Родитель дубль «N»! Снято!

Глава 9. Тегеран-43, в составе делегации, на новой машине

Наш прилет был большим шоком для всех присутствующих. Петр догнал нашу делегацию еще у Манджиля. В отличии от них, наш перелет был высотным, а высоту для «ГС-5» Петр подобрал оптимальную, по дальности им не было нужно цеплять подвесные баки. Петр обнаружил самолеты делегации и их прикрытие, как только они вышли из-за хребта, когда группа находилась еще над Арменией. Связался с ведущим, им оказался, судя по позывному, сам Голованов. Тот приказал истребителям близко не подходить, держать дистанцию в два километра. Петру разрешил подойти ближе, но держаться выше на 1000 метров. Такой этажеркой, уже удерживая скорость по «Си-47», подошли к Тегерану, пока они садились, успели дать круг над городом, сразу обратив на себя внимание. Затем сели в новеньком аэропорту Мехрабат. Заходили от речки, с запада-северо-запада. Слева-спереди – высочайший вулкан Азии, покрытый вечными снегами: Девовенд. Выглядит красиво, если не взлетать на восток и не разворачиваться на север. Город большой, но с очень узкими улочками. В первый же день произошла попытка покушения на Президента США. Если говорить более точно, то не на самого него, а на «подставную машину», которая направлялась в сторону посольства. Неизвестные люди блокировали дорогу гужевой повозкой и попытались приблизиться к охраняемой машине. Инцидент закончился перестрелкой. Дело заключалось в том, что советское и английское посольства в Тегеране находились рядом, через улицу, точнее, переулок. Забор в забор. А американское располагалось в 1,5 километрах от обоих площадок. Именно площадок! «Восток – дело тонкое, Петруха»! Наше посольство занимало, и занимает, целый квартал, огорожено со всех сторон и охраняется днем и ночью со времен гибели Грибоедова. По занимаемой территории оно самое большое в Тегеране: 108 тысяч квадратных метров. Страна у нас большая, и граничим мы с Персией давно, и на большом протяжении. Еще в царские времена, это место было выкуплено у местного шаха. Англичане появились тут позднее, они через Индию сюда добирались, у них участок в четыре-пять раз меньше. Они, вообще, прижимистые. Здания так же окружены сплошной стеной и вышками с пулеметами. В отличие от англичан, наше посольство оказалось менее забитым людьми, и Президенту США были выделены хорошие апартаменты, своя кухня и тому подобное. Для того, чтобы покушение, которое очень легко было организовать на этих узких улочках, не состоялось, Рузвельт принял приглашение Сталина разместиться у нас в Посольстве. К большому неудовольствию англичан! Дескать, нарушил единство западных Объединенных наций.

Но все это было позже! В момент «покушения» Президент и Премьер-министр находились в воздухе! Сталин сказал, что на этой машине он уже летал, и даже показал свою фотографию в правом кресле (фотомонтаж! в воздух он не поднимался, но сделано было два снимка с камеры, закрепленной в одном месте, одна в воздухе с пустым креслом, а вторая на земле. Кое-что в рекламе Сталин хорошо понимал!). Вопрос о том, как разместить Рузвельта рассматривался еще в Крыму. У нас в бомболюк вел люк из переходного герметического перехода. Сделан он специально, чтобы иметь возможность обслуживать подвешенные ракеты. Сам бомболюк был, по моему настоянию, герметизирован, вообще-то для перевозки атомных бомб, которых у нас еще не было, но зачем терять время и переделывать потом самолет, если и так ясно, что не любая техника любит морозы в минус 50–70 градусов за бортом. Тем более такая привередливая, как ракеты и бомбы с «умной начинкой». После того, как Сталин показал себя в кабине, оба лидера загорелись посидеть в «супер-самолете русских». Для вида замерили кресло-каталку Президента (хотя ее размер наши «специалисты» откуда-то знали до того). Петр раскрыл бомболюк, а бортинженер Кудрявцев поднял гермолюк. Два дюжих морских пехотинца достали из машины охраны специальные веревки, которые у них, заметьте, были! Сверху у нас стояла электролебедка, с помощью которой Президента подняли в переходной отсек, и прикатили в пилотскую кабину. Черчиллю пришлось забираться туда как всем, по трапу. Рузвельта один из моряков перенес руками в правую «чашку», кресло осталось за кабиной. Черчилль занял место бортинженера. Попросили запустить двигатели, а потом пристали, как «банные листы» или дети: «Дяденька! Прокати!».

Согласовали вопрос со Сталиным, тот не возражал. Пришлось Черчиллю занимать место стрелка-бомбардира, то есть спускаться вниз и проходить в остекленный штурманский кокпит, а Рузвельт остался за второго пилота, потому что Петру одному эту громадину не поднять. Бортинженер на взлете – лицо крайне необходимое. Взлетели, набрали 2500 метров и скорость 950 километров в час. Сделали круг, показав им Каспийское море и 5604-метровый вулкан, и сели. Все, что требовалось, чтобы получить приглашение в Соединенные Штаты и в Великобританию, чего мы собственно и добивались! Реклама – двигатель торговли! Еще в воздухе Рузвельт по СПУ спросил меня о дальности. Так как вопрос был заранее согласован со Сталиным, то я ответил, а вот про скорость сказал, что машина новая, и испытаний на полную скорость еще не проходила. По плану через месяц будем знать.

Черчилль не усидел на своем месте, он просто не мог допустить, чтобы Рузвельт остался один на один с русскими. Вместе с ними в кабине находился и один из переводчиков. Разговор шел через СПУ, и оба лидера не были в курсе, что все записывается. Петр, еще на земле, сказал, что немного говорит и понимает по-немецки, но английским не владеет, как и остальные члены экипажа. От наших присутствовал Павлов, но «кабина не резиновая», поэтому использовался личный переводчик Рузвельта Салливан, по виду – типичный одесский еврей, с соответствующим выговором и манерами. Он стоял за спиной у Черчилля, который вновь уселся на ленту между креслами командира и второго пилота.

– Дядюшка очень неплохо подготовился к встрече! – было первым, что сказал Черчилль, как только надел наушники. Я это прекрасно понимал, а Петр вопросительно посмотрел на Салливана.

– Это не вам, это – господину Президенту. – Петр махнул рукой и повернул голову вперед. У нас получалось очень здорово: Петр действительно не понимал и не реагировал на возникший диалог между Черчиллем и Рузвельтом, которые, сдвинув гарнитуру с ушей довольно громко обсуждали возникшую ситуацию.

– Встреча не состоялась, они не приехали, хотя и не отменили ее заранее. Был какой-то взрыв на озере. Аллен в полном недоумении, так не договаривались.

Слова Черчилля я расслышать полностью не мог, он уже сидел и говорил на ухо Рузвельту, но было понятно, что оба «лидера» в курсе проводимой операции в Швейцарии.

– Да, Винни, у меня сложилось аналогичное впечатление, что эта машина предназначена не для бомбардировки Германии. Размер бомболюка просто огромный. Интересно, какой камешек держит Джо в кармане? Боюсь, что урановый. – сказал Рузвельт после продолжительного молчания, во время которого он внимательно слушал Черчилля.

– Импасибл, Фрэнки, и ты прекрасно это знаешь! Им требуются века, чтобы овладеть этими технологиями.

– А ты посмотри сюда! – Рузвельт ткнул в указатели скорости, отградуированные в милях, километрах в час и в числах Маха.

– И сюда! – Рузвельт перевел руку на рычаги РУД, стоявшие в среднем положении, ближе к малому газу. – Я не удивлюсь, если эта громадина летает гораздо быстрее, чем 512 узлов, как показывает этот прибор.

Рузвельт нажал кнопку СПУ и спросил Петра:

– Генерал! Я не могу понять: в каких единицах измеряют скорость эти приборы?

– Этот – в километрах в час, 950, этот – в морских узлах, 512 узлов, а этот – в числах Маха, 0,776 скорости звука.

– Он может летать быстрее скорости звука?

– Теоретически – да, но резко повышается расход топлива. 950 – это крейсерская скорость для этой машины, на ней достигается максимальная дальность. Мы сейчас пустые, без груза, поэтому обороты двигателей сейчас в таком положении.

– А с полной нагрузкой летали?

– Нет еще, максимально брали 12 тонн. На земле грузили на полную нагрузку 30 тонн, и делали пробежки и отрывы. Взлетать с этим грузом она способна.

– А вы всегда так делаете?

– Конечно, процесс испытаний у нас прописан, и отклонятся от него запрещено. Конкретно эта машина делает всего шестой полет, все до этого выполнялись на проверку управления и навигационных приборов. Мы подходим к точке поворота, начинаем снижение и посадку. И вам, мистер Черчилль, придется уступить место бортинженеру.

Переводчик закончил перевод, Премьер послушно встал, уступив место Саше Кудрявцеву, но остался стоять у него за спиной, внимательно наблюдая за тем, что происходит. К моменту касания его радист усадил на место и пристегнул ремнями. Но, машина была «легкой», поэтому коснулась земли мягко, и только включенный реверс доставил несколько неприятных секунд отрицательного ускорения.

На земле их ждали в меру взволнованные члены делегаций и неторопливо прогуливающийся Сталин. Куча фоторепортеров и просто военнослужащих с фотоаппаратами запечатлели появление на трапе и под брюхом бомбардировщика лидеров двух стран. Затем они втроем сели на выставленные стулья у трапа и сделали памятное фото. Не слишком многочисленные аккредитованные корреспонденты расспрашивали участников встречи не столько о самом событии, сколько о впечатлениях от полета. Рузвельт отметил, что шума практически не слышно, только во время взлета и посадки, ну и то обстоятельство, что с такой скоростью он еще никогда не летал.

– Этот самолет летает быстрее любого истребителя наших ВВС. Наши русские друзья и союзники в очередной раз удивляют мир своими достижениями в области авиации. Впервые это произошло над просторами Атлантики, теперь в небе над Тегераном. Я надеюсь, что мы скоро увидим эти машины в небе над Берлином и Токио. И страны Оси ощутят на себе мощь этого бомбардировщика.

Говорил он долго, это больше походило на предвыборное выступление, чем на интервью. Судя по всему, до него дошло, что ссориться сейчас со Сталиным не стоит. Самолет мог с полной нагрузкой долететь из Калифорнии до Токио и вернуться обратно. И хуже того: с Камчатки навестить любой город Соединенных Штатов и потом сесть в Москве. Дело осложнялось еще двумя обстоятельствами: «эффектом Таравы» и наличием большого числа «ястребов», как среди военных, так и среди законодателей. Причем, два этих обстоятельства враждовали между собой. Тарава – это маленький клочок земли в океане в составе архипелага Гилберта. Это практически на самом экваторе и уже в восточном полушарии. До повторного открытия этих островов адмиралом Ваней Крузенштерном, это тот, который стоит на набережной Васильевского острова, напротив Фрунзе, они так и стояли неназванными и никому ненужными. Принадлежали острова Англии. Один из островов, Банаба или Ошен, имел значительные запасы фосфоритов. Благодаря этому в 1900 году об островах «вспомнили» и присоединили их к Британии. В августе сорок первого там появились японцы, которые вывезли с островов практически все население на остров Науру и быстренько укрепили некоторые из них. Даже вывозом фосфоритов японцы не занимались. Они охраняли главную базу флота. На Тараве было всего 14 орудий береговой обороны, из них восемь калибром 203 мм, купленных у Великобритании еще в годы русско-японской войны, для всех были построены бетонные доты. Несколько десятков зенитных пушек 127 мм, так же включенных в оборону острова. И более 500 дзотов. Гарнизон состоял всего из одного полка, 2600 человек морских пехотинцев. Кроме них, было 1000 японских рабочих и 1200 корейцев. Все они находились на самом западном острове атолла: Бетити. И вот туда была доставлена 2-я дивизия морской пехоты США и части 27-й пехотной дивизии. Всего примерно 35 000 человек. В составе конвоя находилось, всего на всего, 17 (семнадцать!) авианосцев, из них пять – тяжелых, двенадцать линкоров, восемь тяжелых и четыре легких крейсеров и 66 эсминцев. Среди этой армады находился тогда малоизвестный кинооператор сержант Норманн Хатч, которому командование поручило снять фильм о важнейшей победе американского оружия, о втором наступлении американцев на Тихом океане. Фильм он снял, но вот чтобы выпустить его на экраны понадобилось специальное разрешение Президента.