Родитель дубль «N»! Снято!

Глава 30. Разговор с Председателем: «Выговор снимайте!»

Он – «лицо кавказской национальности», весь из себя «горячий-горячий», вряд ли он так просто «простит» Петра за то, что он сорвал достаточно простую операцию. Но в этот раз тот был настроен вполне миролюбиво: сделал замечание, что Петр не посоветовался с ним, прежде, чем взять слово на Бюро.

– Так со мной же тоже никто не посоветовался. Не возьми я слова, комитет был бы закрыт, и советоваться с вами было бы некому.

– Ну, будем считать, что мы не посоветовались друг с другом, прежде чем принять не совсем обоснованное решение. Надо чаще встречаться, и более тесно работать, Петр Васильевич. А то привыкли все тишком да молчком решать и протаскивать уже полностью подготовленное решение без согласования с главой спецкомитетов.

– Я – человек военный, не вызывают – значит в этом нет необходимости. Задачи поставлены, и их надо выполнять. Больших проблем не возникало, все решалось рабочим порядком. Графики отчетов я всегда выполнял.

– Но, вместо личного доклада, предпочитали отправку документов и отчетов в мой адрес.

– Отчеты большие, и их, обычно, фельдъегерская служба забирает. А плановый отдел докладывает по своей линии. Комитет у нас небольшой, после того, как ликвидировали отставание в 8 месяцев, дергать нас прекратили, так как сейчас не мы, а другие комитеты несколько тормозят с реализацией проекта. Меня беспокоит положение с ОКБ-885. Хотелось бы, совместно с вами, разобраться в чем дело. Есть подозрение, что следующие испытания пройдут не столь успешно, как хотелось бы, так как по их отчетам, а они выполняют работы по спускаемому аппарату, по нашей тематике, готовность системы возвращения практически нулевая.

– Что вы хотите этим сказать?

– Они с головой ушли в ту тему, которую спустил комитет-один, и, кажется, куда-то не туда роют.

– У вас готовая двухступенчатая ракета есть?

– Есть.

– Сколько времени вам понадобится, чтобы установить их инертную «боеголовку».

– Так как размеры все совмещены, не больше одного-двух дней. Но я еще ни разу не видел их систему управления по дальности и направлению.

– У Вас есть такая система?

– Есть, но она, скорее всего, не совместима с их боеголовкой. Мы ничего ни разу не согласовывали.

Берия снял трубку и вызвал Пилюгина и Каллистратова, директора 88-го завода, на территории которого находилось ОКБ-885, или пятый цех.

– Николай Алексеевич, Лаврентий Павлович… Да-да, я получил. Поздравляю Вас! Вы доложили, что закончили разработку спускаемых корпусов для изделий РДС-4. Это так?… Поздравляю, разработка будет включена в список работ для представления на Сталинскую премию 1-й категории… Не за что! Доставьте изделие на площадку № 2, в снаряженном состоянии для учебных пусков… Да, именно для РДС-4… Ну, это у вас нет. Выполняйте приказание! – Берия повесил трубку, сохраняя несколько удивленное выражение на лице.

– Как он заюлил!

Через четыре дня произвели два пуска по полигону Кура на Камчатке, двумя типами боеголовок: большой, предназначенной для будущего термоядерного заряда, и тремя «маленькими», это были ядерные боеголовки для ракет Р-5 конструкции Королева, корпуса для которых готовили в том же пятом цеху. Удалось заснять только «маленькие», хотя и они до полигона не долетели, сгорели в плотных слоях. Большой корпус разрушился еще раньше.

Это была та самая ошибка, которую сделали на 88-м заводе, правда, чуточку позже. С появлением дальнобойных ракет, все существовавшие до этого боеголовки, испытанные на ракетах типа «ФАУ», разрушались на этапе спуска. Это – история наших ракетных войск и нашего ракетостроения. Но делали ее эти люди! Это находилось за той гранью, за которой кончалось наше представление о природе. Эти результаты невозможно было просчитать или получить лабораторно. Скорость входа в атмосферу была 26М. Таких аэродинамических труб нет, и никогда не будет! А Берия, который очень болезненно реагировал на малейшую неудачу, начал наезжать на «святую троицу» 88-го завода.

– Лаврентий Павлович! Они здесь не при чем. Изделие никогда не летало с такой скоростью. Ошибочно считать, что дно спускаемой боеголовки отведет в стороны возникающую плазму. Она прижмется к корпусу, и он прогорит. Как сгорают все метеориты, кроме самых больших. Снимки спускаемых боеголовок сделаны, требуется получить их и перераспределить абляционный материал и на борта конусов. И еще раз испытать. Ракета-то ведь есть! Остальное доведем до ума.

Мне удивительно совершенно другое: как эти люди не смогли понять, что «Меркьюри» и «Джемини», не имевшие абляционного слоя, не годились для орбитального полета! Это – слепое преклонение перед Западом! Значит – они могут, а у нас таких материалов просто нет! Они проиграли еще до старта, поверив, что противник играет честно. Ведь физические законы выполняются везде, вне зависимости от того, на какой стороне Атлантики проводят эксперимент.

Но, Берия – он – чужой, он – представитель другой епархии, хоть его и поставили командовать нами. Он точно уловил момент, поэтому, вместо того, чтобы успокоиться, отбросил в сторону свою «вежливость», перешел на «ты» и злобный шепот:

– А ты откуда знал, что так произойдет?

– Пхе! – фыркнул Петр, на «ты» скатываться не стал. – Вот она, благодарность руководства! Вы меня уже отблагодарили за эти знания. Три месяца назад, когда начинали бросковые. Именно вы, основываясь на докладной Министерства вооружений, обвинили меня «в сознательном уменьшении дальности ракеты», за то, что я к «спускаемому аппарату» цеплял блок управления, который мне через КИП-11 и 13, передал информацию и о скорости полета, и о температуре на разных участках корпуса. Вам всем только рекорды нужны, а знания вас не интересуют. Выговор снимайте! В этом деле, без телеметрии, как нам это показали немцы, чихнуть нельзя, и подвергать ее полному анализу.

– А почему вы этого не сделали?

– Ну как это не сделали? Поднимайте отчеты, их же никто не читает. Их начнут читать, когда на меня дело откроют. Вы их для этого собираете, а не для того, чтобы это анализировать. Этот подход надо менять! О чем на следующем бюро я подниму вопрос. К отчетам должны иметь доступ другие бюро.

Берия тут же сменил тон разговора, более того, на аэродром Петр ехал в машине Председателя, где ему было предложено занять место его Первого заместителя по науке, и курировать весь блок.

– Я совершенно не склонен к штабной деятельности. Да, такой человек нужен, могу рекомендовать академика Келдыша. У него широкие знания, и он сможет потянуть этот воз. А мне деньги выделили на развитие темы ракет морского базирования, начнем строить стенды и три полигона. На апрель готовим запуск прототипа маневрирующего спутника «Марс-1». В случае успеха, начнем готовить возвращаемый аппарат, там у нас еще конь не валялся. Я на своем месте пока нужнее.

– Я тебя понял, Петр Васильевич! Спасибо, что предупредил и обратил внимание на ошибки проектирования и организации работ. К Келдышу – присмотрюсь, но он – гражданский.

– Мы сейчас все – военные. Война так и не закончилась. Что там с «единичкой» по срокам?

– Года полтора осталось. В конце следующего года обещают закончить первую. Со второй пока не все получается. Может быть, взглянешь, сторонним взглядом.

– Нет, не моя сфера, абсолютно. Могу посмотреть только блоки управления, и не сам, а Алешин может помочь и сделать их более компактными. Он у нас главный спец по этим приборам. Но на совсем – не отдам. Такая корова нужна самому. А что у американцев?

– Пыхтят, повторяют то, что уже делали.

– Англичане?

– Тоже пыхтят, примерно в 50-м закончат.

– А ракеты?

– Строят. Типа «Ха», с прямоточным двигателем. Восстановили по обломкам в Уэллсе. Очень активно пытаются попасть на наши заводы радиопромышленности.

– Полупроводники не получаются? – улыбнулся Петр.

– Да, в открытой печати об этом ничего не было, а в Англии и в США выделены гранты на создание таких приборов.

– Года два осталось, и создадут. Но ничего! «У нас в секретном научно-исследовательском монастыре на Новой Земле недавно разработаны новые, особо мощные, заклинания пятого поколения, теперь всем врагам, вообще, кабздец».

– Где-где???

– В монастыре, новые кадила и супер-кропила, с кропильницей на ядерной тяге.

– Ты так не смеши! До аэродрома не доедем! – зашелся в смехе Лаврентий Павлович. Сидевшие за прозрачным бронестеклом водитель и охранник даже начали оборачиваться, машина чуть вильнула.

В общем, Берия понял то же, что в свое время понял и Сталин: не следует беспокоить курицу, несущую золотые яйца, спускать ей план и требовать ежедневного отчета. Руководимый Петром спецкомитет обошел всех, кто создает новое оружие, и начал работать на перспективу. Открываются еще два НИИ, которые заключили договор с физико-техническим факультетом МГУ в Долгопрудном, разворачивается строительство такого же института в Жуковском, так переименовали Стаханов, так как сам Стаханов круто запил, и больше не мог представлять передовую часть рабочего класса. 51-й завод передали в объединение, так как он находился в непосредственной близости от Электростали, откуда мы получали кованный и катаный титан, без которого теперь не обходились ни ракеты, ни двигатели для «ПС-4м», выпуск которых так и не прекратился. Выпускать машин стали меньше, и план выпуска был достаточно щадящим. Машины были, вежливо говоря, дороговаты для массового производства. Поэтому было принято решение создать на его основе транспортный самолет для перевозки крупногабаритных грузов, отказавшись от схемы «летающее крыло» в хвостовой части. Получался эдакий гибрид, с весьма своеобразным фюзеляжем, ведь для него не слишком важна невидимость в радиолокационном диапазоне. Это был «мирный» самолет. Еще одна модификация – пассажирская машина на 180–200 пассажиров в широком салоне с двумя проходами. После второй операции «наш поп» сказал, что больше ни одной боевой машины делать не будет. Взял это направление и создал «Триумф». Тот самый пассажир, с самыми секретными в мире двигателями. Все объединение было настолько занято в основном проекте, что выделить ему людей для создания новых движков мы просто не имели возможности. Самолет прошел испытания в конце 46-го года, но эксплуатировать его было негде. Два летающих образца превратились в «борт № 1» и служебный самолет комитета № 2. Петр уговорил Николая Николаевича выставить машину под названием «По-14», и отказался от авторства.

– Это – ваша машина, и это – шедевр. Сделали его полностью Вы и ваши люди. Да, не спорю, системы управления взяты с «ПС», нашей совместной разработки, но я не принимал в его создании никакого участия. Это – ваша машина, самый большой в мире пассажирский самолет. Чувствуете себя как?

– С одной стороны, счастлив, что получилось, а с другой, понимаю, что это моя лебединая песня.

– Мы все, все трое, знаем диагноз, поэтому нашли деньги, не дергали ваших людей, несмотря на крутой завал по основному направлению, и старались не только не мешать, но и помогать тому, чтобы эта машина появилась. Мы обратились в ЦК с просьбой официально назвать наше объединение именем Поликарпова. Но это – не лебединая песня, Николай Николаевич. Требуется закончить грузовой вариант машины.