По прихоти Малфоя

— Я могу помочь, — зачем-то проговорила Грейнджер. Она знала, что Люциус услышит её голос. И он услышал — на мгновение их глаза встретились, а потом он обратился к дрожащему эльфу:

— Убери, — кивнув в сторону Гермионы, — в мою комнату.

Она не поняла, как быстро эльф возник рядом и взял её за руку, помогая раствориться в воздухе. Паника и страх — вот что почувствовала Гермиона, когда её ноги коснулись пола. Она в неверии оглянулась на эльфа, но от его силуэта остались лишь пылинки магии. В этот момент она поняла, что испытывает страх не за себя, а за Люциуса Малфоя. Только теперь Грейнджер почувствовала настоящий ужас.

Мерлин, сколько раз здесь, в мэноре, она думала, что чувствует настоящий неистовый страх. И каждый раз он ощущается по-новому, с новым натиском и эмоциями. На этот раз у неё щемило в груди. Словно её сердце сжимала невидимая рука, стараясь отжать последние капли крови. Осознание того, что о её местонахождении не знает никто, кроме Люциуса Малфоя, горьким привкусом ощущалось на языке. Чёрт возьми, даже Драко не знает о ней! А если Люциус не сможет одолеть тех троих Пожирателей? А если их не трое? И этих «а если» в голове Гермионы рождалось очень много. Она заламывала пальцы рук и теребила кончики волос, падавших на плечи, в надежде прогнать плохие мысли. Но те, как назло и как положено в таких ситуациях, только с большим нажимом овладевали ею.

Продолжая расхаживать по просторной комнате, она краем глаза заметила, что время близится к вечеру. Тёплые лучи солнца освещали кроны деревьев, создавая иллюзию пламени. Она потеряла счёт времени и совершенно не понимала, прошло ли пять минут с момента, как эльф переместил её сюда, или же несколько часов.

Гермиона услышала щелчок в двери, затем ещё и ещё, словно механизм большого сейфа среагировал на введённый пароль и стремительно снимал защиту. Она неверяще уставилась на двери.

Это он. Это должен быть он. Иначе она не переживёт.

Дверь плавно отворилась, и в комнату вошёл Люциус Малфой. Вид его был такой… Словно он после очень тяжёлой дуэли. Впрочем, Гермиона не стала рассматривать его, её глаза были полны слёз. Ведьма быстрым шагом направилась к Люциусу, обняла его за талию и прижалась к широкой груди, в надежде спрятать слёзы, унять эмоции и почувствовать, что он живой. И он всё видел, весь ужас страданий был написан на лице этой простой девчонки. Люциус почувствовал, как тепло проникает в его тело и касается холодной души. Чувство, что тебя ждут, волнуются за тебя и вот так встречают, тронуло его неприступность, и он обнял Гермиону в ответ, крепко прижимая её к себе. Видит Мерлин, им двоим это было нужно. Нужно почувствовать тепло тела, ощутить заботу и поделиться страхами. Пусть даже без слов, на каком-то высшем ментально-магическом уровне. И право сказать, они понимали друг друга. Гермиона понимала причины поступков Люциуса. Нет, она не оправдывала ужас его деяний, но она понимала.

А Люциус понимал страх Гермионы, её жажду к знаниям и желание быть лучшей во всём. И главное, он принимал её такой — любознательной магглорождённой девушкой. И, кажется, другой ему не нужно было.