Клубок со змеями

Глава 15

Когда я открыл глаза, то с удовлетворением заметил, что, несмотря на общую слабость и боль в руке, голова полностью прояснилась. Это позволило мне спокойно обдумать сложившуюся ситуацию.

В палатке потемнело. Видимо, ночь была близко, а поднявшийся ветер заставлял умиротворенно колыхаться стенки шатра.

Я сделал глубокий вдох, а затем, найдя глазами в сумраке кувшин с водой, протянул к нему здоровую руку и жадно припал губами к его краям. Сосуд был почти полным, поэтому часть воды расплескалась мимо, однако это не помешало мне полностью утолить жажду.

Бастет рядом не было.

«Надеюсь, ее предположение о том, что гиены могли быть бешеными, не оправдается. Однако глупо лежать и думать о худшем исходе. Это не даст ровным счетом ничего. Первостепенная задача — усыпить бдительность караванщиков. Заставить их задержаться на пару дней, и на продумывание того, как это сделать, у меня осталось не так много времени — торговцы прибудут уже завтра. Азамат тоже может стать серьезной проблемой. Необходимо как-то обезопасить себя на случай, если он решит убить меня после ограбления. Но как это сделать? Как?».

Мои размышления прервала Бастет, войдя в палатку. Она тяжело дышала, а темная кожа лоснилась от пота.

— Ветер усиливается, — произнесла она, вытирая лоб, — может, и буря будет.

Я ничего не ответил, лишь прислушался к порывам ветра снаружи, налетавшим на шатер, еще сильнее раскачивая стенки.

— Нужно промыть рану и сменить повязку, — сказала Бастет, указав на мою руку, — затем я сделаю удобную перевязь. И тебе надо поесть.

— Не нужно делать перевязку, — от одной мысли, что придется двигать рукой, мне стало нехорошо, — давай оставим ее до завтра.

— Нет, — тон Бастет твердо дал понять, что спорить бесполезно, — хочешь получить заражение крови? Червяков для очистки ран я за поясом не ношу.

— Каких еще червяков?

— Неважно, — она опустилась рядом на колени, — будет больно.

— Неужели?

— Твое ехидство сейчас совершенно не к месту, — огрызнулась нубийка, — думаешь, мне приятно этим заниматься?

—Ладно, — я опустил голову, — только, во имя Шамаша, постарайся побыстрее.

Бастет кивнула и начала аккуратно развязывать ткань, которой крепились пальмовые листья.

— Кстати, это отличный момент, чтобы продолжить твой рассказ, — молвил я, мысленно приготовившись терпеть.

— Ты о чем?

— Что с тобой стало после того, как тебя выкупил ханаанский путешественник? Так я хоть немного отвлекусь.

— Когда мы покинули пределы долины Нила, писец сообщил, что, прежде, чем он вернется на родину, ему бы хотелось побывать в идумейской[63] Петре[64]. Так мы отправились на восток, оставляя позади земли фараонов и огибая Синай, все глубже уходя в пустыню, — Бастет закончила развязывать ткань, а затем придвинула вплотную кувшин с водой и маленький глиняный горшок, который я заметил только сейчас.

Резкий порыв ветра всколыхнул палатку, одернув ее полог, но мы даже не обратили на это внимания.

— И что было потом? — спросил я, наблюдая, как Бастет снимает один за другим пальмовые листья, обнажая перед моим взором окровавленную повязку.

«Худшее еще впереди».

— Он умер, — произнесла она, откладывая листья в сторону.

— Как?

Бастет встала и отошла в угол, на секунду выбыв из поля зрения. Когда же она вновь села рядом, то на коленях у нее лежала часть шерстяной накидки.

— Сердце, — ответила она, аккуратно разматывая перевязь.

Я начал глубже дышать. С каждым ее взмахом боль нарастала.

— Он был старым и переход по палящей пустыне не выдержал.

— Ты не пыталась его отговорить? — процедил я сквозь зубы.

— Я не знала, да и зачем? — Бастет пожала плечами. — Я от этого только выиграла, получив настоящую свободу, — она повернула ко мне голову, — думаешь это низко?

— Нет.

— Иногда мне так кажется. Все-таки он не сделал мне ничего плохого. Да и силой не держал.

— Зачем же ты отправилась с ним в Петру?

— Мне некуда было идти. Я чувствовала себя потерянной в этих чужих местах. Ханаанец являлся единственным человеком, которого я знала и кому могла доверять.

— Что же ты решила делать, когда его не стало?

Бастет закончила развязывать ткань. Я не решался смотреть на свою руку, предпочитая рассматривать потолок, колыхающийся на ветру. Нубийка взяла кувшин и полила водой на рану. На удивление это слегка притупило боль.

— Будет больно, когда я начну втирать жир,— предупредила Бастет.

— Все плохо?

— Могло быть хуже. Основной удар зубов пришелся на мясо. Гиена не успела разжевать кость. Только проткнула, — Бастет осмотрела руку, — рана чистая, уже хорошо, — затем она взяла тот маленький горшочек. — Сейчас начну втирать жир.

— Тогда продолжай. Что с тобой было дальше?

Нубийка кивнула, измазав пальцы в жире.

— Да рассказывать больше не о чем. Я смогла добраться до Петры, используя карты путешественника.

Она поднесла свою руку к ране и начала втирать жир мягкими круговыми движениями. Я закусил губу и издал стон, более походивший на сдержанный рык.

— Чем дольше ты потерпишь, тем больше я смогу втереть жир. Тем быстрее заживет рана и останется лишь дождаться, пока срастется кость.

— Как и когда ты познакомилась с Азаматом? — проскрипел я, обливаясь потом. Бастет заметила это и плеснула воды из кувшина мне на лицо.

— Не хочу об этом говорить.

— Но что произошло между вами в то утро сказать можешь?

— Нет не хочу! — твердо отрезала она.

— Между нами не должно быть тайн, помнишь?

— Помню, — Бастет оторвала от шерстяной накидки еще один кусок и начала заматывать рану. Рука горела, словно ее поместили в кузнечную плавильню. — Но нас это не касается.

— Ладно, — сдался я.

В палатке повисла тишина, нарушаемая лишь порывами ветра, да моим тяжелым дыханием.

Бастет, закончив перевязку, вновь наложила пальмовые листья и прикрепила их тканью.

— Будешь есть, — сказала она, вставая на ноги.

— Не хочу.

Я и вправду не хотел.

— А мне плевать. Ты поешь, даже если придется кормить тебя силой, — бросила нубийка, выходя наружу.

Сил спорить у меня не осталось. Ко всему прочему, я начал ощущать легкий озноб, который неприятно контрастировал с жаром в поврежденной руке.

Она довольно быстро вернулась, держа в руках небольшой мешок с провизией, из которого достала два больших куска вяленого мяса и три хлебные лепешки. Оставив одну себе, она подвинула мне еду.

— Я не съем столько.

— Впихнешь. Ты потерял кровь. Нужно восполнить силы, иначе завтра ты вообще не встанешь.

— Сомневаюсь, что пара кусков мяса сделают меня бодрым.

— Я про бодрость и не говорила, — ответила Бастет, вгрызаясь зубами в лепешку, — но встать сможешь.

Я вздохнул и принялся уничтожать запасы провизии без всякого аппетита.

Тем временем ветер слегка стих, и ночь полностью вступила в свои права, окутав пустыню темнотой.

Доев лепешку, Бастет отряхнула с себя крошки и вышла из палатки. Дожевывая второй кусок мяса, и запивая его водой, я прокручивал в голове все события, произошедшие за последнее время.

«Слишком много для одного человека».

Бастет вернулась, когда я доедал последнюю лепешку, держа в руках шерстяную накидку.

— Как же, все-таки, ты решилась сбросить гиену в колодец? — спросил я.

Она пожала плечами:

— Не знаю. Возможно, Осирис помог собраться духом, но я не уверена, — нубийка накрыла меня накидкой, а затем юркнула под нее сама, прижавшись к моему боку и обняла за грудь.

— Что ты делаешь? — непроизвольно спросил я, слегка, напрягаясь.

— У нас осталась только одна накидка. Или ты предлагаешь мне мерзнуть?

— Нет. Не подумал об этом.

Тем временем Бастет пошла еще дальше, положив на меня свою правую ногу. Ее колено уперлось мне в пах.

— Ты какой-то напряженный, — произнесла она.

В ее голосе звучали ехидные и игривые нотки.

— Все в порядке, — ответил я, с трудом сдерживая естественную реакцию.

— Ну-ну, — тихо ответила Бастет, и я почувствовал ее беззвучный смех.

— Что это тебя так развеселило?

— Сам знаешь.

— Если бы знал, то не спрашивал.

— Успокойся, Саргон, — прошептала она мне на ухо, — тебе сейчас вредно напрягаться.

Внезапно ее ответ так позабавил меня, что я не сдержался и расхохотался во весь голос, однако быстро оборвал смех, ибо вновь сильно разболелась рука.

— Вот видишь? — весело продолжила Бастет, — ты даже посмеяться толком не можешь. Какие уж там уроки верховой езды.

— Пожалуй, — согласился я, сдерживая новый приступ смеха.

— Ладно, ты как хочешь, а я буду спать, — Бастет зевнула и положила голову мне на плечо, — я устала.

— Можно только один вопрос?

— Хм?

— Это твое настоящее имя?

— Нет. Как меня нарекли при рождении, я не помню. «Бастет» — прозвище еще с тех пор, как я жила на вилле египетского вельможи.

— И что означает это имя?

— У египтян так называют богиню веселья, женщин, домашнего очага и кошек. Но не думаю, что меня прозвали в честь богини. Скорее всего, просто «кошка».

— Тебе подходит.

— Спасибо, — ответила она уже полусонным голосом, — и спасибо, что помог с гиенами. Без тебя меня бы уже давно сожрали.

— Без меня тебя бы тут не было, так, что незачем говорить «спасибо».

— Но мы здесь.

— Лучше бы извинилась за то, что наорала на меня, — слегка подначил я.

— Еще чего, — буркнула Бастет.

Я улыбнулся, но промолчал.

Уже через минуту-другую она уснула, и я ощущал ее ровное дыхание на своем лице. Сам же долго не мог заснуть. Перед глазами то и дело вставали картины прошедших дней — лагерь разбойников, Азамат, пустыня, оазис, гиены. Воспоминания и мысли о будущем будоражили воображение. И хотя озноб почти прошел благодаря накидке и теплу тела Бастет, уснул я лишь незадолго до рассвета.