По прихоти Малфоя

Глава 16. Без лишних слов

Утренний свет пробивался сквозь шторы. Люциус приоткрыл глаза, чтобы посмотреть на часы, но его взгляд зацепился за шоколадные волосы, которые каким-то чудом были разбросаны и на его подушке тоже. Он глубоко вдохнул, словно пытался сдержать гнев, но на самом деле это было другое чувство.

Гермиона мирно спала, повернувшись к нему спиной; её силуэт словно светился под лучами утреннего солнца, создавая иллюзию спящего ангела. Он удивлённо ухмыльнулся такому сравнению. Грязный тёмный Пожиратель Смерти и ангел. Как беспечно она выглядела сейчас, доверяя ему настолько сильно.

Люциус никогда бы не подумал, что на его принципы сможет повлиять маглорождённая ведьма. Ни-ког-да! Он и предположить не мог, что кто-то способен растопить его годами закалённую выдержку и умение придерживаться своих целей.

А ей удалось.

Если бы он только знал, чем обернётся вся эта затея, он бы ни разу не засомневался.

Когда он отдавал приказ эльфу насчёт Гермионы, он преследовал одну цель: подстраховать свою семью на случай, если Поттер победит. А о том, что он победит, можно было догадаться по поведению и внешнему виду Тёмного Лорда. Люциус подумывал, что хитростью и лицемерием сможет убедить Гермиону в своём раскаянии. Но у его сердца были другие планы на этот счёт. Точно так же, как и у его тела.

В первые их встречи ему казалось, что он сойдёт с ума от переизбытка чувств. Люциус ощущал её страх и беспокойство, но его это не радовало. Он и сам беспокоился о Гермионе в самые критические моменты. Но что-то в этой девушке определённо вызывало интерес. Скорее всего, это были её глаза. Глаза, полные боли, обиды и страха, но всё ещё верящие во что-то неизвестное Люциусу. И тогда он решил, что позволит себе узнать её лучше, что не сдаст её Тёмному Лорду ни при каких обстоятельствах.

Он придумал совместные вылазки в библиотеку мэнора перед носом у своего повелителя — в то время, как все Пожиратели могли свободно входить в мэнор.

Безумец, не иначе.

И очень скоро Люциус понял, что эти карие глаза отображают веру в него. Что Гермиона доверяет, а ему это нравится. И дело здесь не в самолюбии, а в том, что ничто подобное раньше не касалось души Малфоя. Это было нечто глубокое и чистое, как и сама девушка. Люциус удивлялся её напористости и стремлению в поисках информации, её искренней реакции на что-либо и смелости высказать своё мнение. Она зацепила его бесповоротно. Люциус это осознал почти сразу и даже не противился внезапно появившемуся чувству, иначе он бы не делал столь смелые шаги в развитии их отношений. Конечно, Люциус видел, как Гермиона с интересом наблюдает за ним, как она восхищается его умением творить сложную магию. И он знал, что интересен ей. По какой-то непонятной причине эта ведьма не ненавидела его, а искренне интересовалась им. Впервые за всю жизнь Люциус почувствовал, что интересен женщине не «потому что…», а просто так.

По мере своих возможностей и сложившейся ситуации он защищал её, боясь нарушить то доверие, которое Гермиона ему оказала. Теперь у Люциуса было два дорогих человека, за которых он чувствовал ответственность. И, к слову сказать, с большей бережностью он относился к Гермионе, чем к собственному сыну. Чего только стоил Обливиейт, применённый к Драко.

И всё это из-за неё.

Люциус ещё раз окинул взглядом изгиб её женственной фигуры и почувствовал, как в паху стало тесно. Тихо выругавшись, он выскользнул из-под одеяла и направился в ванную, стараясь держать себя в руках.

Мерлин, как долго у него не было женщины! И теперь, когда это произошло, ему нужно быть более аккуратным с Гермионой, по крайней мере, в первые недели их половой жизни. Он дал себе слово, что сдержится, дабы не выглядеть в её глазах как похотливое животное.

— Доброе утро.

Выходя из ванной, Люциус заметил, что Гермиона сидит на постели и смущённо смотрит на него из-под опущенных ресниц.

— Доброе утро, — слегка улыбнувшись, ответила она. Ей хотелось спрятать голову под подушку — она не могла смотреть на него вот так, открыто, вспоминая о том, что они делали этой ночью.

Оказывается, в темноте гораздо легче быть смелой.

Какая-то неведомая сила толкала его в спину, вынуждая подойти к ней. Он искренне опасался того, что его тело и рассудок предадут данное самому себе обещание. Но всё же Люциус подошёл к Гермионе, и к счастью, она не смотрела в его глаза, цепляясь взглядом за его широкие плечи, исцелённую рану или махровый халат на бёдрах. Он наклонился и поцеловал её в лоб, лишь на мгновение задержавшись, чтобы вдохнуть аромат волос.

«Не касаться её», «не смотреть в глаза» и ещё много «не» установил для себя Люциус, принимая душ. Он увидел тень удивления на её лице и мягко усмехнулся. Она ждала большей ласки, проявления его чувств, как подтверждение того, что между ними было. Но Люциус не мог предложить ей это сейчас. Он сам себе наступал на горло, убеждая себя снова и снова, что сдерживается ради её блага. Малфой резко развернулся и направился к стулу, на котором уже лежала его свежая одежда на сегодняшний день. Всё, лишь бы не видеть её расстроенный вид.

Увидев, что Люциус без тени стеснения одевается, стоя к ней спиной, Гермиона резко встала с постели и направилась к соседнему стулу, на котором лежало её новое платье и комплект белья.

Они молча одевались.

— Я отведу тебя в комнату, — горделиво возвышаясь над ней в своём новом костюме, проговорил Люциус.

Гермиона взглянула на него, но его взгляд был устремлён на дверь.

— Да, разумеется, — тихо ответила она.

По мере того, как они шли по коридору, настроение Гермионы менялось в худшую сторону. Её разочарование сменилось злостью; при этом она не понимала, на кого злится больше — на себя или на Люциуса. Когда они подошли к портрету Абраксаса Малфоя, она чувствовала грусть, которая подъедала её веру в этого человека.

Люциус жестом руки пригласил Гермиону войти в комнату, и она медленно прошла в проём, избегая смотреть на него.

— Я приду… спустя несколько дней. Сегодня Тёмный Лорд будет здесь по поводу случившегося. Пожиратели напали не по его приказу, а значит, кто-то что-то замышляет, — деловито проговорил Люциус, сам не зная, зачем ему хотелось поделиться этой информацией с Гермионой.

Когда он увидел, что Гермиона грустно смотрит на него и кивает в знак согласия, он не выдержал. Один шаг, и Люциус обнял её за талию, прижимая сильно к себе. Он пленил её губы своими, настойчиво целуя. Гермиона обняла его за шею и запустила руку в волосы.

«Она хочет меня.

Но, бедная девчонка, нужно подождать…»

Люциус разорвал поцелуй и впервые за сегодняшнее утро посмотрел в её глаза. Он вжался в неё бёдрами, давая почувствовать своё возбуждение.

— Я, как и прежде, хочу тебя. Даже больше, чем ты можешь представить.

Он отступил на шаг назад, развернулся в проёме двери и быстрыми шагами ушёл прочь от Гермионы.

* * *

Дни монотонно сменяли друг друга; они были похожими, словно Гермиона переживала День сурка. Её пребывание в комнате и жизнь без него казались серыми и невзрачными.

Гермиона читала книги одну за другой. Вместо героев она представляла себя и Люциуса, и ей это нравилось — мечтать, воображать и планировать. Как хорошо, что все романы заканчивались хэппи-эндом.

Ей было интересно, какой финал будет у их истории.

Она бы подумала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но признание Люциуса перед тем, как он ушёл, оставило ей крохотную надежду. Надежду на то, что их отношения не закончатся одной ночью; надежду на то, что она сможет ещё хоть раз обнять его; надежду на то, что он останется жив.

«Безумная в своих мечтах девушка», — сама себе улыбнулась Гермиона, и на её лице отразилась грусть.

По правде говоря, за эти дни она многое передумала, но самым правдивым ей виделся вариант, в котором никто не узнает о ней с Люциусом. Самый выгодный вариант для них двоих.

Без сомнений.

Она — позор для него, чистокровного лорда.

Он — причина ссор и разногласий с её друзьями.

Именно таким она видела их совместное будущее.

Гермиона всегда смеялась над девушками, которые после первого свидания с парнем планировали их общее будущее, решали, где будут жить, и выбирали имена будущим детям. Теперь же она сама строила планы, версии которых каждый раз становились смелее и смелее. Но, как и в большинстве случаев, она совершенно не знала намерений человека, которого так бесстыдно хотела приватизировать себе. Ей срочно нужно было увидеться и поговорить с Люциусом, просто жизненно необходимо.

Удивительно, но за эти дни Гермиона не волновалась о нём. Ей казалось, что если с Люциусом что-нибудь случится, она обязательно почувствует это. Будто между ними была какая-то особенная связь, о которой пишут только в книгах.

Однажды утром, когда она только вышла из душа, обмотанная небольшим махровым полотенцем, она увидела, как картина преобразуется в дверь.

Гермиона замерла, приложив руки к груди, чтобы придержать полотенце; кажется, она забыла, как дышать. А когда Люциус вошёл в комнату, выпалила:

— Нам нужно поговорить.

Его взгляд стал суровым; он несколькими шагами пересёк комнату и оказался очень близко к ней. А Гермиона только смотрела в тёмные, очень тёмные глаза, которые выглядели словно грозовое небо перед бурей.

— Нам не о чём разговаривать, — сказал он громко, властно и сексуально.

Люциус обхватил её лицо руками и притянул к себе, заставляя выдохнуть в его губы и медленно закрыть глаза.

Облегчение, вот что она почувствовала от его прикосновений.

Тёплая волна спокойствия пролилась по телу, внушая её сознанию, что всё будет хорошо. Она плавилась в его настойчивых руках, которые так смело блуждали по её телу, лаская каждый сантиметр нежной кожи. Полотенце уже давно валялось у их ног, словно белый снег. Гермиона не выдержала и, не прерывая поцелуя, сделала попытку расстегнуть пиджак Люциуса. Её пальцы с трудом преодолевали пуговицу за пуговицей, стараясь открыть тёплое мужское тело для своих прикосновений. Спустя несколько минут его пиджак оказался возле полотенца. Гермиона наспех расстёгивала белоснежную рубашку, подставляя шею для его нежных поцелуев.

Люциус отстранился, и Гермиона разочарованно выдохнула, уставившись на три пуговицы, которые ей осталось расстегнуть.

Малфой нежно коснулся её подбородка, вынуждая поднять голову.

— Это всё не важно, — он снова приблизился к ней, заставляя её краснеть и невинно хлопать глазами. — Смотри мне в глаза. Всегда, — у самых губ, касаясь её своими губами.

Глаза в глаза, прежде чем начать новое безумие.

Гермиона не знала, как это работает, но теперь её не волновало то, что Люциус не был раздет. Какое это имело значение, если в конечном счёте он всё равно предстанет голым? Её сознание поглощал его взгляд, полный страсти и желания. Он гипнотизировал Гермиону, не давая шансов совладать со здравым смыслом. Её разум был как в тумане под напором его смелых действий и точно сказанных слов. Снова.

Она почувствовала под собой мягкость кровати, даже не осознавая, как именно оказалась на ней. Нежные поцелуи заставили её откинуть голову на подушку и томно вздохнуть. Люциус снова испытывал тело Гермионы своими ласками, заставляя ёрзать по постели в неистовом желании. Он целовал её шею, медленно продвигаясь вниз, пока не остановился на груди, целуя её вершинку. Мгновение спустя он резко втянул сосок в рот, от чего Гермиона застонала, приводя его в восторг своей отзывчивостью.