Клубок со змеями

***

В пещере царил полумрак. Темнота окутывала каменистые углы и приятно контрастировала с мощным пучком света, проникающим внутрь сквозь вход между скалами. Три молчаливые фигуры стояли в этом естественном укрытии, созданном силами природы, и молчаливо осматривали дюжину больших деревянных сундуков. Те до отказа были забиты всевозможными драгоценностями.

— Боги милостивые, да этого добра нам хватит до скончания времен! — восхищенно прошептал Гасан, жадным взглядом осматривая несметные сокровища.

— Если прибавить сюда то, что мы вывезли из Вавилона, то и на больший срок, — поддакнул Себекхотеп, а затем, повернувшись к Бастет, добавил, — господин Саргон был прав. Теперь можно закончить с грабежом и насладиться жизнью в полной мере.

Нубийка не ответила. Закусив нижнюю губу, она продолжала смотреть на богатства таким взглядом, словно перед ней стояли ящики с гнилыми фруктами. Себекхотеп недоуменно воззрился на Гасана, и тот кивком предложил выйти наружу.

Тройка верблюдов, привязанная к колышкам неподалеку, лежала на горячем песке, покорно ожидая, когда их хозяева решат двинуться в обратный путь.

— Что с ней? — спросил египтянин, когда они отдалились на достаточное расстояние.

— А ты че, не догадываешься че ли, — ухмыльнулся Гасан, облокачиваясь о шершавую поверхность скалы и скрещивая руки на груди.

Себекхотеп пожал плечами:

— Найдет другого.

— Может, она не хочет искать другого?

— Глупость, — египтянин махнул рукой, — пройдет время, и она станет прежней.

— А ты бы на ее месте стал?

Себекхотеп смерил презрительным взглядом мадианитянина, стоявшего с дурацкой улыбкой на устах:

— Я бы не стал привязываться к кому-либо.

— Но ты-то не она, — усмехнулся Гасан.

Египтянин отвернулся, скривившись, словно съел кислый фрукт:

— Довольно с меня пустой болтовни. Идем, поможешь мне снять тюки с верблюдов. Вывезем первую часть сокровищ в оазис...

Он не договорил. Крепкая рука зажала ему рот и ноздри, а затем Себекхотеп почувствовал, как что-то холодное и острое проходит через его нагрудник со стороны спины, словно нож сквозь масло. В следующее мгновение лезвие клинка, вышедшее у него из груди, заблестело на жарком полуденном солнце. Верблюды тревожно заворчали.

— Тише, тише, мои горбатые друзья! — нарочито громко воскликнул Гасан. — Это просто сильный ветер.

Ухватив египтянина под мышки, он резво потащил его к подножию утеса, подальше от встревоженных животных. Убедившись, что им ничто не угрожает, верблюды затихли, вновь приняв горизонтальное положение.

Прислонив безжизненное тело к скале, Гасан похлопал его по плечу:

— Не серчай, крашеный. Ты мне никогда не нравился.

Взгляд мадианитянина скользнул по поясу Себекхотепа, на котором красовался хопеш. Он так и не успел им воспользоваться. С задумчивым видом и с легким огоньком безумия в глазах, Гасан взмахнул своим мечом, стряхивая кровь на песок. Лезвие изогнутого клинка, очистившись от багряных пятен, заблестело еще сильнее. Серебряная гравировка украшала его от рукоятки до острия. Помедлив немного, мадианитянин убрал оружие в ножны, а затем протянул руки к поясу Себекхотепа и отстегнул хопеш. С вожделением он любовался изгибами его поверхности. Постояв так около минуты, Гасан опустил клинок.

Взглянув на тело египтянина, он спросил:

— Ты ведь не против, дружище? Все равно, он теперь тебе без надобности.

Повернувшись в сторону, где виднелся вход в пещеру, мадианитянин добавил:

— Я подарю его кое-кому другому.