Точка перехода

— Слушай, парень! Наши друзья оставляли тебе исправную машину. Почему она сейчас неисправна?

— Господа, а какое вы имеете отношение к этой машине? Почему я должен за что-то отчитываться перед вами? Я знаю её владельцев: вот этих молодых людей. Они её вам продали?

— Они наши друзья! И мы будем защищать их интересы.

— А я — неприкосновенность своего земельного участка. И первый из вас, кто переступит этот порог, получит пулю. Кстати, обратите внимание и на открытое окно второго этажа, откуда в вас тоже целятся.

Самый крупный из троицы, скрипнув зубами, процедил:

— У тебя сутки, парень, чтобы ты вернул нашим друзьям исправную машину. И пеняй на себя, если этого не случится!

Через несколько секунд на улице заурчал мотор отъезжающего «Чероки».

— Калитку захлопни! — скомандовал я Сашке и крикнул Олегу. — А ты вылезай, разговор есть!

Мы уселись в беседке, чтобы не мокнуть под нудным мелким дождичком.

— Ну, рассказывайте, в какое говно вы опять вляпались? Что это за люди? Куда и зачем им так приспичило ехать, что они мне угрожать посмели?

Парни, ошарашенные произошедшим, молча переглянулись, и Олесь выдавил.

— Наши друзья. Борцы за не зависимость этого... как его... Олег, а за чью независимость они борются, ты не помнишь?

— Не, они не говорили. Они говорили про Фронт имени Пабло Эскобара...

— КОГО??? Да вы хоть, придурки, знаете, кто такой Пабло Эскобар?

— Да уж не дурнее тебя! — огрызнулся Олег. — Революционер. Кубинский, кажется. Предшественник Фиделя Кастро...

Я лишь схватился за голову.

— Не, Олег. Предшественника Фиделя звали Хоакин Мурьета. А Пабло Эскобар — чилийский поэт, его пиндосы во время государственного переворота замочили.

— Вот, вот! Мужики как раз говорили, что против пиндосов борются. Что этот самый Эскобар отбирал деньги у богатых сволочей, и на них строил жильё для бедных. Но не коммунякой был. То есть строил социальное государство на основе солидаризма, как и в наследии ОУН записано. То есть они нам братья по борьбе против угнетателей, которых здешние американцы душат всевозможными ограничениями. И ехать мы должны были в их революционный штаб за агитационными материалами.

Мне хотелось одновременно и ржать, и плакать над этими жертвами постсоветского образования.

— Так, всё! Хватит! Теперь я рассказываю! Пабло Эскобар — это не чилийский поэт-коммунист Пабло Неруда. Действительно погибший при хунте Пиночета. Это не кубинский революционер Хосе Марти, которого клятый коммуняка Фидель Кастро считает своим предтечей. А Хоакин Мурьета — мексиканский «Робин Гуд», промышлявший конокрадством, герой рок-оперы «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Пабло Эскобар — глава колумбийского наркосиндиката, так называемого Медельинского картеля, промышлявшего поставками кокаина в США. Редкостный подонок и мразь, лично убивавший и пытавший людей, посмевших мешать его бизнесу на торговле наркотой. Семь лет назад застрелен снайпером организации частных лиц, родственников погибших в результате многочисленных терактов, организованных по приказам Эскобара.

Притихшие «революционеры» молча переваривали услышанное.

— Теперь о ваших «друзьях». Что за «агитационные материалы» они собирались везти в город?

— Наверное, листовки какие-нибудь...

— Предположим. И много этих листовок?

— Да не, они говорили — пара небольших коробок.

— Они с вами должны были ехать, или вас одних отправляли?

— Двумя машинами. Они впереди, а мы за ними.

— В их джип пара небольших коробок войдёт?

— Да туда, блин, кубометр всякой херни можно всунуть!

— Тогда объясните мне, зачем им непременно нужно было, чтобы вы на своём «бардаке» выехали с ними из города? Настолько нужно было, что они со мной чуть перестрелку не устроили!

— Ты хочешь сказать, что это была подстава? — начало доходить до Олега.

— Я ничего не хочу сказать. Я спросить хочу: когда, бл...дь, два мудака, мнящие себя хрен знает кем, начнут своими головами думать, а не только жрать в них?