По прихоти Малфоя

Глава 24. Малфои

Двери Малфой-мэнора любезно открылись перед Гермионой, приглашая её войти. Не желая терять ни минуты, Гермиона быстро зашла внутрь, но сразу растерялась, не зная, куда идти.

— Здравствуй, Гермиона. Ты явилась быстрее, чем я предполагал, — Люциус медленно спускался по лестнице.

— Ты сейчас же мне всё объяснишь! — Гермиона бросилась к нему, и ей было плевать, как это выглядит. — Даже Молли Уизли знает… знает, что ты сотворил.

Малфой цокнул языком.

— Ещё бы Молли не знать. Но вынужден тебя огорчить — сотворили это мы с тобой вместе.

— Что? — Гермиона понимала, что она напрямую замешана в этом магическом ритуале. — Эм-м-м, возможно… Но я ничего не знала!

— Пройдём в гостиную, — Люциус подал Гермионе руку, — полагаю, у нас будет занимательный разговор.

Они поднялись на второй этаж. Гермиона приготовилась к тому, что ей снова придётся побывать в той страшной гостиной, в которой её пытала Беллатрикс, но Люциус привёл её в более уютную комнату. Холодный серый цвет стен и блестящего мраморного пола терялся в текстильных элементах интерьера, из-за чего комната выглядела немного уютнее. Гермиона осмелилась бы сказать «по-домашнему», и за этот жест она была благодарна Люциусу.

Малфой предложил Гермионе присесть в одно из кресел возле камина. Сам же он сел в соседнее кресло, расположившись напротив Гермионы.

— Я имею право знать, что происходит, — выдохнув, снова заговорила она.

Гермиона пыталась как можно скорее разговорить Люциуса, но тот, судя по всему, не сильно торопился. Он пристально смотрел на Грейнджер, его взгляд остановился на её лице, затем задержался на груди, от чего она поспешила скрестить руки в защитном жесте.

Люциус хмыкнул:

— Удивительно, что ты ещё не догадалась.

— Ты издеваешься?

— Нет, — Люциус откинулся на спинку кресла. — Будешь пить чай? Ромашка, мелисса?

— Мне не нужен успокоительный чай, Люциус! — вспыхнула Гермиона. — Хотя моё терпение на исходе…

— Может, ты голодна? — заботливо проговорил он.

— Прекрати сейчас же! Перестань потешаться!

— Я не могу, — засмеялся Люциус. — Это настолько очевидно, но самая умная ведьма не может догадаться. — Вмиг он стал серьёзным: — Видимо, ты невнимательно читала.

Гермиона горела от досады — она ведь сама думала о том, что причина того, что творится, где-то здесь, у неё под носом. И пока Люциус не начал говорить, она решила ещё раз вспомнить всё, что происходило с ними.

— Так! — она встала и принялась расхаживать перед камином. — Я так понимаю, что всё началось с… — она взглянула на Люциуса. — С той, последней ночи. Значит, дело в том, что я выпила кровь?

Люциус молчал, внимательно слушая Гермиону, и она решилась продолжить:

— Значит ли это, что, выпив твою кровь, я каким-то образом связалась с тобой? То есть наша магическая энергия запечатлелась, создавая некий отпечаток?

Люциус улыбнулся и кивнул:

— Но всё же ты упускаешь главное.

— Да. Может, объяснишь, почему мы чувствуем эту связь физически? Причём не в лучшем смысле этого слова, — Гермиона плюхнулась на кресло, предполагая, что Люциус наконец начнёт говорить.

— Что ты чувствуешь?

— Я уже тебе говорила. С тех пор ничего не изменилось.

— Это перестаёт быть забавным, — нарочно обеспокоенно проговорил Люциус. — Ты действительно не заметила других изменений?

— Нет, — Гермиона скривилась, признавая своё поражение. — А ты… ты чувствуешь изменения? Ты заметно похудел, это одна из причин… — она покосилась на двери, словно ожидала, что кто-то вот-вот ворвётся в комнату. — Или последствий этой связи.

Люциус выровнял спину, было видно, что он в предвкушении.

— Меня тошнит, — с презрением сказал он.

Гермиона насторожилась, воспринимая эту фразу как оскорбление в свою сторону. Если ему до тошноты неприятно смотреть на то, как она пытается разобраться, в чём дело, то неужели нельзя просто рассказать всё самому?

Люциус поднялся с кресла и направился в сторону Гермионы.

— Меня тошнит по утрам, — нарочно тихо, но так чётко, что эти слова впивались в сознание Гермионы и навечно занимали своё место в памяти, — и я чувствую дикое возбуждение по ночам, желая снова ощутить запах травяного шампуня и прикосновения к твоей нежной коже, — последние слова он прошептал Гермионе на ухо.

Она так и не смогла пошевелиться.

Кажется, только теперь до неё дошла очевидность и дикость того, что с ними происходит.

Люциус отошёл от Гермионы, пристально глядя в её глаза. Он буквально слышал, как шестерёнки в её голове шевелятся, обрабатывая и воспринимая информацию.

Она вскочила на ноги и инстинктивно схватилась рукой за живот.

— Тошнота? — она в ужасе уставилась на Люциуса. — Но… Я… Этого не может быть! Как? — Гермиона с недоверием смотрела на Малфоя.

Ей хотелось думать, что это розыгрыш, что он решил так пошутить, но сознание въедливо твердило о реальности происходящего.

— Что-то мне подсказывает, что ты примерно знаешь «как», — серьёзным тоном проговорил он.

— Что-то мне подсказывает, что ты давно знаешь об этом! — передразнив Малфоя, Гермиона скрестила руки на груди.

— С самого начала, — лениво проговорил Люциус. — Но, признаюсь, утренний токсикоз не входил в мои планы.

Гермиона была в шоке — и это мягко говоря. Видимо, у Малфоя талант к тому, чтобы удивлять её своими поступками.

Мысль о том, что, возможно, Люциус попробует нанести ей вред при личной встрече, вспыхнула и погасла, растворяя тревогу. Ведь если бы он хотел избавиться от неё или ребёнка, он бы уже это сделал — ещё тогда, в Норе.

Но всё-таки ситуация из ряда вон выходящая, настолько, что ей самой в это не верилось.

— Зачем? — в глазах скапливались слёзы, и она поспешила отвернуться.

— Я так захотел, — Люциус приблизился к Гермионе и взял её лицо в свои ладони. — К тому же это второе условие, которое помогло тебе аппарировать.

— То есть… ты… — она задыхалась от эмоций.

— Если бы оплодотворение не произошло, ты бы не смогла аппарировать, — Люциус вытирал большим пальцем руки её слёзы.

— Но я… Ты ведь… Мерлин, для тебя это неприемлемо! Ребёнок-полукровка, это же…

— Для меня было приемлемо спать с магглорождённой ведьмой, значит, и последствия тоже приемлемы, — Люциус хотел обнять её, но Гермиона отошла от него.

— Что ты намерен делать? — гневно спросила Гермиона.

— Быть с тобой.

— Ты с ума сошёл! — Гермиона встала за спинкой кресла, чтобы хоть что-то разделяло её и Люциуса. — Это невозможно! Нереально!

— У тебя предвзятое мнение, Гермиона.

— Ты забыл кто ты, а кто — я? — она не хотела кричать, но голос сам по себе срывался на крик.

— Не забывай, с кем разговариваешь, Гермиона, — Люциус склонил голову в предупреждающем жесте.

— Ты мне угрожаешь?

— Предупреждаю. Если ты не прекратишь истерику, я вынужден буду принять меры.

— Давай! Что ты сделаешь? Опять отправишь меня в… — её гневную триаду прервало кресло, которое по мановению руки Люциуса развернулось, подбивая Гермиону и притягивая её силой магии.

Она слышала тяжёлые шаги Малфоя, который обходил предмет мебели, чтобы снова смотреть ей в лицо. Гермиона попыталась встать, но ничего не получилось — кресло будто приклеилось к ней.

— А теперь послушай внимательно, — Люциус присел на подлокотник, обнимая Гермиону за плечи. — Я не прыщавый мальчишка, чтобы отрекаться от своих поступков. Если я готов был обесчестить тебя и брать на протяжении длительного времени, значит, я более чем готов отвечать за последствия.

Он прошёл вперед и наколдовал стул напротив Гермионы. Ему было необходимо видеть её глаза и эмоции, чтобы понимать, что Гермиона в полной мере вникает его словам.

— В день оплодотворения ты была Малфой. Кровь, которую ты выпила, растворилась в тебе, создавая иллюзию чистокровности. Ребёнок будет исключительно способным, а если учесть твои и мои умственные способности — ему не будет равных. Ещё вопросы будут?

— Но как сказать об этом? Что будет с моим будущим? — она не знала, что думать. Но предвзято думала, что ребёнок — крест на её карьере.

— Ребёнок не препятствие, а средство для достижения целей. Ты даже не представляешь, на что способны родители ради своих детей, — пояснил Люциус.

Как ему это удаётся? Каждый раз вот так точно комментировать её мысли.

— Ты не обязана кому-либо что-то говорить. К тому же, твои друзья знают, где ты была, и догадываются, чем ты занималась. Насколько я понял, Молли и Джиневра Уизли уже знают о нашем положении. Значит, вскоре об этом узнают все.

— Они не станут говорить об этом всем без меня, — возмутилась Гермиона.

— Конечно, они само благородство, — ехидно проговорил он. — Только не жди, что я буду дружить с… твоими друзьями.

— Как и ты не жди, что я буду любезничать с твоими, — прищурив глаза, Гермиона вернула любезность Люциусу.

— У меня нет друзей.

Люциус поднялся со стула, и Гермиона почувствовала, что может сделать то же самое.

— Что теперь? — она уже успокоилась, и ей важно было задать именно этот вопрос, который касался её ближайшего будущего.

— Ты будешь со мной, в мэноре, — Малфой взмахнул рукой в воздухе. — После рождения ребёнка ты можешь пойти учиться. Разумеется, для личного удовольствия, поскольку я не вижу в этом смысла. Мы более чем обеспечены, чтобы не работать вообще. В крайнем случае можно работать на себя.

— А как насчёт того, чтобы работать во благо магического общества? — Гермиона скрестила руки на груди.

— Ну, разве что, если ты будешь Министром Магии, — с улыбкой произнёс Люциус.

— Звучит хорошо. Но кто тогда будет сидеть с малышом? — обеспокоенно проговорила она.

— Тебе придётся забросить свои петиции по защите эльфов. Мои домовики прекрасно ухаживали за Драко.

— Люциус… — Гермиона предупреждающе выставила указательный палец.

— Я не буду отпускать эльфов. Я не выжил из ума, и вряд ли это когда-то произойдёт.

Гермиона подошла к Малфою почти вплотную и вызывающе посмотрела в глаза. Она прошлась взглядом по строгой линии носа, чётким губам и скользнула вниз по стройному телу.

— У тебя нет такой власти надо мной, девочка, — севшим голосом проговорил Люциус.

— Уже вечер, Люциус, — склонив голову, Гермиона игриво откинула волосы за плечо, нарочно открывая доступ к своей шее. — Не ты ли говорил, что жаждешь ночью моих прикосновений?

— Я никогда не платил за секс. Тем более свободой эльфов.

— А что, если не эльфы будут присматривать за ребёнком? А, скажем, нянечка? — Гермиона положила руки на грудь Люциуса и принялась медленно ими водить то вверх, то вниз.

— Ты готова использовать человеческий труд вместо эльфийского? — лукаво проговорил Люциус.

— Наверное, я не знаю… — Гермиона осеклась, подумав, что её поспешные выводы не до конца продуманы.

Она ощутила, как Люциус обнял её за талию, запустив одну руку по спине, нежно и плавно поглаживая её сквозь одежду. И только сейчас Гермиона заметила, что её дыхание сбилось и ей жизненно необходимо воссоединиться с этим мужчиной. Она обняла Люциуса за шею, притягивая ближе к себе. Их лица медленно приближались друг к другу, и, похоже, они оба тонули в бездонных тенях собственных глаз.