Родитель дубль «N»! Снято!

Глава 22. Суд офицерской чести и увольнение в запас

В этот день Петра сняли со всех должностей и отправили под суд офицерской чести. На скамье «подсудимых» он был в теплой и дружественной компании, вместе с адмиралом флота Кузнецовым, адмиралами Галлером, В. А. Алафузовым и Г. А. Степановым. Из ВВС ВМФ был только он. Причем, Петр сам себе «наговорил статью». Расследовался инцидент высадки американцев на Камчатке, наши адмиралы передали союзникам карты побережья Камчатки и минных постановок, без согласования с Верховным, давно, еще в 41-м. Кроме того, речь шла о передачи образцов торпед для высотного торпедометания и каких-то еще образцах вооружения. Его вызвали свидетелем, требовалось подтвердить, что он «видел», что американцы прошли сквозь минные поля всем ордером и без повреждений. Карты, что ТОФу, что по Северу и Белому морю, были выданы в момент, когда решался вопрос о поставках по Ленд-лизу. Причем, удар наносили «выборочный»: все флоты передали карты с минными постановками «союзникам», а судили только четверых, во главе с комфлота. Присутствие на «скамье» Галлера вызывало еще одну головную боль: именно с ним договорились, что второй комитет выделит людей для создания ракет для ПЛ и надводных кораблей. А человека, который первым заговорил о необходимости решить вопрос со скрытностью ПЛ и необходимости принять на вооружение крылатые и, в перспективе, баллистические ракеты, Министерство Вооруженных Сил СССР, только что образованное, и находящееся под командованием абсолютно гражданского человека Николая Булганина, решает предать суду Военной Коллегии Верховного суда СССР. Остановить Петра, если он принял решение и считает, что так и должен поступить, невозможно. В результате, суд офицерской чести признал его виновным в передаче секретной информации «союзникам», вспомнили, что он руководил созданием аэродромов в Исландии, и помогал англо-американцам бороться с субмаринами Деница. И предложили рассмотреть его «дело» на закрытом заседании Военной коллегии Верховного суда СССР. Суд признал его виновным в оскорблении суда и лично его председателя генерал-полковника юстиции Ульриха, и приговорил его к расстрелу. Однако приговор утвержден не был, его разжаловали до полковника, дела Председателя комитета № 2 он передал Министру Вооруженных сил СССР генералу армии Булганину. «Персональную квартиру» на Скаковой признали незаконно занятой, фактически она принадлежала 30-му заводу, а не 500-му, и, несмотря на то, что руководство «30-ки» никаких прав на нее не предъявляло, его оттуда выселил суд, еще во время рассмотрения его дела. Доступ на «режимный завод» ему закрыли в связи с антисоветской деятельностью. Нового назначения он не получил. Получил то, что называется «волчьим билетом». Доступ к ВЧ, естественно, закрыли сразу. Руководство не вызывало, несмотря на освобождение. Выйдя из камеры смертников, он не стал писать писем, требовать сатисфакции и бить себя кулаками в грудь. Достаточно было «собственноручного признания», написанного им в Бутырской тюрьме, благодаря которому его признали антисоветчиком. В нем он признавался, что сбивал немцев, чтобы втереться в доверие, прикрывал полковника Куркина, чтобы помочь британскому империализму свободно проходить в советские города Мурманск и Архангельск со своими конвоями. Внедрял, чуждые любому пролетарию, изобретения, чтобы утяжелить и без того не самое сладкое положение трудящихся. Регулярно наказывал рабочих за брак в работе, лишая их премий и выписывая штрафы. Лично, в обмен на соответствующую информацию по минным полям вокруг Исландии, передал аналогичную информацию адмиралу Фрезеру по острову Медвежий и архипелагу Новая Земля. Его, Петра, возмутило то обстоятельство, что ни один человек, включая Сталина, не прекратил этот балаган. Более того, незадолго до этого, его вызвал Берия и устроил ему «выволочку» в себя в кабинете.

– Нашей задачей является овладение технологиями, позволившими запустить жидкостную ракету, а не самодеятельность! Пачему ви сняли с производства четырех важнейших инженеров-конструкторов завода «Миттельверке? Почему вы обвинили их в ненадежности и ущербности их ракеты? Они отказываются работать с вами! Как многие из тех, кто сталкивается с вами по работе! Почему не согласовали со мной ваши нововведения? – и минут пятнадцать перечислял все наши прегрешения перед наукой и техникой Советского Союза. Поэтому Петр решил, что с него – хватит! Заехал в ГШФ и подал рапорт об увольнении в запас. Купил гражданскую одежду, ходить в форме полковника авиации он посчитал для себя оскорбительным, взял билет на скорый поезд во Фрунзе и уехал к матери.

По приезду выяснилось, что матери дома нет, ключи от него у него были. «Квартирантов» в сарае тоже не стало. На «старой квартире» матери узнал, что училище реэвакуировано в Ригу. Час от часу не легче! Добиться пропуска туда несколько сложновато. Сунулся в ГВФ, но там еще не прошла демобилизация, все летчики пока служат, так что, облом. Так как он не выслужил установленный срок действительной службы – 25 лет со льготами, то пенсия у него шла только за звание: полковник, 250 рублей, такую же пенсию получали колхозники, она была минимальной. Но это еще повезло, средний комсостав выходил в запас с нулевой пенсией. Так как официальной профессии у него не было, то местом работы стал Дом Пионеров на улице Белинского, который был только построен, лаборантом, требовалось разместить станки, верстаки, подключить все к сети и тому подобное. Зарплата – 350 рублей. Вместе с пенсией получалось уже более или менее. Тем более, что деньги у него были. По окончанию работ в мастерских, обещали дать ему «кружковую работу». Ночами приходилось ходить на Аламединку и следить за тем, чтобы кто-нибудь не перекрыл воду для полива виноградника и сада. Днем в реке воды не было, ее полностью забирала Лебединовская ГЭС. Ночью нагрузка снижалась, и в реке появлялась вода. Мать, ее новый муж и трое девочек появились в первое же воскресенье. Девчонок, на самом деле, было четверо, еще одна, Римма, к отцу никогда не ездила. Она была старшей, и вместе с матерью подписала «отказ» от отца в 1938-м. И мать, и Илья Николаевич, отнеслись к тому, что произошло в Москве, даже с юмором: «Раз не расстреляли, значит жить будешь долго!». Через них удалось «добыть» автопогрузчик и, в качестве шефской помощи, 12 человек военнопленных, с помощью которых все станки встали в мастерских на свои места. Договорились и о латунных трубах, так как Петру до смерти надоело ругаться ночами из-за воды, и он придумал систему автоматического капельного полива (это изобретение он сделал у нас на даче в Алма-Ате, и даже получил на него несколько авторских свидетельств, хотя придумал его много раньше, еще во Фрунзе, когда служил там инструктором, но тогда у него не хватило денег и времени, чтобы полностью реализовать его. Так поливалась только клумба с цветами у бабушки).

Дед, мой дед, обожал различную автоматизацию, и они вместе соорудили эту систему, которая, кстати, снимала большую головную боль и освобождала кучу времени. Теперь не нужно было бегать на речку и прыгать с кетменём по грязи, чтобы полить довольно большой участок. И размывов стало много меньше.

Сданные досрочно мастерские позволили уже в августе начать занятия в кружках по авиамоделированию и радиотехнике. Получив «рабочие руки», пусть и шаловливые, дела закипели! А так как связи в Москве остались… то для участия в Чемпионате СССР начали готовить радиоуправляемую модель «ПС-4» с четырьмя настоящими реактивными двигателями и системой управления на полупроводниках. А между делом, Петр продолжал начатое в Москве: делал модель трехступенчатой ракеты с химическим зажиганием всех двигателей. То есть, он не прекратил заниматься порученным делом. Да, мощность совершенно иная, да, это, всего на всего, не слишком большая модель, но все в ней настоящее, масштабируй и направляй в цеха. Благо, что рядышком с заводом отчима, начал действовать завод по производству систем управления для самонаводящихся торпед. А так как директора и главные инженеры дружили с Ильей Николаевичем, а попробуй не будь дружным, если тот руководил крупнейшим предприятием республики, то часть их внимания доставалась и Петру, с «его детишками». Тем более, что сынишка Каюрского, главного инженера и конструктора 53-39ПМ, прибегал в кружок без всякого расписания ежедневно. Так что, и гировертикал сумели сделать, и наладили прямые и непосредственные связи с новым заводом, оборудование для которого вывозили из Германии.

Полученный высокий урожай винограда, плюс большой опыт Ильи Николаевича в области химии, с доступом к катализаторам, позволили получить «горючее» для ракеты. Не мудрствуя лукаво, Петр не стал менять пару, топливом оставался 78 % спирт, но так как получить жидкий кислород было делом достаточно затруднительным, то двигатели прожгли, вначале, используя баллон с кислородом. Зажигание – работало! Надежно и стабильно. Протоптали тропу и к детандеру: за рекой находился племсовхоз, куда привезли аппарат для хранения спермы. А наличие очищенного ректификата открывало широкий путь к его практическому использованию. Дело, правда, чуть не испортил сосед, работавший в милиции, но «наши самогонщики», пользуясь добравшейся, наконец, до Фрунзе автомашиной, успели вывезти запасы топлива в Дом Юного Творчества, где имелся склад и цистерна для этого. Завод имени Фрунзе сделал баки для окислителя, по заказу «Дома», и работа закипела. К тому же, осенью прилетел Янгель, повидаться и посоветоваться. Михаил посмотрел на модель:

– Слушай, Петь! Угораздило же тебя ляпнуть такое на «судилище». Черт тебя дернул!

– Миша, я сказал правду, такую, какая она есть. А то, что это многим не понравилось, так это их проблемы, не мои. Ну, что? Пускать будем?

– Нет! Здесь киностудии нет и зенитных теодолитов. Не пускай, пускать будем на «единичке». Я – в Москву, буду пробивать. Подбрось меня к самолету.

– Хорошо, только Кате позвоню, что задержусь.

– Ты, что, женился?

– Да нет еще, ну, так, соседка вдовая, по хозяйству помогает, она – мне, я – ей. Дом большой, одному не справиться. А жениться… Рано еще. Дел невпроворот.

Михаил уехал и пропал почти на месяц. Ни слуху – ни духу. Погоняли сделанные компрессорные движки для модели «ПС-4», сделали перерасчет с учетом их тяги, пришлось многое изменить в конструкции, некоторые доработки вполне годились и для «живого» «крыла». Немного усовершенствовали гиростабилизаторы, по сравнению с моделями 43-го года. Сразу после праздников, утром девятого ноября пришла телеграмма от Янгеля: «Выслали самолет тобой игрушкой ТЧК Приказано задействовать пионеров двух человек ТЧК Михаил». А дети на каникулах! Петр позвонил Каюрскому, объяснил, что и как, что детям покажут настоящий полигон и настоящие ракеты. Кандидатуру второго мальца предложил он сам, но искал его Георгий, самый активный член кружка. Они с Юрой Мальцевым и двумя семействами подъехали во Фрунзе-1, где уже погрузили «упакованное» изделие в самолет, со всеми необходимыми для старта приспособлениями и приборами. Но полетели не в Капустный Яр, а в Тушино. Михаила на борту не было, летчиков Петр не знал, борт был из Чкаловска, из НИИ ВВС. Мальчишек увезли на экскурсию по Москве, а сами готовились показать ракету. Михаил сказал, что вероятно подъедет или Берия, или Булганин. Миша морщился, и был чем-то не доволен, а Петр возился со «столом», готовя модель к показу. Подошел секретарь, и что-то шепнул на ухо Янгелю.