Злодейский путь!.. [том 5-6]

Если формулировать все таким образом, это больше похоже на помешательство. Шен даже готов был поверить, что, прочитав 765 глав этого бреда, люди сходят с ума.

Шен хмыкнул. Это какое настроение и состояние сознания нужно было иметь, чтобы жрать этот кактус со смайлами вместо слов? Может, он свихнулся задолго до знакомства с миром «Великого безумного»?

Размышляя обо всем этом, Шен не переставал вглядываться в шар. То ли зрение у него расфокусировалось, то ли в самом деле отражение постепенно делалось менее четким.

Интересно, у кого именно взорвался газовый баллон? У соседа сбоку? Или, может, у тех, кто жил сверху? А арендодатель получил компенсацию за испорченное жилье? Сколько вопросов, будто бы ему не все равно…

Глаза стали слезиться из-за того, что он долго не моргал. В какой-то момент он сдался и на долю мгновения сомкнул ресницы, но, когда вновь открыл глаза, по ним ударил дневной свет.

— Доброе утро, Шен, — произнес мелодичный голос.

Перед ним стояла Рурет.

Кажется, для оригинального Шена «последним днем» был не день окончания его жизни. Или точнее… его жизнь закончилась задолго до того, как оборвалось существование.

Шен смотрел его глазами. Это были воспоминания оригинала, и он словно бы видел все за него, при этом оставаясь просто безмолвным наблюдателем за чужими зрачками.

Тот Шен потянулся и сел. Они находились в беседке, окруженной бамбуковыми зарослями.

— День только начался, а ты уже отдыхаешь! — наигранно-возмущенно фыркнула Рурет и присела рядом.

— А ты, должно быть, еще не ложилась? Опять экспериментировала всю ночь?

Рурет выдохнула, сложила руки на коленях и подергала носками сапог.

— Я близка к цели.

— Ты близка? — Шен нахмурился.

— Послушай! — Рурет развернулась к нему, ее глаза горели. — Я знаю, о чем говорю! Ты ведь сам!.. Сам всегда говорил, что земля на пике Лотоса священна. Мы оба это чувствуем.

— Это вовсе не значит, что я одобряю твои попытки залезть под нее.

— Ты не понимаешь, — Рурет сделала протяжный вздох. — Это будет огромным скачком вперед для всего ордена!

— Рури, твои эксперименты опасны не только для тебя.

— И выгоду, когда все получится, они принесут не только мне! К тому же, ты ведь мне помогаешь, я никому не признаюсь, что это только мои эксперименты.

— Ты хитрюга.

— Зато так быстрее получить одобрение совета… Ты только представь, это будет совершенно новой возможностью совершенствования…

— Которую вряд ли признают праведным путем…

— Меня раздражает твоя правильность! Разве не ты!.. — Рурет осеклась.

— Что «не я»?

— В детстве ты не был таким скучным.

Шен нахмурился, догадываясь, что она имеет в виду.

— Детство давно прошло, с тех пор мы приобрели много опыта. Ты не можешь игнорировать чужое мнение, если жаждешь признания.

— Ладно-ладно, давай прекратим этот бесполезный спор, ничего нового мы друг от друга не услышим. Очевидно, что каждый останется при своем мнении.

Шен неожиданно улыбнулся и лукаво посмотрел на нее.

— Вот только главой пика Лотоса являюсь я, поэтому без моего дозволения ты ничего сделать не можешь.

Рурет поджала губы.

— Иногда ты просто невыносим! — Она резко поднялась на ноги и одернула подол.

Шен откинулся на спинку лавки и негромко рассмеялся. Рурет уперла руки в бока и с неодобрением уставилась на него, но под воздействием этой улыбки ее взгляд смягчился.

— Невыносим, — повторила она, улыбаясь, и пошла прочь.

Запрокинув голову назад, Шен расслабленно прикрыл глаза.

Казалось, прошло лишь мгновение, но когда он вновь открыл глаза, тени от бамбука падали уже под другим углом. Смотрящий воспоминания Шен прикинул, что прошло около двух часов. Должно быть, оригинальный Шен дремал в беседке все это время.

Теперь он встал и направился по тропинке вверх к черному замку… Точнее, к прекрасному светлому дворцу-резиденции в традиционном стиле. У Шена, рассматривающего это великолепие, перехватило его несуществующее дыхание. Нет, в плане роскоши он конечно же не шел ни в какое сравнение с резиденцией главы ордена на пике Золотой зари. Он был другой: большой, просторный, почти воздушный, и очень светлый. Глядя на него, не верилось, что теперь это место занимает черный замок.

Только широкая площадь перед главным входом почти не переменилась: все такая же, выложенная светлым камнем, все такие же лавочки. Шен и не думал, что это наследие из прошлого.

Вот только площадь все равно было не узнать, потому что она была наполнена жизнью. На нескольких лавочках сидели ученики и ученицы, ближе к центру площади двое учеников решили устроить поединок, и вокруг них собралась небольшая подбадривающая толпа. Завидев приближение старейшины Шена, они вовсе не затряслись от страха и не принялись спешно разбегаться куда глаза глядят. Ближайшие почтительно поклонились, сложив перед собой руки, а сидящие вдалеке ученицы даже не проявили участия.

Шен коротко кивнул и свернул к главному входу, а ученики продолжили прерванные занятия.

На лестнице оказался еще один ученик, с пышным веником в руках. Шен замедлил шаг и обратился к нему:

— Снова ты здесь, Синь. Разве твое наказание не должно было закончиться вчера?

Зажав веник в одной руке, парень вежливо поклонился и ответил:

— Так и есть, мастер, но наставница Рурет сказала, что на лестнице слишком много песка и листьев и мне нужно потренироваться еще неделю, если я не уразумел значения слова «чистый».

— Вот как? Что ж… Не отчаивайся, и со временем ты постигнешь это тайное знание.

Шен шутил с абсолютно каменным лицом, поэтому, взглянув на него, ученик так и не понял, издевается тот или говорит серьезно. На всякий случай он кивнул. Шен прошел мимо и скрылся за дверями.

Внутри все, конечно же, также переменилось. Смотрящий воспоминания Шен жадно ловил каждую деталь интерьера.

Шен из воспоминаний остановился, дорогу ему преградила Рурет. Они оказались в просторном пустом помещении.

Взгляд Рурет отчего-то казался странным.

— Что-то случилось? — Шен не часто не мог понять ее настроения и нахмурился вслед за ней.

Девушка отвернулась, так, что Шен теперь глядел на ее точеный профиль. Ее персиковая кожа казалась бледнее обычного.

— Ответь мне на один вопрос, — ровным голосом произнесла она. — Как ты относишься ко мне, и как относишься к Шиану?

Шен опешил от ее серьезного тона, хоть вопрос был вовсе не нов и ответ на него она прекрасно знала. Шен отозвался, не задумываясь:

— Я люблю вас обоих.

Рурет повернулась к нему и впилась взглядом в его глаза.

— Кто я для тебя?

Шен ощутил, как сердце пропустило удар.

— Почему ты спрашиваешь?

Рурет, отчего-то, выглядела отчаянно.

— Ты меня любишь?

Он замешкался лишь на мгновение.

— Конечно, я люблю тебя.

— И Шиана?

— И Шиана люблю.

— Хочешь сказать, что любишь нас одинаково?

Он снова замешкался с ответом. Шен чувствовал это терзание в груди. Что, если сказать ей сейчас? Сказать, что он на самом деле к ней чувствует? Не подходящий ли момент? Но он боится все разрушить. Ту доверительность, что есть между ними, тот другой вид любви. Если признаться, что его чувства глубже чем те, которые можно питать к сестре — это разрушит все. Их втроем больше никогда не будет. Поэтому не стоит и заикаться, что…

— Понятно. Можешь не утруждаться с разъяснениями, — произнесла Рурет, обогнула его и пошла прочь.

Шен обернулся ей вслед и проводил взглядом.

«Что на нее нашло? К чему был этот странный разговор?»

Он остался в полном недоумении.

Ресницы сошлись и разошлись — и сцена вновь переменилась. А вслед за этим на него обрушился грохот. Земля содрогнулась под ногами, а кожу защипало от сильной энергии, внезапно вырвавшейся из заточения.

Муан проснулся от смутного беспокойства, сковавшего грудь. Не было боли или страха, но отчего-то беспокойство поднялось валом, разразилось штормом, и он резко подскочил на матраце.

В комнату проникал белый свет хмурого дня. Ученик Шена все еще смотрел свои грезы, завернувшись в одеяло почти с головой, а сам старейшина пика Черного лотоса лежал на подушках за низким столиком, уронив руку на столешницу. Муан нахмурился, заметив статуэтку в виде руки с отражающим шаром, стоящую рядом с ним.

— Ты мог хотя бы предупредить меня, что собираешься их посмотреть, — тихо пробормотал он, поднимаясь с матраца.

Он заметил лежащую на соседнем, пустующем, матраце заколку с бубенчиками и, подняв, сжал в руке.

Старейшина пика Славы накинул верхнюю одежду, подошел к столику и присел рядом с Шеном. Тот спал не в самых комфортных для этого условиях: его плечо лежало на подушке, в то время как голова прислонилась виском к холодному дощатому полу. Неровные пряди волос раскинулись, почти полностью прикрыв лицо.

Муан легонько провел по его щеке, убирая прядки.

Ресницы Шена дрогнули, он медленно открыл глаза и перевел взгляд на склонившегося над ним старейшину пика Славы. И в этом взгляде тот не увидел даже толики былого тепла. Вместо этого в них было… восхищение?

— Вы такой красивый, господин! — произнес Шен с придыханием, заставив челюсть Муана отвиснуть ниже подбородка.