Алло, милиция?

Глава 7

От предложения «пойти к девицам» Гриня офигел.

— Меня потащишь как некрасивую подружку?

— Нет, как громоотвод. Чтоб спустить на тебя избыток женской эротической энергии. Предупреждаю: мисс Лунинец там нет. И миссис тоже. Обычные студентки с четвёртого этажа. Но нормальные, душевные. Хоть каждая со своими тараканами в котелке.

— Дадут?

— Тут, брат, никаких гарантий. Как договоришься. И сколько вольёшь. Презервативы есть? Иначе повезёшь в свой Лунинец сразу жену с дитём.

По скуксившейся физиономии парня он понял, опыт натягивания кондомов у того минимальный. Как и опыт по женской части вообще.

— Я в деле.

Они быстро обсудили, кто и сколько чего возьмёт, скинулись по пятёрке.

— Вовану корвалол прихвати. Нанервничался, придурок, сегодня на зачёте.

Егор сложил деньги и отправился по короткому маршруту: гастроном и аптека. В продовольственном минут пять выбирал, минут сорок стоял в кассе. В аптеке повезло — всего человека три, за ним пристроилась старушка.

Презервативы продавались, но как-то стыдливо. Из-за капель в нос выглядывал только кончик упаковки, непонятно — какой. И стояла цена без указания, что за товар.

Из серии «в СССР секса нет».

— Мне презервативы, — попросил Егор, не смущаясь старушки сзади.

— Есть по два и по десять в упаковке, — дама за стеклянным оконцем, ощутив отсутствие комплексов у покупателя, не понижала голос.

— Десять. И корвалол, если не сложно.

— Зачем столько брать, коль сердце прихватывает? — участливо поинтересовалась старушка.

Подмигнув ей и всем пожелав наступающего Нового года, Егор покинул аптеку, отправившись в общежитие.

Неожиданно ему стало хорошо.

Ну и что, что в кранах только холодная вода, а к очку — очередь? Ему 21 год, в этом возрасте подобные мелочи не напрягают.

Нет интернета? Зато люди общаются не меньше. Только не гифками и не перепостами, не отправляют смайлики и ссылки. Просто — разговаривают, вместе поют, едят, занимаются делами. Если куда-то идут, чаще всего тоже вместе.

Да, все думают о карьере и распределении, о свободном трудоустройстве после БГУ не может быть и речи. Исключение — вышедшие замуж за минчанина, они получают открепление и идут куда хотят. Точнее — куда возьмут.

Да, конкуренция присутствует. Но не подлая. Это только деятели вроде прежнего Егора могут настучать и утопить конкурента.

Да, существует разница между благополучными минскими детками и «понаехавшими» с периферии. Как и в его московском универе. Сказываются различия между выпускниками школ и поступивших в БГУ после армии, особенно после подготовительного отделения, таких много именно в общаге. Егор пропустил период совместной учёбы «молодых» и «стариков», в комнате с ним жили только «молодые». Или бывшие золотые медалисты, или дети обкомовского-райкомовского начальства, другие на юрфак не пробивались. Престижная профессия.

Конечно, за считанные дни в СССР он узнал ещё очень мало, впитывая каждый бит информации. Главное — не спалиться в ближайшие недели. С поддержкой гэбистов он наверстает и заполнит дыры в «воспоминаниях». Всё же хорошо, что после Нового года надо будет идти в милицию, а не к одногрупникам. В Первомайском он не знает никого, никто не знает его. Наверно.

В общем, жизнь налаживается!

Поймав ртом пару снежинок, Егор нырнул в общагу и тут же был отловлен мужиком отставного вида с наградными планками на груди. Даже если ему написать на лбу слово «комендант», он бы не был похож на коменданта больше, чем сейчас.

— Евстигнеев! Зайди.

— Сейчас. Только продукты занесу.

— Немедленно! Что за разговорчики в строю…

Парень уныло поплёлся за отставником, не зная его фамилии, имени и отчества. Выручило, что они блестели вытертым самоварным золотом на табличке вверху двери кабинета.

— Садись, Евстигнеев.

— Спасибо, Пал Ильич.

Комендант уселся на командное место за обшарпанный стол.

— В спортивной сумке что — водка?

—— Обижаете. Две бутылки шампанского на десять человек.

— Ай-я-яй. А ещё комсомольский активист! Пронесли спиртное в общежитие, где распитие спиртных напитков категорически запрещено.

— Неужели вы не слышали, Пал Ильич, такую простую истину: не можешь пресечь — организуй и возглавь. Пить всё равно будут, хоть кол на голове теши. Вы же не подадите ректору список на отчисление полтысячи человек? А я и другие сознательные товарищи, мы проследим, чтоб аккуратно и не безобразничали.

— Всё равно — не положено.

Егор наклонился и проникновенно спросил:

— Вы — фронтовик?

— Военный пенсионер. На фронт не успел. А какое…

— Самое прямое отношение. Всё равно, что фронтовик, потому что если бы началась новая война, вас в числе первых… Правильно? А за что сражались наши отцы и деды в Отечественную? Чтобы мы могли поднять бокал шампанского… Один бокал!.. за прошедший и следующий мирный год.

Конечно, Егор немного злоупотреблял советской фразеологией, влетевшей в его голову как шмель в пустую комнату, — с плакатов, из бубнящей радиоточки. Понимая, насколько это важно для вживающегося в роль комсомольского активиста, он впитал содержимое газет «Правда» и «Известия» в ленкомнате общаги. Казённый оптимизм в рассказах о счастливой жизни советских людей и жителей братских социалистических стран просто зашкаливал.

Но было в атмосфере начала восьмидесятых и непритворное. Всё же с 1945 года Советский Союз не знал большой войны. Корея, Вьетнам и вот теперь начавшаяся компания в Афганистане остались за пределами границ и затронули только очень небольшую часть населения. Слова «лишь бы не было войны» проистекали из глубины души.

А вот потом полыхнёт внутри границ. Бывших границ СССР. Карабах, Приднестровье, Абхазия, Донбасс. И, если ничего не изменится, ему предстоит дожить до времён, когда «лишь бы не было войны» уступит место менее оптимистичному «скорее бы она кончилась, проклятая».

— Только один бокал, — смилостивился комендант. — Я, пожалуй, пойду домой. Тоже выпью за мир, за хороших людей. Вы уж смотрите…

Егор с чувством пожал ему руку.

Приготовления заняли оставшуюся часть вечера. Гриня надеялся успеть на двух фронтах — с пацанами в группе и в комнате, а также выше этажом. Егор сбегал туда заранее и подкинул остатки «московской» колбасы, принятой Марылей сквозь щель, а также две задекларированные бутылки шампанского. Она открыла дверь лишь на ладонь.

— Девочки одеваются!

Парни были запущены внутрь ровно в 22 часа. Егор нацепил костюм с рубашкой и галстуком, чувствуя себя в нём неловко. В Москве двухтысячных так одевался в пиджак примерно никогда, хоть и слышал постоянно, что юристу требуется дресс код.

Девочки… постарались.

Во-первых, украшена по-новогоднему была сама комната — самодельными гирляндами и имитацией ёлки из нескольких лапок. Жилище Егора с Гриней изменилось минимально, между кроватями появился стол в виде снятой с кладовки двери, положенной на табуреты в проходе между койками, и всё.

Во-вторых, девочки потрудились над собой. Настюха надела узкую юбку с рискованным разрезом, открывавшем стройность ног, несколько тонковатых. Ядя и Марыля обзавелись новыми Levi's, первая — классическими синими джинсами, вторая — зелёными штроксами, три или четыре стипендии за каждые штаны. Гольфики у троих были похожие, отражая не слишком разнообразную моду, и только одна Варя приготовила себе платье — неброское синее, подчёркивающее намечавшуюся округлость форм. На вкус Егора, с нанесением косметики все четверо переборщили. Сильно. Но главное — чтоб им самим нравилось.

В-третьих, располагая более чем скромными ресурсами, они соорудили достойный праздничный стол на тумбочках, извлечённых из привычных мест и сдвинутых в линию.

— Какая гадость эта ваша заливная рыба! — в полголоса сообщил телевизор, транслируя «С лёгким паром!»

Вдруг что-то запершило в горле… После смерти отца Егор приходил домой и больше не чувствовал себя дома. Это чувство усилилось после инцидента с «дядей Володей». Мама осталась мамой и одновременно отдалилась. С кем она будет праздновать 2023 год — с суррогатным сыном Егором и очередным «дядей»?

Не важно. Уже ничего не изменить. Тот мир исчез для него навсегда, этот — единственный и реальный.

Пусть четыре четверокурсницы из комнаты 404 ему едва знакомы, как и пухлик Гриня, с ними — хорошо.

А там, где человеку хорошо, где его ждут и принимают, там и есть его дом. Пусть кратковременный.

— Девчонки! Каждой по подарку!

Там же около гастронома Егор купил копеечных сувениров. В отличие от постперестроечной Москвы, здесь только входила в моду привычка обозначать года по восточному календарю. Случайно услышав по радиоточке в передаче «Это интересно», что ожидается год собаки, он купил на почте открытки с изображениями прикольных псов, а Варе — пластмассовую подвеску на верёвочке.

Подарки были настолько символическими… Но произвели впечатление бомбы. Студентки завизжали от восторга! Друг дружке они, быть может, что-то и дарили, но от пацана… Большинство курса точно осталось без подобных знаков внимания.

Широко расставив руки, Егор попытался обнять их всех. Улов получился половинный — он сграбастал Варю и Настю. Опустив голову, оказался зажат между девичьих щёк, причём настюхины рыжие кучеряшки забавно щекотали лицо.

Сзади засопел Гриня. Пришедший без подарка, он счёл благоразумным не распускать руки и не тискать двух неохваченных. Тем более, был с ними практически незнаком, только мельком видел на коридоре.

Вспомнив о нём, Егор освободился из женского плена и громко представил:

— Григорий, будущий прокурор Лунинецкого района, а потом и всей Брестской области. Знакомься: Варя, Настя, Ядвига, Марыля.

— Гляди не перепутай, Кутузов! — тут же вставила Варя, вспомнив «Бриллиантовую руку».

— К столу, мальчики-девочки! — скомандовала Настюха, пытавшаяся навязать лидерство в женском квартете.

— За уходящий? — Егор открыл бутылку «Советского полусладкого», негромко хлопнув пробкой.

Посуда была разномастная — кружки и гранёные стаканы, в такую очень трудно разлить поровну, тем более шампанское пенилось, заполняя ёмкость до краёв, и очень легко было обидеть взявшего первый кубок, где шипела одна только пена. Восстановив справедливость как только можно, Егор схватил алюминиевую кружку и встал.

— Я скажу! — выпалила Настя и, не ожидая чьего-либо позволения, провозгласила: — За нас, красивых. И вас, умных!

Тост получился такой себе. Можно было истолковать, что парни — не красавцы, девушки — дурёхи, но никто ничего подобного не сказал. Приподнятое настроение позволяло не обращать внимания на мелочи.

Егор торопливо выпил. Вдруг остальные смотрят, проверяют? Вдруг сам в рот не возьмёт и настучит на других… Опустил кружку и понял, что волновался зря. Сотоварищи тоже глотнули, потом протянули руки за бутербродиками, салатиками, а также огурчиками и помидорчиками, извлечёнными из домашних закаток. В алюминиевой миске уютно поблёскивали маринованные грибочки. Лучше «московской» сухой колбасы пошло деревенское сало: толстое, с прорезью, с тмином. Судя по неровным и местами подсохшим кускам хлеба, девочки натаскали его из столовки, сэкономив 14 копеек на буханке. Колбаса, правда, тоже не задержалась.