Между двух миров

Среда имеет знания, если ты хищник.

Сейчас от хищника в нем не осталось ничего.

Особенно в глаза бросается худоба и ввалившиеся щеки. Тело висит все в той же позе спасителя, распятого на кресте. Кроме мертвых змей внутри тела, есть и живые. Они перепутались в клубок у изножья креста и предупреждающе гремели хвостами-трещотками. Чтобы никто не пострадал, крест и ступени огородили полем и вызвали серпентологов.

Ты знаешь, это завершающий акт пьесы.

Тот, кто все это придумал, выбрал красивый, трагический финал. Ты, в теле человека, одинокая и свободная стоишь на фоне креста, с которого на тебя смотрит он — спасенный во веки. Нечего добавить, лишь то, что для каждого свобода выглядит по-разному, как и истина.

И как и прежде, она никому не нужна.

Вокруг креста из земли прорастает старая церковь Единого, построенная еще на заре первого колониального столетия, она пропитана трещинами изнутри и кое-где ее поддерживают костыли из металлических лесов.

— Анна, нас просят уйти, — говорит Ольга, ее голос эхом отдается под сводами. Там, в вышине, бьют крыльями и пищат в темноте летучие мыши. Старые боги любят темноту, им есть что скрывать.

— Эксперты приехали, — добавляет Ольга и берет тебя по руку, вы медленно идете к выходу, туда, где светит солнце.

От участия и мягкости в голосе Ольги тебя тошнит.

Твоя ложь лишь добавляет художнику величия, которого он не заслуживает. Тебя заманили в лабиринт, а в нужных местах расставил знаки дорожного движения, чтобы ты знала, куда сворачивать.

Тело Лавии Амирас так и манило с той больничной койки и ты оказалась предсказуема, когда поставила на него свою печать. Именно тогда ловушка захлопнулась первый раз. Самая идеальная ловушка, это когда жертва сама хочет оказаться внутри. И ты хотела. Ты цеплялась за жизнь, которую сама выбрала. За память последних пяти сотен лет, с которыми так трудно расстаться. Ты нарушила правила, когда выбрала этот путь. По закону Творца и конфигураций ты должна была сразу отправиться в зал упокоения ратхи и сдать оболочку Лавии на переработку, а сущность вернуть обратно в круг перерождений.

Но ты этого не сделала и поэтому ты сейчас здесь.

Поэтому на твоей груди больше нет ее печати.

Поэтому тело Фархада висит на кресте.

В библии говорится, что спаситель умер за всех людей на земле, вот только те так ничему и не научились, потому как в конце концов уничтожили землю, оставив после себя лишь память.

Идти тяжело, тело Каролин Леер за восемь лет в коме, превратилось в кисель, требуется очень много усилий, чтобы заставить его двигаться. Пришлось доставать вещи из мусорного бака, джинсы, толстовку и куртку, но несмотря на несколько слоев одежды тебе холодно. Ты прячешь бритую голову, разрисованную шрамами, под два капюшона, а руки в карманы. Ты сейчас выглядишь как Фархад, когда он тащился за тобой в выходной день в адвокатскую контору. Он не выбирал ничего. Ты выбрала все.

Ольга открывает перед тобой заднюю дверцу машины и ты садишься. Дверца захлопывается и ты опускаешь стекло.

— Сейчас вернусь, хорошо? — говорит Ольга. Ты не успеваешь ответить.

— Полански, — раздается голос Гереро. — И хотя ты у меня, как кость в горле, мне нужно чтобы кто-то работал, — говорит он и протягивает Ольге ее жетон. — Тебя восстановили. Никаких взысканий не будет, но сделай мне одолжение, в следующий раз, когда поедешь спасать мир, позвони мне, а не диспетчеру!

— Так точно, господин начальник, — Ольга делает реверанс и берет жетон.

— Через три часа у меня в кабинете, — говорит Гереро и заглядывает через окно в машину. — Сожалею, что вы не смогли это предотвратить. У нас появились некоторые ответы, но вопросов все еще больше. Поговорите со мной, отта?

Ты киваешь.

— Три часа не умирать, хорошо, я постараюсь, — улыбка вымученная, но надо заставить это лицо двигаться и выражать эмоции. — Владислав, у нас принято просить о дознании, но я вас не прошу. Понимаете меня?

— Нет, не понимаю, а как же истина, отта?

— За истиной придут другие, вам она не откроется.

— Вы знаете, кто это сделал?

— Это все до обидного просто, чтобы сыграть пьесу нужны актеры и декорации. Настоящее преступление совершено не здесь.

— И все же я прошу вас, рассказать что вы знаете. Может не ради истины, но ради него, — говорит Гереро и указывает на церковь. Он тоже не правильно понимает природу ваших отношений с Фархадом. Он видит лишь то, что на поверхности.

— Вы ни разу не задались вопросом, почему заара воспитываю я, а не его Дом? — не дожидаясь ответа, ты поднимаешь стекло и отворачиваешься от окна. Тебе больше нечего сказать.

Ольга садится в машину. Ты впервые на заднем сиденье, как пассажир. Она делает вид, что настраивает зеркала и молчит.

Свобода стягивает горло удавкой. Сколько лет этой оболочке? Она еще молода, проживет долго. Именно на это она и рассчитывает. Она подарила тебе соблазн, и хочет, чтобы ты уступила ему.

Ольга смотрит на тебя через зеркало и улыбается. Она выглядит уставшей, но она рядом и ты благодарна ей за это. Странно думать, что так она расплачивается с тобой за спасенную жизнь, но о ее мотивах ты не спрашиваешь. Люди свободны и делают что хотят или что могут, пока могут. Они называют это свободой воли и верят в это. Им дарована привилегия не знать.

— Я ужасно боюсь высоты, — говорит детектив Полански, ее глаза в зеркале блестят, ты видишь искорки азарта. — Но я тут подумала и принимаю твое предложение, из твоего списка выходного дня я выбираю смотровую площадку на Голден. Может даже полетаем в облаках! Что скажешь? Говорят, вид оттуда просто потрясающий!