Детективы Нового Вавилона. Дело о всплывающем трупе

Недоразумение, правда, разрешилось быстро: вскоре нашёлся студент с того же курса, который пообещал передать учебник растяпистому приятелю.

Джул выждала немного, пока схлынет основной поток, и подошла к воротам. Химера, спустившись с арки, сплетничала у будки со сторожем-человеком и ржала, как конь, но на приближение посторонней отреагировала мгновенно.

– А ты куда прёшь? – спросила она грозно, плюхаясь поперёк прохода. – Тоже учебник кому-то тащишь?

– Нет, я по работе, – пояснила Джул, вытаскивая из кармана жетон агентства. – Мне нужно поговорить с профессором Теодором Ландри. Он сегодня на месте?

– Полчаса назад прошёл через эти самые ворота, – тут же откликнулась химера, явно гордясь своей безупречной памятью: крокодилья морда прямо-таки лучилась довольством.

– Это вам, госпожа стажёр, на кафедру этерологии, – услужливо добавил сторож, благообразный старичок, сам чем-то напоминающий профессора. – Лекций у него сегодня нет, стало быть, вам вон в тот корпус, который справа. Этаж третий, а там спросите – кабинет у него без таблички… Только скажите, вы к нему по какому делу? Он опять за старое, что ли?

Джул так и подмывало спросить, что за «старое» такое, но она сдержалась и только головой качнула:

– Нет, я по другому вопросу, который не связан с прежними делами.

– А-а, – глубокомысленно протянул сторож, поглаживая седую бородку. И переглянулся с химерой. – Ну, удачи вам, госпожа стажёр.

В спину они ей смотрели так пристально, что волей-неволей подумалось:

«Рок ведь точно предупредил бы меня, если бы с профессором были проблемы? Ведь предупредил бы?»

Но поворачивать в любом случае было уже поздно.

Отыскать нужный кабинет удалось не сразу, но блуждать по Академии оказалось даже приятно. Здание было старым; его построили чуть больше трёхсот лет назад по прямому королевскому указу, а значит, средств не жалели – колонны, лепнина, фрески на потолке, позолоченные светильники… Конечно, сейчас от прежней роскоши осталось немного. Скрипучие лестницы жалобно требовали ремонта, из щелей в рассохшихся рамах тянуло сквозняком, а из подвалов – сыростью; одни широкие подоконники, заставленные горшками, превратились в местное отделение ботанического сада, а другие, заваленные книгами – в филиал библиотеки. Где-то вдали глухо и заунывно бренчал рояль, и, если учесть, что обучались в Академии естественным наукам, то легче было поверить в романтичное привидение, которое ещё не ложилось спать, чем в урок музыки с утра пораньше.

На нужный кабинет Джул любезно указала заспанная студентка в белом халате поверх брюк и толстого свитера, сопроводив совет загадочной ремаркой:

– А вы смелая женщина.

– Служба обязывает, – с удовольствием козырнула Джул жетоном.

Студентка задумчиво поправила очки:

– Может, и прокатит… Но юбку я бы всё же не надевала.

Дурные предчувствия укрепились; дверь, ведущая в логово страшного профессора Ландри, притворялась, впрочем, обычной дверью в подсобку – узкая, хлипкая, обшарпанная.

«Заманивает беспечных жертв», – раскусила её Джул.

И – храбро постучалась.

Хозяин открыл тут же, словно подслушивал разговор в коридоре и с нетерпением ждал гостью; правда, выглядел он так же безобидно – приземистый, с розовыми по-младенчески щеками и пухлыми пальцами, перепачканными в чернилах. Пожалуй, если б не последняя деталь, его можно было бы принять за пекаря или кондитера. По виду – человек-человеком, даже без примесей в крови, кроме разве что марисов этак в десятом поколении.

«И что же в нём опасного?» – пронеслось в голове.

– Проходите, проходите, – услужливо закивал профессор тем временем. – Рад быть полезен… – его взгляд прошёлся по униформе Джул вверх и вниз – …полезен агентству катастроф. Чем обязан визиту?

– Я к вам по рекомендации Рока… то есть сэра Теренса Хайрока, – сразу взяла Джул быка за рога. – Нужно проконсультироваться. Сможете уделить мне полчаса?

– И даже час, – пообещал он и посторонился. – Милости прошу в моё скромное обиталище. К слову, любопытства ради, дружище Рок с вами в каких отношениях?

Вопрос был вполне закономерный, но интуиция буквально заверещала об опасности, и Джул без тени сомнения соврала:

– Просто напарник, – заявила она с той небрежной интонацией, которая меняет смысл сказанного на ровно противоположный. И повторила с нажимом: – Мы просто работаем вместе, буквально первый день.

Профессор резко поскучнел:

– Ну что же, тогда не будем терять времени. Не хотелось бы разочаровывать дружище, гм, Рока.

Изнутри кабинет тоже напоминал подсобку, точнее, склад. Книги оккупировали все доступные поверхности – да и недоступные, надо признаться, потому что вряд ли создатель «Полного справочника медицинских терминов в четырёх томах» предполагал, что его труды будут храниться на люстре. По обеим сторонам от двери высились башни из потрёпанных фолиантов, казавшихся ещё более неряшливыми из-за множества закладок; стол почти скрылся за баррикадой из распечаток, торжественно увенчанной, как зубцами, чередой немытых чашек. Книги лежали в стопках вдоль стен, почти до самого потолка, образовывали сложные оборонительные сооружения на пути у возможного захватчика, хищно свешивались с края полки, готовясь броситься на неприятеля в самоубийственном пике…

– Нас не завалит? – с опаской спросила Джул, невольно вжимая голову в плечи.

– Нет-нет, что вы, они надёжно лежат, – успокоил её профессор, ловко маневрируя среди книжных завалов. – Всё, что могло упасть, уже свалилось на прошлой неделе, когда сюда залетел один студент.

– Надеюсь, обошлось без жертв?

– Было сложно, – с достоинством ответил профессор. – Но я сдержался. Так какой у вас вопрос? И присаживайтесь, присаживайтесь… Чаю?

Джул осторожно устроилась на колченогом стуле, потеснив собрание сочинений какого-то Лаллока, и качнула головой:

– Нет, благодарю, я не планирую задерживаться. А что до вопроса… Скажите, может ли марис перемещаться между знакомыми водоёмами даже после своей смерти?

– Исключено, – отрезал профессор Ландри. И тут же поправился: – Точнее, это возможно, однако не больше двух-трёх перемещений на небольшое расстояние. Знаете, как курица бегает с отрубленной головой… Но это ведь не ваш случай?

Поколебавшись немного, стоит ли выдавать подозрительному консультанту тайны следствия, Джул всё-таки решилась – и коротко, без подробностей, изложила суть дела.

– Этот случай напомнил мне две истории из «Наставлений Предтеч для отрочества», – завершила она рассказ, вручая профессору свои выписки. – И я подумала, что в них есть доля правды.

Ей было немного неловко давать солидному учёному детские сказочки с моралью, однако он отнёсся к ним довольно серьёзно и дважды перечитал, прежде чем ответить.

– Вы знаете, что исследует наука этерология? – спросил он, явно не ожидая ответа, и тут же продолжил: – Буквально это «наука о чужих». Эйры, ферры, найты, глоринги и марисы – все они чужие человеку, так сказать, физиологически. Так вот, этерология занимается этими самыми отличиями – биологическими, телесными, если проще. А вот «Наставления», – и он бережно передал Джул её блокнот обратно, – по сути своей противоположны этерологии, так как рассказывают, что между всеми нами общего в духовном смысле. Мораль, знаете ли, этика… Но как без духовной стороны мы все – просто животные, так и без той самой биологии духу не за что будет зацепиться, – улыбнулся он. – «Наставления» написаны тем, кто очень-очень хорошо понимал, что мы есть такое. Мы – в широком смысле, и люди, и «чужие»… А значит – основаны эти рассказы на самом что ни есть реалистичном базисе. Физическом, – подчеркнул он.

– Значит, описанное в них – правда? – оживилась Джул.

– Правда-правда, только её ещё надо расшифровать, – охотно закивал профессор. – Взять хоть сказку о рыбаке. Известно, что от голода марисы могут впадать в состояние, при котором сердцебиение практически не прослушивается, а тело словно бы коченеет. В таком состоянии он опускается на дно, погружается в ил, что неминуемо привлекает падальщиков, которые хотят им полакомиться. Тут-то их и ждёт неприятный сюрприз! – усмехнулся он. – Но для вашего случая это объяснение, увы, не подходит, ибо в таком состоянии марису попросту не хватит сил для перемещения между водоёмами.

«Жаль», – отметила про себя Джул, а вслух сказала:

– А вторая история?

– О, тут всё гораздо интереснее, – оживился профессор Ландри. – Дело в том, что кровь мариса в течение примерно суток сохраняет свои особые свойства и в отдельных случаях может использоваться в качестве «маяка» при перемещении. Несостоявшийся «убийца» из истории, скорее всего, пытался отмыть свои одежды от крови мариса, а тот, используя кровь, как ориентир, перемещался следом за ним.

Джул задумалась.

Расследование, которое сначала представало увлекательным ребусом, выглядело теперь зловещим. Одно дело – гоняться за трупом, который сам собой перемещается между водоёмами: вроде и противно, но в то же время весело, словно дело происходит в городской страшилке из тех, что в Корпусе рассказывали ночью под одеялом, подсвечивая лицо фонарём для пущего эффекта. И совсем, совсем другое – понимать, что это не блуждающий труп вовсе, а живой марис, который в любую секунду может умереть из-за чужой нерасторопности или несерьёзного отношения к работе.

– Скажите, чисто теоретически – как бы вы оценили такую версию с точки зрения науки? – произнесла она осторожно. И, дождавшись поощрительного кивка, продолжила: – Предположим, мариса ранили. Ну, или нанесли другую опасную травму. В тяжёлом состоянии он попытался перескочить туда, где ему могли бы оказать помощь, но несколько раз промахнулся. А затем впал в это ваше «оцепенение» и стал перемещаться уже по «меткам», оставленным его кровью… Такое может быть?

– Если оцепенение наступило от кровопотери – то, конечно, нет, – откликнулся профессор. – А вот если причина – болевой шок… Ну, полностью отвергать такую возможность я не стану, хотя до сих пор подобные случаи в научных трудах описаны не были. Но всё случается в первый раз! Правда, есть ещё одна теория… не совсем приятная…

«Что, ещё менее приятная, чем марис, медленно умирающий в процессе бесконечного перемещения по кругу?» – хотела спросить Джул, но не стала и только кивнула:

– Излагайте.

– Ребёнок, – ответил профессор Ландри. – Наземные существа используют коляски, когда гуляют с детьми, верно? А марисы – что-то вроде закрытых корзин и плетёных люлек, чтобы дитя не отстало при перемещении между водоёмами. И если с матерью по пути что-то случится, то вполне возможно, что ребёнок попытается переместиться туда, где он уже бывал с ней. Но не берите в голову, вряд ли это ваш случай: свидетели ведь не видели никакой корзины, верно?

Джул на мгновение охватил озноб.

– Нет, таких сообщений не было, но я учту это в работе, – сказала она, справившись со слабостью. – И благодарю за лекцию, очень познавательно. Но сейчас мне надо идти. Если всё именно так, как вы описали, то, боюсь, мы и так потеряли слишком много времени.