По прихоти Малфоя

Глава 11. День потрясений

Самое нелепое в сложившейся ситуации — это то, что Гермиона ответила на поцелуй. Неумело, как ей казалось, но всё же…

Она чувствовала мягкие губы на своих, смелые и уверенные движения языка, от которых кожу обдавало холодом, а тело изнутри начинало пылать. И Гермиона поддалась на эти ласки, она так же мягко и неторопливо целовала Люциуса, точно зеркало отражая его движения. Она ощущала мощную энергию, исходящую от него, и ей это нравилось.

Спустя мгновение она почувствовала, как Люциус обхватил её талию руками и притянул ближе к себе. В ответ она осмелилась положить свои руки на его грудь. Гермиона почувствовала, как дыхание Люциуса стало более глубоким, и этот маленький факт заставил что-то дрогнуть внутри неё. Она осознала, что её собственное дыхание тоже участилось, а тёплая волна ударила вниз живота, заставляя переступить с ноги на ногу.

Эти движения помогли ей ощутить твёрдый выступ в паху Люциуса, который всё это время упирался ей в живот. В одно мгновение Грейнджер разорвала поцелуй и попыталась отстраниться, сильнее упираясь руками о его грудь. Люциус ослабил хватку на талии Гермионы и опустил руки, давая ей возможность отступить в сторону. Та отпрыгнула, прикоснувшись руками к губам — будто она только что сказала матерное слово и в сожалении прикрывала рот. Её щеки пылали от жара, она могла поклясться, что чувствует покалывание по всему телу, словно сквозь неё пропустили электрический разряд.

— В следующий раз я не отпущу, — на выдохе произнёс Малфой.

Уверенность его слов поразила Гермиону, на что она поспешила ответить:

— Следующего раза не будет!

Малфой улыбнулся, словно он знал всё наперёд и видел ложь Гермионы насквозь.

— Где вы были все эти дни?

— Один поцелуй, мисс Грейнджер, не даёт вам право допрашивать меня, — резко отрезал он и достал свою волшебную палочку.

Малфой отступил на шаг назад, отряхивая пепел недавно «сгоревшей» книги с ног. Присев на корточки, Люциус прошептал заклинание, от чего частички пепла зашевелились, медленно преобразовываясь в страницы книги. Он поднял книгу под названием «История чистой магии» и поставил на место.

— Как бы вам ни было интересно почитать эту книгу, она открывается только для чистокровных волшебников, и в ней совсем другая история магии.

Люциус поправил свой пиджак и ушёл к столу, продолжив исследовать оставленную ранее книгу.

Ещё какое-то время Гермиона постояла у книжной полки. Что это было, Мерлин подери?! Она прикоснулась к щекам в надежде, что те не будут предательски горячими. Но чёрт! Не только щёки, но и тело пылало, ныло и чего-то требовало. Она почувствовала себя брошенной и… и что? «Неудовлетворённой?»

Нет, нет, нет! Этого не могло быть! Не могла же она захотеть его?! Стоит ли напоминать себе о том, кто этот человек? Мерлин, да он старше неё в два раза!

Грейнджер прошла к столу, приказывая себе успокоиться.

«Ведь ничего страшного не произошло? Что за дура!»

Люциус сидел за столом, перелистывая очередную книгу, и, кажется, он ничуть не был взволнован случившимся. Гермиона посмотрела на него и нерешительно заняла своё место напротив.

Ещё пару часов они провели в тишине, пролистывая книги. Лишь единожды перебросившись парой слов, не нашёл ли кто-то из них нужную информацию, поиск которой изрядно усугублялся по некоторым причинам, которые раздражали Гермиону. Подумать только, её стали раздражать книги!

Первое — они не могли использовать заклятие поиска по содержанию. Эта магия не срабатывала с темномагическими книгами. Узнав такую новость от Малфоя, Гермиона, не скрывая эмоций, фыркнула и закатила глаза.

Второе — хитрые зачарованные книги, которые всячески мешали читателю добыть информацию. За эти дни Грейнджер довелось листать книгу под поток беспрерывных оскорблений в свою сторону, разгадывать загадки, перелистывая каждую страницу в книге «Загадочная история чёрной магии», видеть «ядовитую книгу»… И вот сегодня один из этих хитромудрых фолиантов рассыпался у неё в руках — если Гермиона правильно поняла, из-за того, что она магглорождённая.

— Почему вы не можете приказать эльфам сделать часть работы? — спустя три часа спросила Гермиона.

— Потому что, мисс Грейнджер, эльфам не разрешено пользоваться книгами — кроме литературы, обучающей хозяйственному делу, — не отрываясь от книги, язвительно ответил Малфой.

— Но это варварство!

Малфой поднял голову в вопросительном жесте.

— Неужели? Я сейчас говорю не только о своих домовиках.

— Я знаю! — Грейнджер гордо подняла подбородок в надежде скрыть своё удивление от услышанных слов. — Именно это я и считаю варварством, — не сдавалась она, — несправедливостью и ущемлением прав магических существ!

— О-о-о, давайте оставим этот детский лепет, — лениво проговорил Люциус.

— Я не ребёнок, и это не детский лепет! Не вы ли только что… — она замялась, боясь озвучить произошедшее между ними. — Со мной?! — вскрикнула Грейнджер, от чего сами слова прозвучали по-детски. Не хватало ещё раздуть губы — для пущей убедительности.

— Именно это и есть детский лепет, — хитро улыбнулся Люциус и, не желая слышать ответ, продолжил: — Да будет вам известно, мисс Грейнджер, что домовики являются очень сильными магическими существами. Их способности можно сопоставить с самыми сильными магами этого мира. И то последние уступят в ведении домашних дел.

«Люциус Малфой шутит?»

— Если домовикам дать доступ к ненужным книгам, они превзойдут магов, и «править миром» будут низшие существа.

— Но ведь домовики — сильные и умные магические существа, возможно, даже более… — Грейнджер запнулась, не зная, стоит ли заканчивать мысль. — Даже более, чем некоторые из волшебников.

— Вот именно — сильные, но не всегда умные! Дай им волю — и их сознание и привычки будут прогрессировать из года в год. И спустя пару десятков лет в каждой волшебной семье вместо домового будут двойники Тёмного Лорда.

— Я уверена, что вы преувеличиваете, мистер Малфой, — на порядок спокойнее ответила Гермиона, убедившись в том, что Малфой не насмехается над ней.

— Возможно. Но по сути своей домовики — существа-сабмиссивы, — Люциус встал из-за стола, убирая книги в стопку при помощи волшебной палочки. — То есть существа, которые живут для того, чтобы подчиняться своим хозяевам-волшебникам. Иная форма поведения по отношению к ним является оскорбительной.

Гермиона тоже встала со стула, чтобы чувствовать себя на равных с Люциусом.

— Я вам скажу даже больше — любая форма самостоятельности для домового эльфа разрушительна. Яркий пример этому — прогрессивный Добби.

— Добби? Добби — смелый эльф, он…

— Он мёртв, мисс Грейнджер.

От шока Гермиона открыла рот, а глаза её наполнились слезами. Дыхание сковали невидимые цепи, и ком, застывший в горле, вот-вот обещал перекрыть кислород. Она ухватилась за спинку стула в желании удержать равновесие, поскольку ноги норовили предать её тело, становясь ватными.

— Добби… Добби не мог… — схватившись обеими руками, она сильно сжала спинку стула, словно за спасательный круг, от реальной и жестокой правды.

— Ещё как мог! Этот эльф сам себя разрушил.

— Это вы? Ваших рук дело? — со злостью проговорила Гермиона, внимательно смотря на Люциуса. Словно это непроницаемое лицо когда-нибудь выдавало настоящие эмоции. Но она знала, что в его глазах можно увидеть нечто большее. Именно поэтому она аккуратными шагами обогнула стол, шагая к Малфою. — Вы не ответили на мой вопрос…

Спустя мгновение Люциус выпрямил спину, устремив свой горделивый взгляд на Гермиону.

— Я сожалею, что это сделал не я. Таких предателей нужно наказывать! И этот никчёмный кусок… — он запнулся, подбирая нужные слова. — Недоэльф заслужил смерть от руки волшебника.

— Ах вы негодяй!

Не успев опомниться, Гермиона ринулась к Люциусу, размахивая руками. Ей удалось несколько раз ударить его по груди, но все эти девичьи замашки быстро были пресечены сильной рукой Малфоя. Он зажал её руки своей правой, глядя на Гермиону с высоты своего роста, как на полоумную взбешённую барышню.

— Осторожнее со словами, я их не заслужил, — злобно сверкнув глазами, Малфой резко оттолкнул её.

— Вы заслужили! Я, я уверена…

— Так же уверены, как были уверены несколькими месяцами ранее, думая, что я отдам вас Тёмному Лорду?

— Причём здесь это? Вы сами сказали только что…

Размахивая руками по сторонам, Гермиона не могла успокоиться. Ей очень хотелось ударить Люциуса за такое откровение. Не выдержала нагрузки от эмоций, и тонкие струи слёз потекли по её щекам. Она почувствовала солёный привкус на губах и поспешила облизать их. Ей хотелось почувствовать боль на вкус. Ощутить её не только душой, но и телом.

— Я лишь сказал о своём отношении к поступкам эльфа, вздумавшего предать семью, которой служили его предки и которой он обязан был служить. И да, я считаю, что за такое предательство достойная плата — смерть.

Не в силах слушать хлёсткие слова Малфоя, Гермиона опустилась на пол. Подогнув ноги под себя, она склонила голову, не желая больше сдерживать слёзы и прятать их от Люциуса. Как? Как она могла подумать, что этот человек стал другим? Как могла возжелать его? Целовать его и прикасаться к столь злому магу?!

Люциус повернулся к ней лицом, никак не реагируя на её желание посидеть на полу.

— К тому же из нас двоих только вы верны своим предрассудкам и утопаете в них. Я же готов признавать свои ошибки и заблуждения, учась на них. — Люциус медленно подступал к Гермионе, тихими и размеренными шагами, словно охотник к добыче. — И доказательство тому — вы, мисс Грейнджер.

Он протянул Гермионе ладонь, предлагая ей подняться с пола.

Она посмотрела на красивую большую руку, не решаясь принять помощь. Затем взглянула на его лицо — никаких эмоций, только морщинка на переносице, словно он о чём-то задумался. Её не заботил собственный внешний вид, как и Малфоя. В ином случае этот чистокровный аристократ не стоял бы сейчас над ней с протянутой рукой, невзирая на заплаканный вид Гермионы. Кажется, его красоты хватит на двоих. Так что рядом с ним любая девушка будет в тени. И снова Гермионе захотелось стукнуть себя по голове за такие мысли. Она быстро взяла Малфоя за руку, и он помог ей подняться на ноги. В моменте она увидела белый платок, который Люциус любезно ей предложил.

— Спасибо, — стушевалась Гермиона, чувствуя стыд за то, что позволила эмоциям взять верх и показала их перед столь сдержанным человеком.

Конечно, такой, как Люциус, никогда в реальной жизни не взглянул бы на неё, и дело не только в её кровном статусе. Гермионе казалось, что он тщательно выбирал бы себе пару среди множества красивейших девиц аристократического общества. А она не считала себя красавицей и привлекательной девушкой. И будь Гермиона трижды чистокровной, она бы не смогла нести эту ношу, которую водружает статус принадлежности к высшему обществу. Ей проще потратить пару часов на чтение любимой книги или записи в дневнике, чем на бесполезные посиделки у зеркала в попытке разукрасить своё лицо или посещение салонов красоты.