По прихоти Малфоя

Глава 7. Удивление

Ночь выдалась более тяжёлой, чем Гермиона предполагала. Она знала, что сон будет беспокойным и коротким, но в итоге оказалась неправа.

За всю ночь Гермиона не сомкнула глаз. По крайней мере, она думала, что уже наступило утро. Мысли ни на минуту не прекращали рождаться в голове, мучая её и прогоняя сон. В итоге она снова проводила время, задавая новые вопросы и придумывая на них ответы. Больше всего её беспокоила не встреча с Волдемортом, а сам Люциус Малфой. Ей казалось, что он играет с нею. Конечно, она не верила, что тот её отпустит, но его поведение было очень странным. Вечерний разговор заставил Гермиону усомниться в том, что Люциус сдаст её своему Лорду. Но и ничего другого ей на ум не приходило. Не могли же в нём преобладать собственнические инстинкты? Или могли?

Возможно, она искала оправдание для этого мага?

«Мерлин, за что его оправдывать?! Он ужасный человек, он творил страшные вещи и творит их до сих пор. Всё, что произошло с ним, это его заслуга и ничья больше».

Гермиона прилегла на матрас в надежде, что мысли перестанут терзать её. Скоро она сможет принять неизбежное и встретиться с ним лицом к лицу, а пока что можно немного поспать.

Она и не надеялась, что её придут спасать. По правде говоря, Гермиона испытывала облегчение по этому поводу. Вряд ли Орден смог бы прорвать защиту Малфой-мэнора. А если и так, то это было бы самоубийством. Всем известно, что в мэноре логово Пожирателей, да и сам Волдеморт проводил здесь собрания. Нужно быть безумцем, чтобы захотеть проникнуть сюда.

Мерлин, нужно было знать, что она здесь в плену! Но разве кто-то об этом знает?

Поначалу она надеялась, что ребята после аппарации заметили эльфа, который её похитил. Также Гермиона надеялась, что Добби на ментальном уровне почувствует эльфийскую магию. Но она всем сердцем не хотела быть камнем преткновения и причиной, по которой ребята бросят начатое дело. Поэтому она втайне радовалась, что никто не явился за ней, и равнозначно грустила, испытывая чувство одиночества.

— Мисс Грейнджер! — суровый голос вынудил её открыть глаза. — Как бы вам ни было удобно здесь спать, у нас есть дела куда посерьезней.

Гермиона потёрла глаза и быстро встала на ноги. Малфой стоял посредине камеры, одетый в уже другой чёрный костюм.

«Значит>, он переоделся. Интересно, как долго я спала?»

Она заметила, что дверь в темницу закрыта, словно её не открывали, чтобы попасть внутрь. От Малфоя не ускользнул этот жест, и он ехидно улыбнулся.

— Смерть или предательство?

— Что, простите? — она явно не понимала, что Люциус имел в виду.

— Будь у вас выбор, что бы вы выбрали, мисс Грейнджер?

— Я не знаю, — честно ответила та.

— А кто знает?

— Наверное, вы.

Гермиона взмолилась, чтобы Малфой не воспринял этот ответ как дерзость с её стороны. Ведь она и правда не знала, какой вариант из этих двух хуже.

Очевидно, Малфой что-то подразумевал под этими словами и наверняка знал правильный ответ на заданный вопрос.

Кажется, волосы на голове у Гермионы начали шевелиться по мере того, как тот подступал к ней шаг за шагом. Он смотрел в её глаза, питаясь страхом и смятением, отражающимся в них. Она синхронно отступала назад.

Ударившись о каменную стену, Гермиона зажмурилась. Ее дыхание было еле слышным, но внешние звуки стали в разы громче. Она слышала, как Люциус подошёл очень близко, его дыхание ощущалось на её волосах.

— Откройте глаза, мисс Грейнджер.

Она не решилась, лишь склонила голову вниз. Малфой схватил её за подбородок, заставив повиноваться. Гермиона открыла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

«Он так близко».

Его глаза были притягательны — серый цвет приукрашен голубыми и чёрными вкраплениями, словно тёмные глубины океана. И Гермиона тонула, тонула и не могла ничего поделать. Её затягивала эта глубина, и она совсем не сопротивлялась.

В этот момент Гермиона ощутила его руки на своей талии. Она схватила его за запястья, пытаясь увернуться, но тщетно.

— Не стоит волноваться, мисс Грейнджер. Вы не интересуете меня в этом плане.

С этими словами Гермиона ощутила рывок в области живота и осознала, что Люциус Малфой приблизился к ней, чтобы аппарировать.

* * *

Она плюхнулась на холодный пол, упав у ног Малфоя. Оглядевшись, она поняла, что находится в коридоре. Холодный мраморный пол, тёмные стены — и несколько дверей, которые она рассмотрела чуть дальше от них.

— Ну же, вставайте. У нас мало времени.

Нотки раздражения послышались в его голосе, и Гермиона поспешила встать на ноги, дабы не злить Люциуса Малфоя. Он схватил её за предплечье и направил вперёд по коридору.

«Вот и всё».

Они завернули за угол в ещё один коридор, в начале которого была большая деревянная дверь. Гермиона подумала, что это и есть цель, к которой они шли, но Малфой повёл её дальше. А дальше была пустая стена с портретом и только в конце коридора виднелась ещё одна дверь.

Люциус резко остановился, одёрнув Гермиону, которая от неожиданности чуть не упала на ровном месте. Люциус посмотрел на портрет, висящий на стене слева от них. Гермиона также глянула на него. Мужчина на портрете был очень похож на Люциуса. Белокурый маг восседал за большим дубовым столом, который был завален свитками; он деловито что-то подписывал вычурным жёлтым пером фазана. Увидев, что на него уставились двое, он отвлёкся от документов и вопросительно взглянул вначале на Гермиону, затем на Малфоя.

— Чего тебе, Люциус?

Выражение лица Люциуса было презрительным, словно он не испытывал радости от встречи с портретом своего родственника.

— Пф-ф-ф, просто делай свою работу, — огрызнулся он.

— Тогда и ты делай свою работу, Люциус.

Малфой прикрыл глаза, словно сдерживал свой гнев. Гермиона в смятении уставилась на него, но какой-то шум у портрета заставил её повернуться к стене. Она увидела, как портрет вместе с рамкой увеличивается — это волшебство, не иначе! Что-то очень древнее и незнакомое Гермионе, по крайней мере, она о таком не читала.

Портрет вырос до пола, и шум прекратился. Гермиона всё ещё неверящими глазами смотрела на картину, развернувшуюся перед ней. Очевидно, что портрет послужит входом в помещение.

«Неужели Волдеморт постоянно проживает в мэноре?»

— Пойдёмте. — Люциус дёрнул Гермиону за руку и, толкнув портрет рукой, пропустил её вперёд.

Она оказалась в просторной светлой комнате. Это была спальня. По правую руку располагалась большая кровать в стиле барокко с балдахином и изголовьем. Резные закруглённые линии резко переходили в строгие ломаные, что создавало эффект пышности и динамичности. На кровати было много подушек, которые занимали всё пространство, закрывая собой светлое покрывало. По обе стороны находились прикроватные столики с резными ящиками и ножками-завитками. За кроватью виднелась светлая дверь, которая была еле заметной на фоне стены с нежными молочными узорами в том же стиле.

Внимание Гермионы привлекли два больших окна, которые почти касались пола. Она ступила несколько шагов по направлению к ним и почувствовала мягкий ковёр под своими ногами. Ощущение было такое, словно она попала в рай и стоит на нагретой солнцем траве.

У окна стоял небольшой чайный столик с креслом — идеальное место для чтения. По левую руку от Гермионы находился большой камин, такой же шикарный, как и всё в этой комнате. По обе стороны от камина располагались книжные полки со множеством книг.

И всё это создавало вид чего-то нежного, девичьего и совсем не малфоевского. Разве что богатство оформления вопило о том, кто хозяин этого всего.

Но вряд ли это была «приёмная» Волдеморта. Гермиона резко повернулась к Малфою, который внимательно наблюдал за ней.

— Что всё это значит? — спросила она.

— Вам нравится, не так ли? — хитро посмотрел на неё Малфой.

— Нравится что?

— Эта комната, — он повёл рукой в воздухе.

Гермиона молчала. Она совсем не понимала, для чего это представление. Она было подумала, что это не Люциус Малфой, а кто-то другой под оборотным зельем. И вот-вот этот кто-то проявит себя и сообщит ей, что всё это розыгрыш, либо рассмеётся ей в лицо и перенесёт в камеру — туда, где ей и место.

— Как вы уже сказали, я знаю ответ на заданный мною вопрос. И мне показалось разумным ответить на него. Вы ведь помните, о чём я спрашивал вас в темнице?

— Смерть или предательство, — пробормотала Гермиона, всё ещё не понимая загадок Малфоя.

— Верно. И если вашу смерть ваши друзья примут, то мне её, очевидно, не простят, — Люциус поджал губы, словно жалел, что такой исход событий не играл ему на руку. — И я решил, что предательство сойдёт вам с рук, а со временем его даже простят и поймут. Что, несомненно, положительно скажется на моей семье.

Только сейчас до неё начал доходить смысл его слов. Люциус Малфой был хитрым и расчётливым. Он решил не отдавать её Волдеморту на верную смерть. Вместо этого он закроет её в своей роскошной комнате и будет ждать. Ждать чего? Победы Гарри и Ордена? Неужели он считает, что победа над тёмными силами — лишь вопрос времени? Или это и вовсе измена с его стороны?

Гермиона заглянула в глаза Люциуса в попытке увидеть там ответы на эти вопросы или хоть какие-то эмоции, но тщетно — её встретила всё та же гипнотическая глубина.

— У вас ничего не выйдет.

— Как видите, уже вышло.

— Если вы думаете, что после всего этого я буду заступаться за вас, вы глубоко ошибаетесь, — Гермиона чуть было ни топнула ногой от злости.

— Вы девушка, мисс Грейнджер.

Гермиона поежилась: она не ожидала, что диалог пойдет в таком русле. Но, Мерлин, на что он намекает?

— Вы же сказали…

— Вы не о том думаете. Вы девушка, а девушкам свойственно менять своё мнение, взгляды и стороны.

Малфой выгнул бровь и с улыбкой взглянул на неё.

— Я не изменю своего мнения о вас! — Гермиона настаивала на своём.

— А если я вас заставлю?

От возмущения ведьма открывала и закрывала рот в попытке подобрать слова:

— Вы… Вы…

— Да?

— Вы лживый, нечестный, бессовестный…

— Наличие этих качеств говорит о том, что я человек, — вкрадчиво проговорил Малфой. — Как и вы. Моё положение в обществе неизменно, как и ваше. Я не буду врать о своей приверженности к тёмной стороне. Я не буду отрицать, что я человек, со всеми плохими и хорошими чертами. Я просто-напросто не боюсь этого.

— По-вашему, я боюсь?

— А разве нет? Вы боитесь выглядеть плохой в чьих-либо глазах, боитесь осуждения. — Люциус растягивал слова, намеренно приближаясь Гермионе.

— Может, мне это не нужно. Я не хочу быть такой!

— Не нужно. Вы не не хотите, а не можете — ввиду поставленных рамок.

Гермиона молчала. Бессмысленно спорить с тем, кто никогда и ничего хорошего не делал, кто не чувствует сострадания и любви к людям.

— И всё-таки, возвращаясь к началу нашего разговора: есть и другие рычаги давления, которые могут заставить вас изменить своё мнение. Не так ли?

Гермиона шумно выдохнула, не осмеливаясь говорить Малфою то, что вертелось у неё на языке. Сосчитав до трёх, она ответила:

— Да, мистер Малфой.