Джонни» (What Ivan knows that Johnny does not).

У меня, разумеется, имелись заготовки для выступления, но в изменившейся ситуации было не до них. Я все же в тезисной форме рассказал о всеобъемлющей и бесплатной системе образования и здравоохранения, о системе школьных кружков по интересам, домах пионеров, содержательных многотиражных журналах для молодежи. Бжезинский сделал акцент на свободных формах обучения, многочисленности и доступности библиотек. Аудитория, однако, не медля, задала свою тему: почему Советы обогнали Америку в космосе и чего ждать дальше? Дискутировали вежливо, но горячо, и я чувствовал поддержку аудитории, которая в силу упомянутых выше обстоятельств явно симпатизировала мне, что нашло потом отражение и в заметках журналистов, назвавших мои доводы более убедительными.

Я постоянно помнил этот диалог в последующие годы, следя за восходящей звездой Збигнева Бжезинского, авторитетного политолога, приближенного нескольких президентов США. Прошло много лет, развалился Советский Союз, начала просить на Западе кредиты обнищавшая Россия, а у меня перед глазами лицо молодого тогда еще американского профессора, недоуменное и даже ожесточенное к концу нашей полемики в университете.

Мне очень хотелось бы и дальше выглядеть более правым, чем он, но не получается. Возможно, Иван действительно знает больше, чем Джонни, но вот в жизни получается так, что Иван при всех его знаниях делает что-то не то, а в результате и живет как-то «не так».

И все же свой диспут с ныне маститым профессором хочу продолжить, хотя бы на бумаге.

Полистал я как-то недавнюю книгу 3. Бжезинского «Великая шахматная доска. Первенство Америки и его геостратегические императивы» и тут же подумал: первенство Америки у него все время на уме. Ну, дай Бог, не желаю лиха Америке, лишь бы она не желала лиха другим.

В книге, однако, вижу иной ход мыслей: перед Америкой ставится задача «удержать контроль над Евразией». Это нужно понимать так: не позволить России возродиться в качестве «евразийской империи, способной помешать американской геостратегической цели формирования более крупной евро-атлантической системы, с которой в будущем Россия могла бы быть прочно и надежно связана».

Бжезинскому будущая Россия видится «свободной конфедерацией», состоящей из «собственно России» в ее европейских размерах, «Сибирской республики» и «Дальневосточной республики»... Выходит, дальше разваливать Российскую Федерацию?

Продолжаю думать о своем давнем диспуте с профессором уже с беспокойством. Мы с ним почти одногодки. Я со временем прихожу, как мне кажется, к здравой мысли, что империи не имеют будущего, а он, похоже, подвержен имперской болезни, да еще отягощенной синдромом «разрушения Карфагена».

Упаси Господь Америку от этой болезни, до добра она не доведет!

Теперь, в конце века, ослабевшая, но умудренная горьким опытом Россия предостерегает могучую Америку от великодержавного головокружения.

Но сейчас меня тревожат не столько посягательства извне, сколько собственное здоровье России. Скончание империи она переживет. Но нельзя так долго «запрягать», пора поспешать ехать. Академические эксперименты с демократией и экономикой должны у входа в новый век уступить место реальной демократии и реальной рыночной экономике, не лишенных при этом человеческого лица.

На повестке дня само здоровье нации. Назовем ее нацией россиян, поскольку с русскими веками бок о бок живут граждане других национальностей, разных вероисповеданий, только мусульман сегодня 20 миллионов, если не больше. Само слово «россиянин», как имя существительное, при обозначении представителя нации вернее, логичнее слова «русский» (всего лишь прилагательное). Россиянин не выбивается из ряда: француз, немец, голландец, американец и т. д. Везде одни существительные!

России срочно требуется укреплять здоровье в прямом смысле этого слова. Тягостное впечатление производят показатели демографического состояния нации, как они были представлены в канун 1999 года комиссией при Президенте России. Смертность на протяжении шести лет подряд превышала рождаемость, в результате чего население страны сократилось на 3,4 миллиона человек. Если этот темп сохранится, к 2015 году число россиян сократится еще на 9—17 миллионов.

Здесь стоит вспомнить беспримерный рост населения России в начале XX века — скачок со 139 миллионов человек в 1902 году до 175 миллионов в 1913 году, когда Россия встала на третье место в мире после Китая (365 миллионов) и Индии (316 миллионов). Известный французский экономист Эдмон Тэри прогнозировал тогда: «Население России к 1948 году будет выше, чем общее население пяти других больших европейских стран», то есть около 344 миллиона человек (Э. Тэри. «Россия в 1914 г. Экономический обзор». Париж, 1986).

К началу XXI века в Китае проживало свыше 1,2 миллиарда человек, население Индии приблизилось к миллиарду, а россиян осталось даже менее половины от тех 344 миллионов, которых можно было ожидать уже в середине века.

Эксперты ООН в канун XXI века прогнозировали, что к его середине население России может сократиться до 102,5 миллиона человек. Более всего пострадают Дальний Восток, Северо-Запад страны, Центральные регионы.

Что предопределило эти мрачные прогнозы? В России высокая младенческая смертность: 20 из 1000 новорожденных умирают, не дожив до года. Самая низкая в мире рождаемость (15 семей из 100 вообще бесплодны). Большинство женщин, родив одного ребенка, считают, что свой долг перед страной выполнили. В результате — зловещая перспектива стать самой «стареющей» нацией в мире, обгоняя по этому показателю Японию и Германию.

Особенно высока мужская смертность, и она продолжает расти. Мужчин косит не работа, а алкоголь да табак, к тому же — постоянные войны. И сегодня планка средней продолжительности жизни опустилась для них ниже 60 лет. Женщины в среднем как жили, так и живут 73 года. Людей губят все более распространяющиеся туберкулез, сифилис, наркомания, а теперь еще и СПИД. Здоровья нет смолоду: только 15% выпускников школ считаются практически здоровыми.

Реалии мировой политики таковы, что в наш век (как, впрочем, и во все предыдущие века) расслабляться непозволительно. В XIX столетии российский канцлер князь Горчаков Александр Михайлович при весьма похожих обстоятельствах — после крупных поражений России — спокойно говорил, что Россия «сосредотачивается». Им же произнесены веские слова: «Будущность России огромна, но путь нелегок». В декабре 1998 года эти слова были воспроизведены на мемориальной доске с барельефом А. М. Горчакова, установленной по случаю 200-летия со дня его рождения на здании Дипломатической академии Российской Федерации, что у Крымского моста в Москве.

Очень кстати вспомнились эти слова как напутствие для России перед вступлением в новое тысячелетие. Хорошо и то, что четко произнесены другие верные слова: никто не поможет России, кроме нас самих. Произнесли — нужно действовать!