Лимончик от лимонного дерева... идет лесом

Отчим

Примечания:

Пристегнитесь.

--------------------

Саске Учиха был ранней пташкой. Нет, не потому что он презирал сон как таковой или пытался добиться эффекта «красных глаз» таким путем, раз уж… Однажды пробужденный шаринган больше не желал активироваться.

Специально ли, или чтоб сделать его невыносимо тошнотворную жизнь более неприглядной… и жалкой. Да, Саске хоть и был рожден с серебряным кунаем в заднице, жизнь провернула этот кунай против часовой стрелки и засунула поглубже.

Иначе объяснить в одночасье рухнувший мир нельзя. Впрочем, тот с самого начала стоял не там, где надо. Его клан… Некогда гордое имя Учиха… Саске явно был рожен не в те времена. Потому как незадолго после его рождения последовало нападение Девятихвостого демона-лиса на деревню.

Совпало ли так, иль было задумано, но отчего-то пострадали все кварталы, кроме того в котором проживал его клан. Также странным совпадением или же роком судьбы было то, что никто из полиции Конохи, состоящей сплошь из членов его клана, в ту ночь не погиб,

и даже не был серьёзно ранен. Как и гражданские Учиха. Странно? Вот и остальная деревня решила, что да — это странно.

Вдобавок раздуло огонь зачинавшихся подозрений заявление Четвертого хокаге, сделанное им немногим позднее случившейся трагедии. «Нападавший был в маске, а также в балахоне скрывающем фигуру — и мог быть кем угодно, хоть мужчиной, хоть женщиной… Но верно одно — прорезь для обзора у него соответствовала единственному глазу. И это могла быть уловка, чтоб сложнее было опознать или же, напротив, наш враг — в самом деле, некто одноглазый. В прорези я разглядел кровавый отблеск, но не спешите обвинять клан Учиха. Это мог быть кто угодно… Кто угодно с подобного цвета радужкой. От восставшего Второго хокаге, что крайне маловероятно, до представителя клана Юхи или Учиха. Или же человека, присвоившего себе додзюцу вышеуказанного клана. Я лично прослежу, чтобы была проведена соответствующая проверка, а виновный — наказан».

Именно это да вспомнившийся жителям Конохи некстати легендарный предок Саске, использовавший ещё в свои воистину мохнатые времена Кьюби как орудие нападения, склонили общественное мнение в сторону: «Да гнать в шею этих красноглазых надо!»

Нет, дальше слов, конечно, никто не заходил… Всё-таки «красноглазых демонов» побаивались, но… покидать квартал было удовольствием ниже среднего.

Ну а хокаге… Как и обещал — провёл расследование. Сначала проверил алиби своего Анбу — «шарингана Какаши», чем заслужил немалую порцию одобрения, ибо «вон какой Намикадзе мужик правильный — даже ученика и собственного Анбу проверил, допросив!», потом принялся за осиротевшее семейство Юхи… А уже после взялся за клан Учиха…

Хорошо так взялся. Дергал на допросы-то одного, то другого… А так как клан большой, то и заняло это не один год. Естественно, что недовольство в клане крепло. И не только действиями хокаге, но и тем, что отец Саске ему всё это спускал…

Семейные отношения в клане Учиха — особая тема. Раньше Саске и не догадывался, что может быть как-то иначе… Что отец может не быть бесконечно далекой ледяной твердыней, которая и бровью-то ведет лишь в случаях тотального «кабздеца», что отец может вот так просто взъерошить волосы, забирая с академии…

Спросить, как дела, как оценки, а не ронять стандартное: «Как и ожидалось от моего сына»; когда Саске, невесть на что надеясь, в очередной раз демонстрировал ему табель с отличными отметками.

И всё-таки тогда у него была небольшая надежда на то, что отец посмотрит на него хоть раз, как… как на Итачи! Пока не случилось то, к чему всё давно и шло… Впрочем, события, ставшие этому катализатором, до сих пор не укладывались в его голове.

Его отец… Такой правильный, такой гордый и стойкий… Просто взял и выпустил кишки любимой катаной у себя в кабинете. Ни с того ни с сего. Ещё утром он, как всегда проигнорировал собиравшегося уходить в Академии Саске, после чего дал уйму поручений Итачи, кивнул матери и вышел… чтобы не вернуться.

Но Саске активировал свой шаринган, не тогда, когда какой-то взмыленный стажер полиции Конохи, запинаясь, принес им эту новость, а когда… Чуть позже на их дом напали. Свои же.

Оказалось, в клане давно зрели не только антиконоховские настроения… Его отец и, соответственно, вся главная семья тоже у многих Учих встали поперек горла. Смерть же Фугаку стала сигналом для всей той радикально настроенной шушеры… и призывом к действию.

Их дом горел. Горел от самой распространенной техники клана. А его мать стояла посреди горящих стен и не двигалась с места. В диком ступоре, а Саске… Саске был слишком мал, чтобы стащить её оттуда. Он тянул и тянул её за руку. Срывая голос, звал… Но бестолку.

Итачи всё не было, а Саске чувствовал себя беспомощным. Тогда-то и пробудился шаринган. Он, уже порядком надышавшийся угарным газом, тем не менее, не мог оставить мать… чьи волосы уже воспламенились.

Их спасло чудо. В лице невесть зачем заглянувшего к ним в дом хокаге. Тот вытащил и его, и пребывающую в глубоком шоке мать.

Саске навсегда запомнил его непоколебимую решимость и в миг заслонившее пламя взмах белого плаща.

После, чуть только придя в себя в госпитале Конохи, от Итачи он узнает, что восстание было подавлено. Хокаге ввёл войска в их квартал, чтобы «защитить главную семью и преемственность власти». Ни о каких обвинениях в восстании со стороны официальной власти Конохи и речи не шло — лишь покушение на убийство и попытка свержения главной семьи, это, по словам Четвертого, превысило компетенцию «внутриклановых разборок».

Так, за решеткой оказались все участники восстания. кроме погибших во время и казненных после зачинщиков. «Лучше так, чем могло бы быть, мой маленький брат, » — сказал ему Итачи, впервые за много лет, поглаживая по спине. И Саске ему поверил.

Дальше всё завертелось. Отца похоронили с соответствующими почестями, место главы клана и руководителя полиции Конохи занял Итачи, который тут же издал декрет о том, что в полицию теперь принимают всех — и не Учиха тоже.

Кого-то это возмутило, кто-то за спиной прозвал его брата «шавкой хокаге», но большая часть из оставшихся приняла это, как укрепление отношений с деревней. А именно это, по словам Итачи, и было целью…

«Нельзя жить, думая, что мы одни в этом мире, мой дорогой брат… Я понимаю, что то, что я тебе сейчас скажу — не то, что ты желаешь услышать, но… Постарайся понять — наш клан обладает редким и ценным даром, за который мир шиноби готов нас проклясть, а заодно выковырять глаза, присвоив себе. Мы не можем воевать одни против всего мира! Как и не можем вариться в собственном соку — это приведет к вырождению… Ты, знаешь, статистику о проценте наших соклановцев, так и не пробудивших шаринган? О, Саске, он с каждым годом лишь растет. Однако гипертрофированная гордость лишь ширится на этом фоне — парадоксально, да? Раньше Учиха истребляли, в том числе и друг друга… И ты мог заметить на себе, что это не осталось в прошлом. Деревня — то, что спасет нас от самих себя… И будет лучшее, если наша интеграция в неё станет шире. И я надеюсь, что ты поможешь мне в этом, брат!»

Итачи верил в него, а это… дорого стоило, потому, несмотря на все разговоры, на домыслы и россказни вокруг смерти его отца — Саске не желал разочаровываться в этом, столь важном для него идеале. Брат был для него путеводным лучом. И Саске не позволит никакой молве очернить его. Он будет драться, если потребуется…

Впрочем, именно этого от него Итачи и не хотел. Более того брат прилагал все усилия, чтоб замкнуть ненависть клана на себя, а не на Саске. Брат даже выкинул абсолютно дикий поступок — женился на Изуми, чей отец, хоть и был шиноби, но к их клану не принадлежал. Это делало их брак морганатическим, а Саске — наследником.

Впрочем, не это было главной проблемой… Самую большую занозу в заднице Учихи Саске занимал Четвертый хокаге. Сколько он себя помнил, хокаге то и дело ошивался в их доме… Обычно они запирались и о чем-то долго-долго беседовали с отцом. Ещё поэтому Саске не взлюбил его, ведь тот крал столько времени у отца… хотя вряд ли тот бы всё равно потратил его на младшего сына.

Порой Четвертый оставался на ужин, любезничал с матерью, почти на равных говорил с Итачи, которого непременно находил способ похвалить перед родителями, отчего Саске хотелось провалиться куда-нибудь… Более того, чертов хокаге был до тошноты правилен и идеален! Он даже Саске вниманием не обделял, обязательно справляясь о «его успехах». Черт возьми, да он это делал много чаще, чем его отец!

Ещё и книжку по печатям без вопросов притащил, когда Саске невольно выказал заинтересованность этим делом… Чертов хокаге был слишком приторно правильным. Более того, Саске ощущал к нему симпатию и это злило его сильнее всего. Ведь в клане хокаге откровенно недолюбливали и это из-за него к его семье стали относиться насторожено.

Четвертый не прекратил свои визиты и после смерти отца и переезда Итачи с Изуми в отдельный дом. Саске это откровенно бесило, он считал, что дела можно решать и с его братом, а вот таскаться к ним с матерью в дом — совсем необязательно.

Вот только мама так не считала. И глядя на то, как та заметно оживала и начинала суетиться стоило блондинистой физиономии показаться у них на пороге, Саске чувствовал, что не стал бы заставлять того исчезнуть, даже если б мог.

Четвертый же, улыбаясь, привычно твердил, что слишком привык к «стряпне Микото», а дома его никто не ждет. Пару раз Саске пытался высказать матери своё недовольство этим фактом, заявив, что жалование хокаге позволяет тому посещать дорогие рестораны, а не столоваться у них… А чем тут же пожалел, мать впервые повысила на него голос, назвав неблагодарным и напомнив, кто их спас.

Крыть Саске было нечем… После же с ним снова беседовал Итачи, долго объясняя, что хокаге не виноват в случившемся с их семьей и что клан Учиха давно шёл к бездне… Саске же оставалось сделать умный вид, кивнуть, что всё понял и попроситься жить с ним и Изуми. Та хоть и наполовину Учиха, но может хоть рожу хокаге он бы лицезрел не каждый вечер…

Получив неожиданный отказ, Саске обиделся, а затем и вовсе выпал в осадок. Однажды после ужина, хокаге не ушел, а против обыкновения поманил его за собой.

После у них состоялся такой разговор, что Саске, знай заранее, о чем он пойдет, отрезал бы себе уши… Хокаге, как-то совсем для него несвойственно запинаясь и с подозрительно красными ушами, заявил, что сделал его матери предложение и та согласилась.

Сказанное долго не желало достигать мозгового центра в голове Саске… Кажется, он выглядел глупо, переспросив, а затем попытавшись пожечь Четвертого… Добился он только того, что их второй дом сгорел, а они переехали к проклятому хокаге в его холостяцкую берлогу раньше официальной даты свадьбы.

Всё было решено без него, и его мать вышла замуж за другого, не Учиху, чертового хокаге, едва со смерти отца прошёл год. А Итачи отказался приютить его у себя.

Саске чувствовал себя преданным. И его совсем не волновало, что, согласно метрике соцопроса Итачи, после этого шага рейтинг дружелюбности деревни по отношению к их клану вырос на пятнадцать пунктов!