Между двух миров

Джон-джон бьет себя по лбу и качает головой. Юджин краем пиджака натирает стеклянную поверхность стола перед собой до блеска и не поднимая головы, говорит:

— Ну так-с не с того же света же она вернулась, чтобы убийцу убивать.

Гереро тяжело вздыхает и обращается к Балоку:

— Ведзен, твое задание сравнить образцы яда, того, что был у Гуревич с жертвами ритуальщика в Трийе, это понятно?

— Сделаю! — отвечает трийец, затычки из его носа вынули и теперь детектив постоянно шмыгает и вытирает его платком, отчего выглядит больным.

— Джозеф и Касада берете группу и отправляетесь искать Рафаэля Элевана, — продолжает раздавать распоряжения Гереро. — Ордер будет у вас через час, главное, не спугните его!

— А чем мы его прижмем то? — говорит Джон-джон. — Адвокаты посмеются, у нас нет ни одной физической улики против этого гада!

— С каких пор, Джозеф, ты боишься адвокатов? — спрашивает Ольга. — Если анализ яда подтвердится, то это связывает жертв с Морин Гуревич, а большего нам и не надо! С десяток свидетелей найдется, что они уезжали вместе и приехали вместе! Ты не о том беспокоишься, возьмите его сначала! Говорят, Элеван безумен! Приснилось ему что он великий спаситель всего человеческого!

— Если окажет сопротивление при аресте, то выйдет уже только через святые врата Единого, — говорит Гереро. — Да и наркотики наверняка при обыске найдем, так что вперед! Работаем! А ты, Полански, останься, разговор есть!

Ты продолжаешь сидеть на стуле у стены и молчать. Сейчас начнутся расспросы, которых не избежать, ты закрываешь глаза и слушаешь тиканье часов. Почему Гереро так любит механику? Темнота внутри тебя равнодушна и безмолвна. Как не прислушивайся — там никого нет, а снаружи часы тикают, закипает чайник, стул скрипит, это Ольга ерзает, нервничает. Твое обоняние улавливает только запах пота Джон-джона, который не в силах перебить даже избыточный парфюм Балока.

Ты слышишь как все трое выходят в коридор, дверь за ними закрывается. Ты открываешь глаза. Прозрачное стекло окна и двери бесшумно затягивается мутной пленкой. Приватный режим.

— Анна, — обращается к тебе Ольга и разворачивается на стуле, ты слышишь вопросительные интонации и сейчас, как никогда, хочешь, чтобы точка контакта дала сбой.

Гереро встает из кресла и идет разливать чай. К сожалению его ручной терминал не может сделать это за него.

— Думаю, — говорит Владислав, стоя к вам спиной, — Вы торопитесь, детектив Полански, выпейте вот лучше чаю. Отта, зеленый или красный?

Владислав тонкий дипломат и пытается смягчить удар.

— Может у вас есть кофе? — спрашиваешь ты.

— Кофе то есть, но он приотвратнейший.

— Не важно, — говоришь ты, и чувствуешь, что и правда совершенно не важно. — Только можно мне… на воде?

— Конечно! — отвечает Гереро и улыбается. — Это как раз последняя в этом месяце вода. Хватило чуть больше чем на неделю, а мы уже вывалились из бюджета!

— Ну лично ты, Слава, вываливаешься только из брюк, — смеется Ольга.

Гереро ставит чашку с кофе на стол, выдвигает стул и жестом приглашает тебя присоединиться к ним. Он очень выразительно смотрит на Ольгу, чтобы она не ляпнула что-нибудь неуместное, а та тянет на лицо улыбку, но это лишь подчеркивает гнетущую атмосферу. Хорошо хоть никто не пытается тебя утешить и не говорит всех этих пустых соболезнований и бессмысленных обещаний найти преступника. За это ты им искренне благодарна. Встать очень сложно, кажется что сделай ты шаг и рассыплешься по полу мелким, белым песком. Где-то внутри тебя дыра, черная дыра из которой хлещет темнота и тишина. Это нельзя назвать скорбью, ты не умеешь скорбеть. Мимо тебя прошли несколько тысяч лет истории этого мира, все, по кому ты могла искренне плакать, давно забыли о тебе, заблудившись в узоре перерождений. Это больше похоже на разочарование. Ты разочарована в себе. Ты не справилась. Ты оказалась всего лишь… Кем? Пустой формой, сосудом, которому требуется наполнение? Неужели именно она наполняла тебя смыслом? Неужели, все твое существование держалось на том, что ты создана служить ей? Ты держишь свободу в рукаве, ты можешь идти куда хочешь и делать что хочешь, но ты не знаешь, чего ты хочешь сама. Вместо твоих желаний всегда были традиции. Долг. Обязательства. Перед ней. Перед ним. А теперь вы оба свободны.

Кофе коричневый, мутный и жидкий, ты берешь чашку и делаешь глоток.

— Там его могила. — говоришь ты, не глядя ни на кого. — Усыпальница, где лежит пустая оболочка. Пятнадцать лет назад, после его развоплощения, я ее сохранила. Это была страховка. Также там были документы и деньги, на случай, если придется бежать.

— Бежать? — спрашивает Ольга. — От кого?

— От той, кому я принадлежала с момента своего создания, — отвечаешь ты. — Я вместилище, глашатая Ее Величества королевы Адара. Бывшая и единственная. Все остальные марионетки Совета, в них никогда не было изначальной сущности. Последние триста лет на троне Адара сидит не королева, а оставшаяся от нее традиция.

Говорить легко, легкость наполняет твое тело, как воздушный шар. Хочется оторваться от стула и взлететь, только руки немного дрожат. Может она придет за тобой? Суатрэ? Остановит этот поток нестерпимой истины.

— Триста лет назад, она освободила меня от обязанностей консула Республики Ксаравия, но с одним условием, Фархад будет моим подопечным и каждые пятнадцать лет, его цикл должен прерываться.

— Вот дерьмо, — говорит Ольга. — Я все правильно поняла, ты согласилась убивать его каждые пятнадцать лет? Триста лет поделить на пятнадцать… Ну как минимум у нас есть мотив! Я бы на его месте тоже тебя прибила!

— Полански, ты заткнешься? — бросает риторический вопрос Гереро. — Анна а почему, именно пятнадцать? Почему не десять или тридцать? Кажется, я читал про зааров, процесс накопления памяти занимает где-то около сотни лет.

— Это зависитот многих фактор, от местоположения Творца, от дальности инкубатора, от проницаемости оболочки и глубины корней, ша-суу энергетические охотники и очень тонко чувствуют взаимодействие полей и слоев эо…

— А давай нормальным языком, ты же знаешь латти лучше чем мы, ты книжку на нем написала, так говори по-человечески! — влезает Ольга.

Ты и сама не понимаешь, как это случилось, но чашка с кофе вдруг взлетает и летит в стену. Летит, но не долетает. Ты подхватываешь слой воздуха, плетешь паутинку и чашка остается висеть. Ни одной капли кофе при этом не расплескалось. Для этого тебе понадобилось три секунды и одно движение пальцами, чтобы нарисовать в воздухе символ печати, простейшей, но слои моментально отреагировали. Это как сыграть ноту на музыкальном инструменте. Даже эта оболочка не помешала тебе. Ты так долго приучала себя, что нельзя пользоваться потоком, потому что он разжигает жажду, что сейчас внутренне напряглась, ожидая отдачи, но ее не было. Чуть разогрелись кожные покровы и зашумело в ушах.

— Сколько еще раз, я должна сказать тебе, что я не человек?

Ты обращаешься к Ольге, которая не отрываясь, смотрит на чашку.

— Анна, продолжайте, — просит Гереро. Он смотрит только на тебя. — Ваш подопечный, Фархад, он получается, был узником? Его приговорила королева?

— Да, это можно назвать тюремным заключением, смертной казни, как понимаете у нас нет, да и само наказание теряет смысл, когда ты можешь умереть и переродится. Но память можно закольцевать в оболочке, на начальном этапе, так личность никогда полностью не восстановится, и каждая жизнь будет новой. Первые пятнадцать лет всегда стираются из памяти, как первые пять лет у человеческого ребенка. Кто бы ни был заперт в теле Фархада, но Ее Величество приговорила его к забвению. Его или ее вина мне не известна, я всего лишь надсмотрщик.

— И палач, — говорит Ольга. Чай она уже допила и теперь разглядывает дно чашки.

От презрения в ее голосе не спрятаться и ты закрываешь глаза. Темнота только кажется спасительной.

Ольга отодвигает чашку, встает, громко задвигает стул, а потом неторопливо выходит из кабинета. Она там аккуратно закрывает за собой дверь, что ты не сразу понимаешь, что вы с Гереро остались вдвоем.

— Простите, Анна, она не имеет права вас судить, — говорит Гереро. — Наша работа, как и работа вашего дознания, выяснить истину, но об этом, увы, многие забывают. Так зачем по вашему Морин Гуревич дала Фархаду координаты усыпальницы?

— Там есть письмо, которое все ему объясняет, я написала его на случай если мы разделимся. Как об этом могла узнать Морин, я не знаю, даже догадок нет, но если целью было освободить его сущность, то видимо они следили за мной. Возможно, не один год.

— Ваше развоплощение, как вы думаете, он на это способен?

— Да, — отвечаешь ты, не задумываясь. — Способен. Всегда используй преимущество неожиданности, когда имеешь дело с более сильным противником. Заары — охотники, их противник, он же жертва, в естественной среде намного превосходит их по силе, поэтому они созданы мыслить в рамках одной выгодной позиции за раз. Это инстинкт. Пользоваться же преимуществами долгосрочной перспективы они учатся в более стабильном возрасте. Я дала ему возможность и он напал. Я сама его этому научила.

— Что он использовал? Что способно превратить тело в горстку пыли? Я не видел отчетов, но и так представляю, это должно быть что-то очень мощное! Мне казалось что по эту сторону каньона Ирр, где ваш Творец не видит, такие фокусы невозможны!

Чашка все еще висит в воздухе и Гереро косится на нее.

— Официально, так и есть, — подтверждаешь ты. — Под куполом печати ограничены в своих возможностях, скорость слишком медленная, нельзя выстроить печать длиннее трех элементов в цепи, а это очень простая печать, — ты указываешь на чашку. — Вот такая например. Это можно считать фокусом, любой неведомый способен на это начиная с трехлетнего возраста, для этого даже думать не надо, слой уже имеет интерфейс, который интуитивно понятен, и энергии нужно очень мало. Даже человеческое тело способно ее сгенерировать и пропустить через себя. Есть конечно особенности, нужно учитывать биологические различия оболочек, а для этого требуются много лет исследований, но в теории, вы вполне могли бы овладеть низшим уровнем эо, только вашу жизнь это скорее всего сократило бы. Я увлеклась, простите.

— Я бы с удовольствием послушал ваши лекции, Анна! Уверен, вы очень многое можете рассказать! Жаль я не могу снова сесть за парту! Так что это был за источник энергии?

— Не знаю, но что-то из запретного арсенала это точно.

— А что по поводу его лжи? Зачем он ее придумал?

— Мне кажется, это не он придумал.

— А Морин он мог убить по чьей-то указке?

— Морин могла его разозлить, он мог сорваться, когда прочел письмо…

Сомневаться намного проще чем лгать, ты не хочешь усложнять и без того сложное дело. И хотя ты уверена, что Морин спровоцировала Фархада, а может даже попросила его убить ее, потому что это было частью ее плана, но доказательств у тебя нет.

— Предположим, они встретились на кладбище. Он пришел, потому что она что-то сказала и ему стало интересно. Она рассказывает ему правду, открывает усыпальницу, показывает ваше письмо, он злится, выходит из себя и убивает ее. Случайность. А что дальше?